Бой у мыса Фламборо-Хед

Бой у мыса Фламборо-Хед
Основной конфликт: Война за независимость США
Бой у мыса Фламборо-Хед
Дата	23 сентября 1779
Место	Северное море
Итог	победа американцев
Противники
США Франция Великобритания
Командующие
коммодор Джон Пол Джонс капитан Ричард Пирсон
Силы сторон
1 корабль, 2 фрегата, 1 шхуна, 1 бригантина 1 корабль 4 ранга, 1 шлюп
Потери
ок. 170 убитых и раненых 1 корабль сдался, ок. 117 убитых и раненых

Бой у мыса Фламборо-Хед (англ. Battle of Flamborough Head) — самое известное в Соединенных Штатах морское сражение времён войны за независимость США. Коммодор Джон Пол Джонс на Bonne Homme Richard одержал победу над капитаном Пирсоном (HMS Serapis). Впоследствии бой был окружен множеством легенд и стал символом рождения американского флота.

Предыстория сражения

В 1779 году небольшое соединение американских военных кораблей под командованием «отца американского военного флота», капитана Джона Пол Джонса, оперировало у берегов Великобритании и Ирландии.

Его эскадра состояла из фрегата «Альянс» (36 пушек), построенного в США, и четырёх кораблей, купленных послом США Бенджамином Франклином на средства, поступившие от частных лиц Франции: флагмана «Боном Ришар» (42 пушек), фрегата «Палас» (32 пушек), бригантины «Ванжонс» (12 пушек) и катера «Ле Серф». Кроме того, совместно с Джоном Пол Джонсом действовали два приватира, но они покинули эскадру после того, как Джонс захватил приз одного из французских каперов.

Задачей соединения было нанесение ущерба английскому судоходству, в том числе каботажному.

Команды кораблей состояли как из американцев, так и из французских добровольцев, и даже из англичан, пленённых на захваченных судах и выразивших согласие принимать участие в нападениях на торговые корабли. Были на «Боном Ришаре» также малайцы, португальцы и мальтийцы.

Капитанами всех кораблей (кроме «Боном Ришар») были французы.

Около шести часов вечера 23 сентября 1779 года американцы заметили множество парусов: это был конвой из 40 торговых кораблей Московской компании под охраной 44-пушечного корабля 4-го ранга «Серапис» и частного вооружённого корабля «Каунтесс оф Скарборо» (20 пушек).

Подобные конвои перевозили лес и железную руду из России и Норвегии в порты Южной Англии.

Ход боя

Капитан «Сераписа» Ричард Пирсон был предупреждён о присутствии американских приватиров у берегов восточной Англии, но корабли Джона Пол Джонса шли под английскими флагами, что позволило «Боном Ришару» приблизиться к конвою.

Тем не менее Пирсон занял позицию между приближающимся неизвестным кораблём и судами конвоя, а также приказал «Каунтесс оф Скарборо» подойти ближе.

Капитан «Альянса», Пьер Ландэ, будучи опытным военным моряком, стал обходить «Серапис», намереваясь подойти к «торговцам» с подветренной стороны. На его перехват направилась «Каунтесс оф Скарборо» — таким образом «Серапис» остался один противостоять остальным кораблям эскадры Джонса.

Когда корабли сблизились на расстояние пистолетного выстрела, английский капитан формально потребовал представиться, указать название и национальную принадлежность кораблей. В ответ примерно в 20.00 последовал бортовой залп «Боном Ришара», а следом за ним — такой же залп «Альянса» по «Каунтесс оф Скарборо».

Первые минуты боя сложились неудачно для капитана «Боном Ришара». Два из его орудий тут же разорвались, при этом погибли и канониры. На борту возник пожар.

В ходе дальнейшей артиллерийской дуэли превосходство постепенно переходило к Пирсону, но примерно в 20.30 на помощь «Боном Ришару» подошёл «Альянс», передавший бой с «Каунтесс оф Скарборо» капитану «Паласа» Коттинье и капитану «Ванжонса» Рико. Однако Ландэ вначале маневрировал, а когда Боном Ришар и Серапис сцепились, проявил излишнюю активность, и его пушки били не только по Серапису, но и по "Простаку Ричарду", проделав множество дыр, в том числе, ниже ватерлинии.

На «Боном Ришаре» разгорался пожар, но и «Серапис» тоже потерял ход, лишившись одной мачты.

В конце концов около 22.30 «Боном Ришару» удалось приблизиться к «Серапису» и сцепиться с ним бортами, после чего команды кораблей сошлись в рукопашном бою.

Когда стало понятно, что оба находившиеся под огнём Ландэ корабля потеряли управление и тонут, а Джонс предпочтёт утонуть, но не сдастся, англичане сами капитулировали, чтобы спасти жизнь британских пленников на борту "Простака Ричарда", и «Серапис», который удалось спасти от затопления, стал трофеем Джонса.

Суда же конвоя успели укрыться в ближайших портах.

После боя

«Боном Ришар» получил множество повреждений, и в 11 утра 25 сентября, несмотря на борьбу команды за живучесть корабля, он ушёл под воду.

Эскадра Джонса после этого боя укрылась в голландских водах, прибыв 3 октября на остров Тексел.

Нидерланды официально поддерживали нейтралитет, но английский посол, сэр Джозеф Йорк, настаивал на признании Джонса пиратом — с соответствующим к тому отношением.

Голландцы не желали принимать участие в назревавшем дипломатическом конфликте, и стали вынуждать американцев покинуть их территорию — формально портовые власти могли требовать подтверждения национальной принадлежности корабля от официальных представителей государства его флага, но в то время Соединённые Провинции ещё не поддерживали дипломатических отношений с Соединёнными Штатами.

В результате Джонс был вынужден передать «Серапис» в дар французской короне, за что был даже удостоен аудиенции Людовика XVI.

Капитан Ландэ был обвинён в трусости, о чём Джон Пол Джонс информировал письмом Бенджамина Франклина. Сам же Ландэ, после этих обвинений со стороны Коттинье, вызвал последнего на дуэль и убил.

Капитан Пирсон по возвращении в Англию был встречен с почётом: хоть он и был пленён, но он смог в бою потопить вражеский флагман и, самое главное, не допустил захвата кораблей конвоя. Кроме того, Пирсона поддержали владельцы торговых компаний, чьи суда входили в подвергшийся нападению конвой.

Пирсон даже получил рыцарство, а в 1782 году Королевский военно-морской флот принял новый корабль 4-го ранга «Серапис».

В честь же Джона Пол Джонсона и его победы над «Сераписом» Конгресс США выпустил золотую медаль.

Интересные факты

• Флаг, под которым Джонс привёл «Серапис» в Голландию, чтобы не быть признанным пиратом, создавался по письменному описанию, и в результате имел вид, отличающийся от принятого Конгрессом США. Тем не менее, это был один из первых флагов США, увиденных в Европе.

Ссылки

• [shipmodeling.uw.hu/serapis/index.htm Захват «Сераписа»]
• [www.serapisproject.org/history.html Сайт, посвящённый победе над «Сераписом» (англ.)]
• [www.nationmaster.com/encyclopedia/HMS-Serapis-(1779) HMS Serapis (1779)]

Отрывок, характеризующий Бой у мыса Фламборо-Хед

– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.