Бой у острова Валькур
| Бой у острова Валькур | |||
| Основной конфликт: Война за независимость США | |||
 Бой у о. Валькур, 10 октября | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
оз. Шамплейн Координаты: 44°36′38″ с. ш. 73°25′49″ з. д. / 44.61056° с. ш. 73.430417° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.61056&mlon=-73.430417&zoom=12 (O)] (Я) | ||
| Итог |
Тактическая победа британцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой у острова Валькур — бой на озере Шамплейн между британской и колониальной флотилиями, состоявшийся в ходе контрнаступления британцев после вторжения в Канаду во время Американской войны за независимость.
Содержание
Предыстория
С провалом американского вторжения в Канаду в 1775 году Бенедикт Арнольд начал блестящую кампанию задержек и оттягиваний, призванных не допустить быстрого продвижения контратакующих войск сэра Гая Карлтона и генерала Бургойна. Озеро Шамплейн определяет географию на севере Новой Англии, вплоть до Канады. Из него вытекает река Ришелье, и течет до впадения в реку Св. Лаврентия выше Монреаля. В противоположную сторону к Нью-Йорку течет Гудзон. Вместе они образуют главный водный путь в направлении с севера на юг практически по меридиану, в XVIII веке — единственный путь для армии через непроходимые в остальном территории.
Краеугольным камнем обороны Новой Англии было озеро Шамплейн и удерживаемые американцами форты Краун Пойнт и Тикондерога, образующие кордон на водном пути в Гудзон. Успешное соединение британских войск из Канады на севере и Нью-Йорка на юге могло отрезать северные, ново-английские провинции, считавшиеся рассадником бунта, от остальных союзных колоний. Но этому мешало американское владение озером Шамплейн.[1]
Демонстрируя большую энергию и изобретательность, генерал Арнольд собрал импровизированную флотилию вооруженных кораблей: 3 шхуны, 4 галеры, 8 «гондол».[1][4] Бо́льшую часть 1776 года эти силы господствовали на озере. Но британцы, опираясь на опыт и людские ресурсы Королевского флота, а точнее эскадры в реке Св. Лаврентия, все лето активно собирали собственный флот. Две шхуны и трехмачтовый корабль были разобраны на части, доставлены (в тяжелейших условиях) по суше и собраны в Сент-Джонс, в вершине озерного пути. К ним прибавились вооруженный кечем radeau (среднее между бомбардирским кораблем и прамом) и 20 гребных канонерских лодок. Эта флотилия была намного мощнее всего, что мог выставить Арнольд, но британский флагман, 22-пушечный корабль Inflexible, был готов к выходу только 4 октября.[1]
Валькур
10 октября Арнольд отступил к острову Валькур, примерно на полпути вниз по озеру, и встал на якорь, построив свои корабли полумесяцем, по его собственным словам:
таким образом, чтобы немногие корабли могли атаковать нас одновременно, да и те попадали под огонь всего флота
Оригинальный текст (англ.)in such a form that few vessels can attack us at the same time, and those will be exposed to the fire of the whole fleet[5]
Британцы заметили колониальую флотилию 11-го, только пройдя остров, и были вынуждены атаковать с подветра, со слишком большими для взаимной поддержки интервалами. Но когда атака состоялась, бой был упорный. Американский Royal Savage вскоре был выбит из линии, взят и сожжен британцами. При этом британский Carleton (называемый бригом, на самом деле вооруженный шхуной) был сильно потрепан, и если бы не храбрость одного мичмана — в будущем знаменитого капитана Эдварда Пелью — был бы потерян. С наступлением ночи британцы тоже встали на якорь, намереваясь нанести завершающий удар на рассвете.
Преследование
Но ночью уцелевшие корабли Арнольда просочились через их линию, и бежали на юг. Последовала трехдневная погоня, в ходе которой американцы потеряли ещё 2 «гондолы». 13 октября Inflexible с двумя шхунами наконец их догнал, и втроем они связали боем американскую флотилию. Несмотря на стойкую оборону вооруженного корабля Washington и галеры Congress, американские силы были разбиты. Большинство американских кораблей ограничились тем, что выбросились на мели, чтобы избежать плена.
В конечном счете эти двое спустили флаги. Арнольд сжег Congress и 4 «гондолы», а их команды по суше ушли в Краун Пойнт. Уцелели только 2 галеры (одна недостроенная), 2 шхуны, 1 «гондола» и шлюп. Этот последний, под названием Lee, был захвачен на следующий день и присоединился к британским призам: Washington и гондоле Jersey.[1]
Последствия
Тактическая победа была за британцами. Но стратегическая определенно осталась за Арнольдом: сезон навигации шел к концу, и Карлтону было слишком поздно выступать против Краун Пойнт или Тикондероги. Все это создало условия для кампании 1777 года, завершившейся Саратогой.
По меркам морских сражений, остров Валькур был всего лишь мелкой стычкой. Но её последстивия были огромны: британское наступление 1776 года задержалось на сезон, рассечь мятежные колонии не удалось, а у Континентальной армии появился шанс, который она и использовала при Саратоге. Последняя подтолкнула Францию к открытой интервенции на стороне колонистов.
По выражению Махана, это была «борьба пигмеев за целый континент».[6]
Силы сторон
 Британская флотилия
|
 Колониальная флотилия
| ||||
|---|---|---|---|---|---|
| Корабль (пушек) | Капитан | Примечания | Корабль (пушек) | Капитан | Примечания |
| Inflexible (22) | Джон Шенк | Корабль-шлюп | Enterprise (12) | James Smith | шлюп; госпитальное судно |
| Thunderer (18) | Джордж Скотт | radeau, бомбардирский кеч[7] | Royal Savage (12) | David Hawley | шхуна; села на мель, взята и сожжена 11 октября |
| Maria (14) | Джон Старк | шхуна; флагман, адмирал Томас Прингл; сэр Гай Карлтон |
Trumbull[8] (10) | Seth Warner | галера; Edward Wigglesworth, вел левую колонну |
| Carleton (12) | Джеймс Ричард Дакр | шхуна; тяжело повреждена 11 октября | Washington (10) | John Thatcher | шхуна; David Waterbury вел правую колонну; взят 13 октября |
| Loyal Convert[9] (7) | Эдвард Лонгкрофт | «гондола» | Revenge (8) | Isaac Seamon | шлюп |
| 20 канонерских лодок | Одна уничтожена 11 октября; две потеряны после боя | Congress (8) | James Arnold | галера; флагман, Бенедикт Арнольд; выбросилась на мель, сожжена 13 октября | |
| Lee (6) | Daviss | шлюп; выбросился на мель, взят 13 октября | |||
| Boston (3) | Allen Sumner | «гондола»; выбросилась на мель, сожжена 13 октября | |||
| Connecticut (3) | Joshua Grant | «гондола»; выбросилась на мель, сожжена 13 октября | |||
| Jersey[10] (3) | Grimes | «гондола»; брошена командой, взята 13 октября | |||
| New Haven (3) | Samuel Mansfield | «гондола»; выбросилась на мель, сожжена 13 октября | |||
| New York[11] (3) | Lee | «гондола»; 13 октября взорвалась пушка | |||
| Philadelphia (3) | Benjamin Rue | «гондола»; потоплена 11 октября | |||
| Providence (3) | Isaiah Simonds | «гондола»; потоплена 13 октября | |||
| Spitfire (3) | Philip Ulmer | «гондола»; затонула 12 октября; остов обнаружен в 1997 | |||
| Gates (?) | галера; не достроена; взята 13 октября[5] | ||||
Напишите отзыв о статье "Бой у острова Валькур"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Navies and the American Revolution / R. Gardiner, ed. — P. 32−33.
- ↑ Allen,… p. 176
- ↑ Oskison, J… p. 448
- ↑ англ. Gundalow, подобие одномачтового вооруженного бота
- ↑ 1 2 Navies and the American Revolution / R. Gardiner, ed. — P. 33.
- ↑ A. T. Mahan. Major Operations of the Navies. — P. 18.
- ↑ Фактически плоскодонный прам, вооруженный кечем
- ↑ Бывший Schuyler, также упоминается как Trumble
- ↑ Также упоминается как Royal Convert или Loyal Consort
- ↑ Также упоминается как New Jersey
- ↑ Бывший Success
Литература
- Allen, Gardner W. A Naval History of the American Revolution, Volume 1. Cambridge, MA: Houghton Mifflin, 1913.
Отрывок, характеризующий Бой у острова Валькур
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.
Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
