Бокин, Токаш
| Токаш Бокин | |
 | |
| Род деятельности: |
участник борьбы за установление Советской власти в Семиречье |
|---|---|
| Место рождения: |
аул Карасу, Муюнкумская волость, Верненский уезд, Семиреченская область |
Токаш Бокин (25 апреля (7 мая) 1890 — 19 сентября 1918) — участник борьбы за установление Советской власти в Семиречье и Верном (ныне - город Алматы), национально-освободительного восстания 1916 года в Семиречье.
Биография
Токаш Бокин родился 25 апреля (7 мая) 1890 года в ауле Карасу Муюнкумской волости Верненского уезда в семье бедняка-скотовода. Окончил 4 класса Верненской мужской гимназии. В 1905—1916 годах работал переводчиком Семиреченского областного переселенческого управления. В 1913 году издал в Верном свой казахско-русский словарь, включавший 1802 слова.[1]
В 1916 году был активным участником национально-освободительного движения в Семиречье, после чего 14 августа 1916 года был арестован властями, освобождён после падения царской власти. После освобождения Токаш Бокин включился в работу большевистски настроенных подпольных групп.[1] Когда в 1918 году проходил Семиреченский областной крестьянский съезд большевики С. М. Журавлёв, Л. П. Емелев, Р. П. Маречек и Т. Бокин добились принятия съездом решения о переходе власти к Советам.[2]
На второй день после установления Советской власти — 4 марта 1918 года — секретарь ВРК Токаш Бокин, выступая на митинге, заявил, что казахские трудящиеся приветствуют
|
власть Советов, от которой единственно могут ожидать справедливого разрешения национального вопроса. Они готовы всемерно помогать русским рабочим, крестьянам и казахам строить совместно новую жизнь на равных правах.[3] | 
|
Бокин активно участвовал в создании аульных и сельских крестьянских Советов. Был заместителем областного наркома по урегулированию русско-туземных отношений, одновременно с 7 марта 1918 года — членом коллегии областного СНК, с 9 марта 1918 года — комиссаром Семиреченской облпродовольственной управы, возглавлял специальную комиссию по расследованию «контрреволюционной деятельности» партии «Алаш», которая приняла решение о роспуске этой партии.[1]
Бокин также возглавил работу по частичной конфискации байского скота и раздаче его бедным. Был убит в сентябре 1918 года. В советское время его убийство приписывалось алашордынцам.[1]
Память
- в Алматы Бокину установлен памятник;
- в Алматы есть улица Бокина.
Напишите отзыв о статье "Бокин, Токаш"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Алма-Ата. Энциклопедия / Гл. ред. М. К. Козыбаев. — Алма-Ата: Гл. ред. Казахской Советской энциклопедии, 1983. — С. 153-154. — 608 с. — 60 000 экз.
- ↑ История коммунистической партии Советского Союза. — М., 1967. — Т. 3. — С. 423.
- ↑ Алма-Ата в период октября и в годы Гражданской войны. — Алма-Ата, 1949. — С. 93.
Отрывок, характеризующий Бокин, Токаш
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
