Бокс

Бокс (от англ. box — удар, пощечина) — контактный вид спорта, единоборство, в котором спортсмены наносят друг другу удары кулаками в специальных перчатках. Рефери контролирует бой, который длится от 3 до 12 раундов. Победа присваивается в случае, если соперник сбит с ног и не может подняться в течение десяти секунд (нокаут) или если он получил травму, не позволяющую продолжать бой (технический нокаут). Если после установленного количества раундов поединок не был прекращён, то победитель определяется оценками судей.

Самые ранние свидетельства подобных состязаний запечатлены ещё на шумерских, египетских и минойских рельефах. Турниры по кулачным боям, напоминающим бокс, проходили ещё в Древней Греции. По-настоящему бокс стал спортивным единоборством в 688 году до н. э., когда кулачные бои были впервые включены в программу античных Олимпийских игр. Современный бокс зародился в Англии в начале XVIII века.

В некоторых странах существуют собственные разновидности бокса (французский бокс (симбиоз савата, английского бокса и фехтования на тростях) во Франции, летхвей в Мьянме, муай-тай в Таиланде), поэтому часто используется термин «английский бокс».

Ранний период истории бокса

Первое изображение боя было сделано в шумерской пещере в третьем тысячелетии до н. э., а древнеегипетский рельеф второго тысячелетия до н. э. запечатлил уже не только боксёров, но и зрителей. Но оба бойца дерутся голыми руками. В 1927 году американский археолог Спенсер обнаружил в Багдаде каменные плиты с рисунком, на котором два человека готовятся к поединку. Принято считать, что возраст этой находки — 7000 лет.

Кулачные бои также описывались в древних индийских текстах: в Ведах, Рамаянах, Махабхарате. Свидетельства существования бокса были найдены и во время раскопок в городах Мохенджо-Даро и Хараппа.

Первые находки, подтверждающие боксирование в перчатках, датированы 1500—900 годами до нашей эры на Крите и в горах Сардинии (2000—1000 до нашей эры).

Бокс в Древней Греции

Ливанцы и этруски называли бокс пугилизмом. В Средиземноморье не было разделения на весовые категории, а клинч был строго запрещён. В поединках не было раундов, и часто они не ограничивались по времени, заканчиваясь нокаутом, признанием поражения одним из участников, а иногда даже смертью. Хотя при тренировке использовались перчатки, во время состязаний участники обматывали руки полосками из твёрдой кожи, которые защищали кулаки.

Двадцать третья песня «Илиады» Гомера подробно рассказывает о боксёрском поединке между Эвреалом и Эпеосом. Согласно «Илиаде», бокс был включён микенскими воинами в соревнования в честь умерших. Другая легенда гласит, что Тесей во время своего правления учредил разновидность бокса, в которой два участника садились друг напротив друга и били кулаками, пока один из них не умирал. С прошествием времени поединки стали проводиться стоя, а участники обматывали руки ниже локтя.

В 688 году до н. э. бокс был впервые включён в программу 23-х античных Олимпийских игр. Принято считать, что создателем правил кулачных поединков, известных в то время как пигме (pygme), был Геракл. Существует легенда, что спартанцы перед тем, как научиться владеть мечом и щитом, также проходили школу бокса.

Соревнования в Древней Греции проходили на квадратной площадке, посыпанной песком, а ограждением этого «ринга» были зрители. За соблюдением правил следил судья — гелладоник. Если в установленное время ни один из участников не уступал другому — назначался обмен ударами без защиты. К участию в Олимпиаде допускались только люди, рождённые свободными. Тренировки проходили в специальных школах — палестрах, спортсмены отрабатывали технику на мешках (назывались korykos) и во избежание травм во время поединков обматывали ремнями руки, запястья и иногда грудь.

Бокс в Древнем Риме

В Древнем Риме существовало две разновидности бокса, и обе они происходили от этрусских традиций. Во всём Риме был популярен народный «бокс», но также существовал и гладиаторский вариант боя. Участниками подобных поединков в основном были преступники и рабы, которые надеялись завоевать свободу, но иногда бились свободные люди, аристократы и даже женщины. Гладиаторы дрались в своеобразных перчатках, иногда с шипами (см. цестус). Тело боксёра из Квиринал, покрытое рубцами, а также его ухо, деформированное от ударов, показывает, насколько жестокими были соревнования в то время.

Популярность кулачных боёв привела к тому, что даже императоры начали принимать в них участие, первым из них стал НеронК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

В 393 году римский император Феодосий по настоянию духовенства запретил проводить Олимпийские игры, потому что они считались языческим празднеством, а в 500 году Теодорих Великий запретил бокс, как спорт, оскорбляющий Бога: ведь символ Бога, лицо, подвергался ударам. Однако этот указ не сильно повлиял на спортивную жизнь городов, находящихся за пределами Восточной империи. К этому времени Западная Европа перестала быть частью Римской империи, и здесь бокс оставался популярным на протяжении Средних веков и позже. Следует отметить, что борьба, фехтование и гонки колесниц никогда не попадали под запрет, так как они не вызывали физических дефектов.

Современный вариант

Кулачный бой

После падения Рима не было найдено свидетельств, подтверждающих существование классического бокса, однако спорт сохранился и продолжал развиваться в различных городах и провинциях Италии (где в XIII веке был принят закон, разрешающий боксёрские поединки). В Древней Руси также часто проводились кулачные бои, а в начале XVII века в Англии набрал популярность бокс голыми руками, тогда же возникло и само название «бокс». Считается, что первым официально задокументированным поединком по боксу был бой между мясником и лакеем герцога Альбемарльского (заметка об этом была опубликована в газете Protestant Mercury за январь 1681 года). Однако имеются ещё более ранние упоминания. В жизнеописании Джона Пэррота (Королевского представителя в Ирландии в 1582—1588 годах) упоминается его поединок с лордом г. Абергавенни, а также его стычка с двумя лейб-гвардейцами, имевшие место в середине 16-го века. В дневниках Сэмюеля Пеписа (члена Английского Парламента в 17-м веке) за 5 августа 1660 года упоминается стычка между немцем по имени Mynheer Clinke и водоносом возле Вестминстерской лестницы.

Поединки между английскими бойцами проводились без перчаток и отличались от обычной драки наличием некоторых правил, которые первое время определялись непосредственно перед боем договорённостью самих участников и их представителей. Первым общепризнанным чемпионом Англии считается Джеймс Фигг, однако он был более известен как мастер поединков на мечах и дубинках, чем как кулачный боец. 16 августа 1743 года чемпион Англии Джек Бротон опубликовал первый общепринятый свод правил — правила Бротона, которые позже легли в основу Правил Лондонского призового ринга 1838 года. Они не ограничивали продолжительность поединка, который заканчивался лишь в том случае, если один из бойцов оказывался на земле и не мог продолжить бой после тридцатисекундного перерыва, в течение которого ему оказывалась помощь секундантов. Помимо ударов кулаком разрешались удары локтем и головой. Могли использоваться захваты и броски. В 1853 году была принята новая версия Правил Лондонского призового ринга. В XVIII веке также зародилась теория «научного бокса» Д. Мендозы, призывавшая делать упор на стратегию боя, нежели собственно удары.

Тем не менее бокс в XIX веке обладал сомнительной законностью. Бои, проходившие в Англии и США, часто прерывались полицией. Участники продолжали использовать борцовскую технику, и состязания стали считаться нарушением общественного порядка. И всё же в это время появилось несколько чемпионов, которые выработали достаточно сложную тактику боя.

Правила маркиза Куинсберри (1867 год)

В 1867 году журналист, член любительского атлетического клуба Джон Грэхэм Чемберс разработал свод правил для предстоящего любительского чемпионата в Лондоне. Джон Шолто Дуглас, девятый маркиз Куинсберри, поддержал автора материально и согласился помогать ему в продвижении проекта, и с тех пор правила стали ассоциироваться с ним.

Было утверждено 12 пунктов:

• бой должен проходить на квадратной площадке со стороной 24 фута;
• захваты, удушения, толчки корпусом, подножки, броски, удары головой, локтями, коленями запрещаются;
• каждый раунд длится ровно 3 минуты с минутным перерывом между раундами;
• если один из соперников упал, он должен встать без посторонней помощи в течение 10 секунд, на это время его противник отходит в свой угол ринга. Как только боксёр поднялся, бой продолжается. Если по истечении 10 секунд боксёр не может продолжать бой, арбитр может засчитать ему поражение;
• боксёр, цепляющийся руками за канаты, считается упавшим;
• ни секунданты, ни кто-либо ещё не имеют права появляться внутри ринга во время раунда. Кроме боксёров на ринге может находиться только арбитр (рефери);
• боксёры выступают в кожаных перчатках, которые должны иметь одинаковый вес у обоих соперников, быть новыми и хорошего качества;
• если перчатка разорвалась или пришла в негодность, её, по требованию арбитра, необходимо заменить;
• боксёр, коснувшийся коленом ринга, считается упавшим;
• башмаки с острыми каблуками запрещаются;
• матч заканчивается победой одного из соперников (ничья возможна, если сделавшие ставки на боксёров согласны с таким исходом);
• в остальных случаях для решения вопросов должны использоваться «Правила Лондонского призового ринга».

В 1882 году в Англии произошло громкое «дело Р. Куни», по итогам слушаний которого было решено, что бои по старым правилам слишком опасны для здоровья спортсменов. Так с этого времени бокс голыми кулаками постепенно перестал существовать, а «правила маркиза Куинсберри» стали официальными.

Первым чемпионом в тяжёлом весе по новым правилам стал Джон-Лоуренс Салливан.

В начале XX века бойцы, заручившись поддержкой промоутеров, таких, как Текс Рикард, пытались добиться того, чтобы бокс был признан законным. Вскоре были организованы различные институты, регулирующие спортивные состязания.

Правила

С момента своего издания в 1867 году правила маркиза Куинсберри были основным источником регулирования боксёрских поединков.

Как правило, раунды имеют продолжительность 3 минуты (хотя в Великобритании использовались и 2-минутные раунды). Каждый боксёр выходит на ринг из отведённого ему угла, и после каждого раунда он направляется сюда для того, чтобы отдохнуть, получить советы тренера и необходимую помощь врача. Рефери контролирует бой: находясь на ринге, он следит за поведением бойцов, отсчитывает нокдауны и штрафует за нарушение правил. До трёх судей может находиться рядом с рингом для того, чтобы присваивать участникам очки.

Участник боя может стать победителем, отправив своего оппонента в нокаут. Если боксёр сбит на землю ударом и касается пола любой частью тела, кроме ноги, рефери начинает отсчёт. Если в течение 10 секунд он поднимается — бой продолжается, если нет — то он считается нокаутированным, а его соперник становится победителем. Также возможен технический нокаут: он признаётся рефери, врачом или углом боксёра в случае, если он получил травму или не может защищаться. Иногда действует правило трёх нокдаунов (в титульных боях под эгидой WBA), когда это количество приравнивается к техническому нокауту. Если поединок закончился, и ни один из участников не одержал досрочной победы, то его исход решается судьями. Победителем становится спортсмен, набравший наибольшее количество очков, но иногда случаются и ничейные результаты.

Боксёрам запрещается наносить удары ниже пояса, держать друг друга, толкаться, кусаться, плеваться и бороться. Также нельзя бить ногой, головой, коленом и любой другой частью руки кроме сжатого кулака (локтем, плечом, предплечьем, запястьем, открытой ладонью). Запрещено делать удары в спину, в заднюю часть шеи, в затылок и по почкам. Нельзя держаться за канат или соперника во время удара, а также делать нырки ниже пояса. Если клинч разбивается рефери, оба бойца, перед тем как нанести удар, должны сделать полный шаг назад. Когда один из боксёров находится в нокдауне, второй должен отойти в нейтральный угол и ждать решения судьи.

Рефери может наказывать за нарушение правил предупреждением, снятием очков или даже дисквалификацией. Умышленное действие против правил, наносящее травму сопернику и останавливающее бой, как правило приводит к последней и самой строгой мере. Боксёр, получивший случайный удар ниже пояса, может восстановить силы в течение 5 минут. Если после отведённого времени он не готов продолжить бой, он признаётся нокаутированным. Особым пунктом правил является случайное столкновение головами, повлекшее травму, делающую невозможным или опасным продолжение боя. Если событие произошло в первые четыре раунда, то бой считается ничейным либо несостоявшимся (какой именно будет итог, оговаривается до боя). Если событие произошло после четвёртого раунда, то бой останавливается, и судьи считают голоса за полные раунды. Намеренное столкновение головами считается нарушением и штрафуется.

Запрещённые приёмы:

• удар ниже пояса;
• удар (или опасное движение) головой;
• удар по затылку;
• удар по почкам;
• удар в спину;
• удар открытой перчаткой (ребром или тыльной стороной, особенно шнуровкой);
• захват (головы, руки, перчатки, туловища);
• захват с нанесением удара;
• нажим рукой на лицо соперника;
• повороты спиной к противнику;
• толкание противника;
• использование канатов для нанесения удара;
• хватание канатов.

Тренировки

Тренировки боксёров-любителей часто происходят в группах. В начале тренировки спортсмены разминаются. По указанию тренера может проводиться: отработка техники нанесения ударов, боевых комбинаций, спарринг, отработка техники в парах или упражнения на снарядах (боксёрский мешок, груша). Практикуется большое количество упражнений на специальную физическую подготовку: упражнения со скакалкой, набивным мячом, гирей, грифом от штанги, на турнике, брусьях и так далее.

Профессиональный и любительский бокс

Раньше главной причиной проведения боёв были деньги — участники сражались за призы, а зрители делали ставки. Современное Олимпийское движение возродило интерес к любительскому боксу, который в 1904 году снова стал Олимпийским видом спорта, а в 1920 году окончательно вошёл в программу Игр.

Сейчас любительские бои ограничены тремя или четырьмя раундами, а победитель определяется по количеству очков, набранных за точное попадание в корпус и лицо соперника. Боксёры проводят бой в защитном шлеме, снижающем возможность получить травму, нокдаун или нокаут. Почти во всём мире профессиональный бокс завоевал больше популярности, но на Кубе и в некоторых бывших советских республиках преобладает любительский вариант. Для большинства боксёров выступление на Олимпийских играх становится источником опыта, необходимого для будущей карьеры в профессиональном виде.

Любительский бокс

Любительский бокс на высочайшем уровне можно увидеть на Олимпийских играх, Играх Содружества и многих других соревнованиях, санкционированных ассоциацией этого вида спорта. На Олимпийских играх, Играх Содружества и других соревнованиях, которые проводятся Ассоциацией любительского бокса, бой состоит из 3-х раундов по 3 минуты. Между раундами — перерыв 1 минута.

В 1924 году была организована Международная федерация боксёров-любителей (ФИБА), которая в 1946 году стала известна как АИБА. Первый чемпионат Европы был проведён в год открытия федерации — в 1924 году, а первенство мира состоялось через 50 лет — в 1974 году. До 1991 года чемпионаты мира проводились каждые четыре года, а после — как и чемпионат Европы, стал проходить раз в два года.

Рекордсмен по количеству побед в мировом первенстве — кубинец, выступавший в тяжёлом весе, — Феликс Савон (6 кратный чемпион), признанный лучшим боксёром-любителем последнего десятилетия XX века. Став трёхкратным олимпийским чемпионом после победы в Сиднее в 2000 году, он догнал по этому показателю Теофило Стивенсона и Ласло Паппа. Лучшим в европейских первенствах остаётся польский боксёр Збигнев Петшиковски, завоевавший 4 золотые медали.

Удар засчитывается только когда кулак бьющего касается соперника белой полосой. Рефери следит за боем, чтобы боксёры использовали только разрешённые приёмы. Пояс участников показывает нижний уровень ударов: тот, кто целенаправленно бьёт ниже него, дисквалифицируется. Также рефери следит за тем, чтобы боксёры не держали друг друга для того, чтобы уклониться от боя, и прекращает поединок, если один из участников получил травму, сильно уступает своему сопернику или в случае большой разницы в счёте.

С 1 сентября 2013 года абсолютно все любительские турниры в боксе проходят без шлемов. Также претерпела изменение система подсчета очков в любительском боксе. По новой системе очки считаются так, что бессмысленно набирать очки единичными точными попаданиями, а нужно выигрывать раунды по общему урону, нанесенному сопернику, т.е. считаются и удары в блок, и удары по корпусу. Таким образом, система подсчета стала идентична профессиональной.

Полупрофессиональный бокс

В 2010 году была создана организация World Series Boxing, лига полупрофессионального бокса.

В отличие от традиционного любительского бокса члены лиги принимают участие в санкционированных поединках с голым торсом и без защитных шлемов. Также разрешено зарабатывать деньги, как и в профессиональном боксе. Тем не менее, члены лиги поддерживают любительский статус и по-прежнему имеют право выступать на Олимпийских играх. Как и в профессиональном боксе каждый бой решается при помощи начисления баллов тремя судьями или, в некоторых случаях, нокаутом, техническим нокаутом или отказом. В WSB существует 5 весовых категорий (легчайший (до 54 кг), лёгкий (до 61 кг), средний (до 73 кг), полутяжёлый (до 85 кг), тяжёлый (свыше 91 кг) вес). Бой состоит из пяти раундов по три минуты.

Профессиональный бокс

Поединки в профессиональном боксе, как правило, намного продолжительнее, чем любительские — от 10 до 12 раундов, хотя для неопытных боксёров проводятся поединки менее 10 раундов, но, как правило, не менее 4. Вплоть до начала XX века встречались бои, не ограниченные по количеству раундов, они обычно заканчивались нокаутом одного из боксёров либо остановкой боя секундантами. Чуть позже было решено установить верхний предел в 15 раундов, а в 1982 году, после смерти Дук Ку Кима, организация WBC (Всемирный боксёрский совет) ограничила максимальное количество раундов двенадцатью. В 1987-1988 годах её примеру последовали две другие влиятельные организации — WBA и IBF.

В профессиональном боксе шлемы запрещены, но рефери может остановить бой, если видит, что один из боксёров не может защищаться из-за травмы. В таком случае соперник признаётся победителем техническим нокаутом. Также технический нокаут присваивается, если участник получает рассечение, не позволяющее продолжать поединок. По этой причине боксёры часто нанимают специалистов (катменов), работа которых заключается в том, чтобы остановить кровотечение, пока рефери не прекратил бой. В отличие от любителей, профессионалы выходят на ринг по пояс обнажёнными.

Подсчёт очков в профессиональном боксе осуществляется по схеме обратного отсчёта с последующим сложением. Вышедшие на ринг боксёры имеют по 10 очков каждый. Победитель в раунде сохраняет за собой 10 баллов, проигравший получает 9 баллов, образуя таким образом счёт за один раунд 10—9. Если один из боксёров побывал в нокдауне, то с него снимается два балла, и раунд заканчивается (с одним нокдауном) со счётом 10-8. Если боксёр был в нокдауне два раза, то счет становится 10—7, если три, то 10—6. Если в раунде была ничья (некоторые боксёрские организации считают ничейный результат некомпетентным судейством, но, всё же, он имеет место), то боковой арбитр выставляет счёт 10—10. В редких случаях бывает так, что боксёр, побывавший в нокдауне, выиграл раунд. В таком случае счёт должен быть 10—9 в пользу того, кто послал противника в нокдаун, так как по правилам число 10 всегда должно присутствовать.

Стили боксирования

Существует много различных стилей боксирования. Стиль развивается, когда спортсмен выбирает, какие из подходящих ему действий он будет совершенствовать. Есть много терминов, определяющих стили. Но боксёр не обязательно принадлежит какому-либо из них: он может быть инфайтером и аутфайтером одновременно (один из ярких примеров — Бернард Хопкинс), может быть аутфайтером и боксёром-панчером одновременно (один из ярких примеров — Владимир Кличко). Таких примеров в боксе великое множество.

Аутфайтер или Чисто-боксёр

Аутфа́йтер (от англ. out-fighter) или Чи́сто-боксёр (от англ. out-boxer) — стиль боксирования, при котором боксёр предпочитает ведение боя на дальней дистанции. Это техничный, лёгкий в ногах боксёр. Аутфайтер является противоположностью свормера. Такой боксёр, базируясь на лёгком и быстром передвижении по рингу, обычно стремится к постоянному сохранению дальней дистан­ции. При попытках противника прорвать защиту и войти в ближний бой, аутфайтер всегда старается удлинить дистанцию и остановить противника встречными ударами. Джеб левой рукой в голо­ву — основное оружие аутфайтера, которым он удерживает на почти­тельном расстоянии наступающего противника. Правую руку он пускает в ход только в тех случаях, когда защита противника рас­крыта. Ею же он усиливает свою защиту, используя её для отбивов и блокирования ударов противника. Сериями хуков и апперкотов аутфайтер пользуется только в самых благоприятных для него условиях, когда противник утомлён или оше­ломлён ударом. Такие боксёры обычно никогда не поддаются эмоциям и не идут на обострение, а ведут размеренный, спокойный бой.

Аутфайтерами обычно бывают высокие и длиннорукие боксёры, обладающие большой быстротой и подвижностью. Аутфайтер делает ставку на передвижение и тактическую игру. Отличительная особенность аутфайтера — частые выигрыши по очкам, а не досрочное завершение поединка, хотя бывают и обратные случаи. Боксёры данного стиля должны обладать быстрой скоростью удара, отличной реакцией и хорошо двигаться на ногах.

Яркий пример аутфайтера — «Величайший» Мохаммед Али. Также примечательными аутфайтерами были: Джин Танни, Вилли Пеп и Рой Джонс.

Боксёр-панчер

Боксёр-па́нчер (от англ. boxer-puncher) — стиль боксирования, при котором боксёр придерживается средней дистанции во время боя и, прибегая к сочетанию техники и силы, старается нокаутировать соперника серией, а иногда даже и одним ударом. Боксёр-панчер чаще всего менее подвижен, чем аутфайтер, но техника передвижений в общих чертах схожа. Поскольку этот стиль подразумевает под собой победу нокаутами, боксёр-панчер должен быть отлично физически подготовлен.

Яркими боксёрами-панчерами были Джо Луис, Шугар Рэй Робинсон и молодой Майк Тайсон.

Не следует путать данный термин с просто панчером, или нокаутёром, вроде Эрни Шейверса или Дэвида Туа.

Свормер или Инфайтер

Сво́рмер (от англ. swarmer) или Инфа́йтер (от англ. in-fighter) — стиль боксирования, при котором боксёр предпочитает ведение боя на близкой дистанции, нанося подряд несколько комбинаций ударов, состоящих из хуков и апперкотов. Инфайтеры быстры, агрессивны и стремительны. Благодаря мощному удару они могут представлять серьёзную угрозу для своих соперников. Однако свормеры рискуют попасть под удары противника раньше, чем удастся подойти поближе и нанести ответные, поэтому всегда должны быть готовы выдержать атаку соперника. Свормеры — это агрессивные взрывные боксёры, опирающиеся на сокрушительные серии ударов, из-за чего меньше уделяют внимание технике, т.к. их основная цель — подавить противника одной или несколькими сериями ударов. Большинство свормеров имеют невысокий рост, что даёт им возможность прогибаться в талии при защите и делать уклоны. Отличительные качества свормера — умение держать удар, выносливость, агрессивность, большая сила удара.

Лучшими свормерами являлись Джек Демпси, Генри Армстронг и Джо Фрейзер.

Слаггер или Браулер

Сла́ггер (от англ. slugger) или Бра́улер (от англ. brawler) — боксёр, отдающий преимущество дуговым ударам, таким как хук или апперкот, но малоподвижный и не обладающий хорошей техникой защиты. Слаггеры всегда идут вперёд с расчётом нанести одиночный результативный удар, который способен отправить соперника в нокаут. Однако им чаще всего не хватает хитрости и хорошей работы ног, что они с лихвой компенсируют силой своего удара. Чаще всего, такие бойцы не очень подвижны, поэтому у них могут возникнуть трудности, если противник будет быстро перемещаться по рингу. Кроме того, слаггеры редко используют комбинации ударов одной рукой (хуки и апперкоты). Слаггеры медлительны, а их манера ведения боя часто предсказуема, что делает их уязвимыми для встречных ударов противника. Тем не менее, они обладают выносливостью, хорошей физической силой.

Слаггерами часто становятся возрастные боксёры небольшого или среднего роста, с хорошо развитым ударом. Слаггер предпочитает ураганные одиночные или двойные дуговые удары — хуки и апперкоты. Однако, если позволяет обстановка, будет держать более быстрого и техничного соперника на дистанции джебами. Самые важные качества слаггера — сила и умение выдерживать атаку соперника, постоянно оставаясь готовым нанести сокрушительный удар.

Неудобными соперниками для слаггеров являются аутфайтеры и подвижные панчеры.

Ярчайшими примерами слаггеров являются Макс Бэр, Рокки Марчиано и поздний Джордж Форман.

Контрпанчер

Контрпа́нчер (от англ. counter-puncher) — защитный, контратакующий стиль боксирования, выстроенный в расчёте на ошибки противника, на встречные контрудары вместо собственной инициативы. Задача контрпанчера — использовать каждую атаку соперника для своей контратаки. Выстраивается на хорошей защите, способности уйти от атаки соперника или заблокировать её с дальнейшими ответными контратаками. Требует отличных защитных навыков, рефлексов и реакции, высокой ручной скорости и отточенной техники.

Контрпанчер — крайне неудобный соперник для боксёров-агрессоров, особенно – для прямолинейных слаггеров. Контрпанчеры как правило выигрывают бой по очкам, однако бывают и исключения.

Примерами контрпанчеров можно выделить Хуана Мануэля Маркеса, Флойда Мейвезера, Пернелла Уитакера и Криса Бёрда.

Спойлер

Спо́йлер (от англ. to spoil — «портить», «мешать») — противник, уходящий от прямого боя и ведущий поединок "вторым номером". Как правило, спойлер старается больше времени проводить в клинчах и порой использует грязные приёмы. Зачастую имеет своей целью не столько победить в поединке, сколько выставить другого боксёра посмешищем. Отличительная особенность спойлеров — пассивный ближний бой с многочисленными клинчеваниями. Основной целью спойлера является не дать противнику проявить себя в полной мере. Его действия делают невозможным использование сильных сторон соперника, превращая поединок в вязкое, нудное и малоинтересное событие. При малейшем намёке оппонента на атаку спойлер резко сокращает дистанцию до минимальной с вязанием рук и блокированием ударов противника. Именно таким образом они выигрывают большинство своих боёв. Идеальным полем деятельности спойлера является ближняя дистанция, а именно максимальный контакт. Он нужен спойлеру, как воздух, потому что его любимый приём, клинч, невозможно провести на дистанции. Подставки, отбивки и нырки — самые любимые манёвры спойлера. Этим они максимально связывают соперника и делают безопасными для себя его атаки. В ближнем бою спойлер ведёт себя как рыба в воде — он толкается, зажимает руки соперника, наносит короткие плотные удары, действует на грани фола. Чаще всего спойлер не ставит перед собой цель выиграть поединок с большим преимуществом, для него главное выиграть, любой ценой. Поэтому любой результат, кроме поражения, является для него приемлемым. Особенно досаждают спойлеры боксёрам атакующего стиля, предпочитающим открытый силовой бокс. В основном, боксёры выбирают спойлерскую тактику на бой для того, чтобы нейтрализовать более сильного ударника.

Представители этого вида стиля — Джон Руис, Демаркус Корли, Гильермо Ригондо, Лара Эрисланди, Ише Смит и т.д.

Однако, не все боксёры ведут себя как спойлеры в любом бою. В определённых случаях, тактикой спойлеров пользуются даже чемпионы мира.

Спойлерская тактика не нова и придумана не сегодня. Так в 1926 году, Джин Тенни, в бою с лучшим инфайтером мира того времени, Джеком Демпси, аннулировал этим спо­собом всю его тактику ближнего боя и из­мотал его силы. При всех случаях, когда Демпси удавалось в этом бою войти в ближнюю дистанцию, Тенни, уступавший ему в силе, не­медленно накладывал свои руки на руки Демпси и искусно переплетал их, создавая положение клинча. После команды рефери «брейк!», Тенни был снова на дальней дистан­ции и продолжал вести бой в выгодной для себя обстановке.

Менее распространённые стили боксирования

Боксёр-левша́ — боксёр, у которых левая рука сильнее, предпочитает держаться в бою в правосторонней стойке, т.е. повернувшись к противнику пра­вой стороной своего тела и выставив правую ногу вперёд. В этой стойке левше удобнее находить исходные положения для сильных ударов с левой руки, так же как правше из левосторонней стойки для ударов справа. Но с тактической стороны боя левше выгоднее держаться по отношению к противнику в левосторонней стойке. Вы­тянутая вперёд сильнейшая левая рука с большой лёгкостью будет расчищать путь к цели посредством джебов и хуков, чем противопо­ставленная ей слабая рука противника. Повёрнутое вправо туловище, передняя часть которого отстранена от сильнейшей правой руки про­тивника, надёжно защищено. При переходе на ближнюю дистанцию для развития атаки, левша путём перестановки ног может принимать более удобные исходные положения для эффективного использования своей левой руки. В инфайтинге левше можно с успехом вести бой как в прямой, так и в правосторонней стойке, так как здесь, в тес­ном соприкосновении с противником, необычность в силе ударов, иду­щих с левой руки, дезориентирует его защиту. Преимущество здесь всегда будет на стороне левши, привыкшего всегда иметь дело с противниками правшами. Если же левша, в силу своей недостаточной способности к ма­неврированию, предпочитает держаться по отношению к противнику правой стороной тела, то этим самым он ограничивает свои возмож­ности и возможности противника в маневрировании. При таком поло­жении оба противника постоянно находятся под угрозой получения удара сильнейшей рукой, так как передние части головы и туловища у обоих противников остаются слабо защищёнными. Преимущество в этом боевом противодействии всегда остаётся за противником, кото­рый более быстр и решителен в атаке. При наличии достаточной способности к маневрированию боксёру-левше выгоднее боксировать в левосторонней стойке.

Ре́шер — агрес­сивный, отчаянно нападающий боксёр, мало раздумывающий над тактическими тонкостями. Такими боксёрами обычно бывают физи­чески сильные бойцы, обладающие тяжёлыми нокаутирующими уда­рами. Решер умеет бить одинаково сильно каждой рукой. Он по­стоянно стремится в бою подойти поближе к противнику, чтобы нанести ему возможно больше своих хуков и апперкотов. Обычно он мало обращает внимания на свою защиту, так как легко может переносить самые сильные удары. Это очень опасный противник, способный дезориентировать боксёра своим безудержным нападением. Единственное, чем можно сломить решера — использовать такую тактику, при которой он устанет от собственных атак.

Нокаутё́р — боксёр, который в большинстве случаев одерживает победы нокаутом. Как правило, все нокаутёры являются панчерами.

Па́нчер — боксёр, обладающий разовым нокаутирующим ударом. В свою очередь, далеко не все панчеры являются нокаутёрами.

Инвентарь

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Так как главную часть бокса составляют сильные удары, осуществляются меры для избежания травмы рук. Большинство тренеров не разрешают своим подопечным участвовать в спаррингах без бинтов и боксёрских перчаток. Использование этого снаряжения позволяет наносить более сильные удары, а возможность получить травму при этом снижается. Перед началом боя боксёры договариваются о весе перчаток, так как более лёгкий вариант позволяет наносить более сильные повреждения. Для защиты зубов, десён и челюсти бойцы носят капу.

Боксёры повышают мастерство на двух основных видах груш. Для отработки быстроты удара используется пневматическая груша, а для того, чтобы повысить силу удара — тяжёлый мешок. Боксёрский мешок может быть подвесным или напольным. Тренировка боксёра включает в себя большое количество общих упражнений: работа на скакалке, бег, силовые упражнения.

Шлем используется в любительском боксе, а также профессионалами во время спаррингов для того, чтобы избежать рассечений и синяков.

Техника

Стойки

Стойка — это наиболее удобное расположение тела для нанесения удара или совершения защитных действий. Современная стойка боксёра сильно отличается от той, что использовалась в XIX и начале XX века.

При левосторонней стойке (стойка для правши) левая нога боксёра находится впереди. Правая нога расположена на один шаг сзади и на полшага вправо. Ноги слегка согнуты в коленях, вес тела почти равномерно распределён на обе ноги, но немного больше нагружена правая. Левая, согнутая в локте рука, вынесена перед туловищем, при этом локоть опущен, левый кулак находится примерно на уровне плечевого сустава. Правая рука также согнута в локте, и правый кулак находится справа у подбородка и повернут внутрь.

Правосторонняя стойка (стойка для левши) — зеркальное отражение левосторонней; в ней соблюдаются те же принципы, только спереди находятся правая рука и правая нога.

Третья разновидность стойки — фронтальная. Она используется в ближнем бою.

Стойки могут немного различаться в зависимости от телосложения бойца и его манеры вести бой. Освоив типовую стойку, опытный боксёр может выработать собственную. Некоторые боксёры, например, предпочитают держать обе руки на уровне головы, однако при этом возникает угроза ударов по корпусу.

Стойки могут разделятся по степени группировки на открытые и закрытые, и по высоте подъёма общего центра тяжести — на высокие и низкие.

Удары

В боксе существует четыре основных удара: джеб, кросс, хук и апперкот.

• Jab7.jpg

  Джеб (англ. jab)

• Drop3.jpg

  Кросс (англ. cross)

• Crochet1.jpg

  Хук (англ. hook)

• Uppercut2.jpg

  Апперкот (англ. uppercut)

• Direct court2.jpg

  Короткий прямой удар (англ. Short straight punch)

• Drop5.jpg

  Боковой контрудар (англ. cross-counter)

• Semi-crochet2.jpg

  Полуапперкот (англ. half uppercut)

• Uppercut1.jpg

  Полухук (англ. half hook)

Удары можно наносить один за другим, формируя связки.

Защита

Существует несколько основных движений, которые может использовать боксёр, чтобы избежать удара.

• Slip1.jpg

  Уклон (англ. Slipping)

• Slip2.jpg

  Нырок (англ. Bobbing)

• Blocage1.jpg

  Блокаж (англ. Blocking)

• Protection passive1.jpg

  Подставка (англ. Cover-up)

• Neutraliser1.jpg

  Клинч (англ. Clinching)

• Pas de retrait.jpg

  Перемещения (англ. Footwork)

Уклон — движение вбок-вперёд. Удар соперника проходит рядом с головой и появляется возможность провести ответную атаку. Используется против прямых ударов.

Нырок — приседание с небольшим наклоном туловища вперёд, которое сочетается с переносом веса тела с одной ноги на другую. Используется против боковых ударов, которые в случае правильного выполнения защиты проходят над головой.

Подставка — подставление под удар локтя, тыльной стороны предплечья, ладони, плеча.

Накладка — остановка удара в самом начале путём наложения руки на перчатки, предплечья, плечи противника.

Отбив — в средней фазе удара воздействие своим предплечьем на руку противника с целью сместить направление удара в сторону.

Блокаж — использование рук, плеча или локтей для защиты от удара.

Клинч — сковывание атакующих действий противника, «связывание» его рук.

Перемещения — которые часто использовал чемпион мира в супер тяжелом весе Мохаммед Али движения назад, вправо-назад, влево-назад, вправо, влево, вправо-вперёд, влево-вперёд.

Защитные стойки

Защитная стойка — оптимальное расположение тела боксёра, способствующее надёжной защите и успешным атакам. Существует несколько стилей защиты, и каждый боксёр использует удобный для него вариант: некоторые предпочитают держать руки на высоком уровне, чтобы защитить голову, другие — на более низком, чтобы избежать ударов по корпусу. Многие бойцы меняют стиль защиты по ходу боя.

Боксёры в высокой стойке защищают подбородок дальней рукой, а в низкой — используют стиль «пик-а-бу» (англ. peek-a-boo).

• Garde basse02.jpg

  Низкий стиль защиты

• Garde mixte1.jpg

  Смешанный стиль защиты

• Garde rentrée1.jpg

  «Пик-а-бу»

«Пик-а-бу» (игра в прятки) - стиль, разработанный Касом Д’Амато. Руки бойца находятся рядом и расположены перед лицом у щёк, локти плотно прилегают к телу. Техника «пик-а-бу» основана на постоянных перемещениях из стороны в сторону и маятникообразных нырковых движениях. Все удары совершаются на уклонах и выходах из нырков; техника удара — взрывная и пробивная. Самым ярким представителем этого стиля стал Майк Тайсон, отработавший движения «пик-а-бу» до совершенства.

Крест — одно предплечье кладётся на другое горизонтально на уровне головы так, чтобы перчатка одной руки лежала на локте другой руки. Этот стиль сильно изменяется, когда задняя рука принимает вертикальное положение. Для того, чтобы избежать попадания в голову, данный стиль является одним из самых эффективных. Единственный удар, который может попасть в голову, в её верхнюю часть — это джеб. Тело остаётся открытым и, несмотря на то, что большинство боксёров сгибается, чтобы предотвратить попадания по корпусу, удары очень часто достигают цели.

Краб — эта стойка даёт прекрасную возможность контратаковать, так как позволяет вращать и наклонять торс и контратаковать, не теряя из вида соперника. Передняя рука ставится поперёк торса под грудью – так, чтобы перчатка находилась у другого бока боксера. Задняя (ведущая) рука ставится вверх – так, чтобы перчатка располагалась возле щеки. Плечо второй руки тесно прижато к щеке. Эта стойка применяется теми, кто любит контратаковать. Чтобы использовать эту стойку нужно иметь хорошую атлетическую подготовку и большой опыт. Эта позиция эффективна, поскольку позволяет вращать и нагибать торс, что даёт возможность наносить контрудар, не выпуская из вида соперника. «Филадельфийская раковина» или «Краб» довольно редко используется современными боксёрами, из известных мастеров этой техникой пользовались Флойд Мейвезер и Джеймс Тони. Один из защитных приёмов Тони — спрятать подбородок за плечо (прижав его к груди) и двигать корпусом уходя от удара, а затем проводить собственную атаку.

Менее распространённые стратегии

Вис на канатах — тактика, которую использовал Мухаммед Али в 1974 году во время боя, известного как «Грохот в джунглях», с Джорджем Форманом. Заключается в том, что боксёр как можно дольше лежит на канатах, давая сопернику возможность наносить удары. По мере того как нападающий устаёт, защищающийся переходит в атаку и ломает защиту измождённого оппонента. В современном боксе такая стратегия не используется, так как она уже стала известной на весь мир и очень небольшое количество боксёров может выстоять против урагана ударов соперника.

Удар Боло — удар, сила которого складывается в эффекте дуги окружности. Эффективность связана не с мощью, а с неожиданным углом попадания. Это скорее уловка, а не технический манёвр. Этот удар не изучают, но, несмотря на это, были великие боксёры, которые великолепно использовали его: чемпионы второго полусреднего веса Шугар Рэй Леонард и Кид Гавилан.

• Contre bolo1.jpg

  Удар Боло

• Drop1.jpg

  Оверхенд

Оверхенд — не каждый боксёр может похвастаться этим ударом. В отличие от правого кросса, идущего параллельно земле, оверхенд идёт по дуге. Удар часто используется невысокими боксёрами для того, чтобы достать более рослого оппонента. Рокки Марчиано и Тим Уизерспун очень эффективно использовали оверхенд.

Check хук — используется при стремительном движении соперника вперёд. Удар состоит из двух частей: первая — это простой хук, а вторая — подработка ногами. Когда соперник надвигается, боксёр должен выполнить хук, опереться на левую ногу и развернуть правую ногу на 180°. Флойд Мейвезер выполнил идеальный пример этого удара во время поединка с Рикки Хаттоном в 2007 году.

Обычно боксёры стараются проводить короткие и быстрые комбинации, и после этого сменить позицию, чтобы избежать ответной атаки. Центр ринга — самое удобное место, так как боец может двигаться в любом направлении. Движение — самый лучший способ избежать ударов оппонента.

Тактика

Тактика бокса заключается в органическом сочетании и своевременности применения тактических действий, которые подразделяются на подготовительные, наступательные и оборонительные.

Подготовительные действия — действия, предшествующие непосредственному нападению и обороне. К ним относятся разведывательные, обманные и маневренные действия.

Наступательные действия состоят из подготовительных действий и нападения. Они включают разностороннюю подготовку к атаке и контратаке, атакующие, встречные и ответные удары на различных дистанциях.

Атака — одно из основных боевых средств в боксе, которое служит раз личным тактическим целям: для захвата инициативы, для решительного удара, чтобы получить преимущество в очках. Отдельная атака может быть ложной. Её цель — вызвать противника на атаку или контратаку, а также создать удобное исходное положение для последующих действий. Атаки очень разнообразны. Они могут состоять из одиночных или двойных (в том числе повторных) ударов или же из серий ударов и начинаться как левой, так и правой рукой.

Контратака — переход к наступлению против атакующего, одно из важнейших тактических действий боксёра. Всякую контратаку нужно строить на контрударе, соединённом с защитой. Это соединение состоит в том, чтобы своевременно взятой защитой избежать удара противника (обычно первого), а одновременно с ней или следующими после неё ударами захватить инициативу боя. Отличное владение техникой и решительность придают контратаке большую действенность. Неожиданной контратакой боксёр всегда застает противника врасплох. На контратаках может быть построен весь бой того или иного боксёра. Подготавливают контратаку ложными атаками, выжиданием, вызывая этим противника на атаку и мгновенно перехватывая её встречными или ответными ударами в сочетании с защитами. Боксёры этой манеры ведения боя отличаются особой быстротой реакции и боевых движений.

Оборонительные действия боксёр применяет, если ему необходимо защищаться от быстрой и стремительной атаки или контратаки противника, которую он не успевает определить, изменить дистанцию боя, утомить противника и морально воздействовать на него, раскрыть противника, отдохнуть после пропущенного удара, подготовить контрудары, специально с тактической целью противопоставить непрерывным атакам ряд оборонительных действий. К оборонительным действиям относятся не только собственно защиты (подставки, отбивы, уклоны и нырки), но и отдельные встречные и ответные удары, если они не развиваются в контрнаступление и применяются для того, чтобы сдержать напор противника и утомить его.

Современный бой — сложное сочетание передвижений, ударных и защитных действий, выполняемых на разных дистанциях.

Дистанция, на которой противники ведут боевые действия, во многом определяет особенности техники, проявление тех или иных физических и волевых качеств боксеров в бою. Поединок на каждой дистанции проходит в самых разнообразных условиях и имеет свои закономерности.

Существует три основные дистанции: дальняя, средняя и ближняя.

Дальняя дистанция определяется расстоянием, с которого боксёр, находящийся в боевой стойке, сделав шаг вперёд, может достать противника ударом. В бою боксёр тактически избирает дальнюю дистанцию в тех случаях, когда стремится облегчить себе защиту, в большей степени обезопасить себя от ударов противника и использовать своё превосходство в быстроте передвижения.

Средняя дистанция — такое расстояние до противника, при котором можно, не делая предварительного шага вперед, наносить удары. На этой дистанции, не подходя к противнику вплотную, можно инициативно вести бой с полной силой, применяя одиночные и двойные удары и сочетая их в сериях. Но в сфере действия ударов создаётся обстановка постоянной угрозы удара и защищаться на этой дистанции труднее, чем на дальней и ближней. Поэтому постоянно действовать на средней дистанции может только ловкий, решительный и инициативный боксёр, умеющий сочетать свои удары с точной защитой.

Ближняя дистанция — такое положение боксёров, в котором они, находясь в боевой стойке, имеют возможность наносить лишь короткие удары. При этом боксеры могут и соприкасаться какими-либо частями тела.

В бою на ближней дистанции боксёр должен быть особенно внимателен к защите. Поэтому его боевая стойка здесь становится более собранной, чтобы максимально прикрывать наиболее уязвимые места на своём теле.

Настоящего боксёра отличает не только хорошая физическая подготовка и техника. В первую очередь – это думающий спортсмен, способный «читать» и предвидеть действия противника. Не случайно поединок мастеров ринга иногда сравнивают с шахматной партией.

Боксёры различных типов тактики ведения боя

Лучшие боксёры, ведущие острые комбинационные бои, отличаются умением правильно анализировать и оценивать обстановку боя. В каждом конкретном случае они применяют вполне определенные боевые средства в соответствии с индивидуальной манерой боя противника, обстановкой, возникающей в ходе боя. Гибкость и разнообразие тактики зависят во многом от технической разносторонности этих боксеров, хотя каждый из них отличается резко выраженной индивидуальной манерой боя. Однако далеко не все боксеры, даже и мастера бокса, умеют правильно оценивать боевую манеру различных противников, тактику, применяемую ими, и правильно противодействовать ей. Поэтому очень важно, чтобы боксер имел представление о видах тактики, встречающихся в бою, и о способах, которые он может противопоставить различным видам тактики. В самых общих чертах можно различать тактику активной обороны и тактику наступления. Эти виды тактики предусматривают два вида противодействия боксера. Встречаясь с активно обороняющимся противником, боксеры применяют различные средства, которые позволяют или раскрыть противника финтами, или вызвать его атаку, или опережать его защиту стремительными атаками, или навязать ему ближний бой. Во встрече с активно нападающим противником применяют встречные удары (останавливающие его), удары на отходах, маневрирование, точными защитами парализуют его удары и создают исходные положения для контрударов, которые ослабляют противника и дают возможность боксеру перейти в тактике, завершающей ту или иную боевую операцию или бой в целом. Если проследить за боями многих боксеров, можно увидеть, что эти основные два вида тактики различные боксеры применяют по-разному, бой каждого боксера характеризуется своеобразием, которое и отличает данного боксера от других. Эти особенности индивидуальной манеры боя складываются в различные виды тактики.

1-й тактический тип. Боксёры-темповики

Очень часто встречаются боксёры, активно идущие на сближение с противником, действующие в быстром темпе на средней и ближней дистанции. Основная задача по отношению к противнику, активно идущему на сближение и действующему в быстром темпе на средней и преимущественно ближней дистанции, состоит в том, чтобы:

1). навязать несвойственную противнику дистанцию, утомить его, используя его темп и заставляя промахиваться;

2). создать непривычную для противника обстановку для собственных активных действий. Действия боксёра в данном случае состоят в быстром, разнообразном и широком маневрировании, преимущественно на дальней дистанции, сочетаемой с защитой шагами назад и в стороны, уклонами, с помощью которых боксёр избегает ударов и сближения. Маневрирование сопровождается быстрыми, резкими атаками, главным образом длинными ударами. Боксёр не задерживается вблизи противника, а выходит после каждой атаки либо контратаки на дальнюю дистанцию. Он развивает атаки или контратаки на средней дистанции быстрыми ударами, перемежаемыми защитой в основном уклонами и нырками, иногда подставками, немедленно отходя после ударов на дальнюю дистанцию, чтобы не дать противнику закрепиться на удобной для него дистанции.

2-й тактический тип. Боксёры-силовики

Этот тип боксёров предпочитает боксировать в атакующей манере на средней и ближней дистанции, где большее предпочтение отдается так называемым круговым ударам (боковым хукам, ударам снизу апперкотам). Вид боя они, как правило, выбирают наступательный, все время тесня соперника к канатам, пытаясь зажать его в углах, где обрушивают на него шквал ударов, достаточно мощных по своей физической силе и динамизму. Эти боксеры достаточно экспрессивны, серийны и умеют держать удар. Недостатком в их работе, пожалуй, является слабая защита в момент нанесения ими своих атак. Тактика по отношению к противнику, бурно атакующему размашистыми ударами и рассчитывающему на успех отдельных бурных атак, состоит в том, чтобы переждать шквал ударов, утомить и деморализовать противника и после этого перейти к решительным действиям. Здесь также важно навязать противнику несвойственную ему дистанцию. Для этого боксер защищается от шквала ударов, сочетая разнообразные защиты с отходами назад и в стороны и заставляя противника промахиваться и наносить удары по воздуху, наносит удары на отходах, встречными ударами останавливает напор противника. Поскольку бурно и непрерывно атакующие противники всегда действуют на дальней или средней дистанции, им противопоставляется также и бой на ближней дистанции, в котором они оказываются беспомощными, так как не могут наносить здесь свои размашистые удары, а против ударов в ближнем бою у них нет необходимых защит. Быстрое и разнообразное маневрирование и защиты уклонами, подставками и уходами; этим боксер все время избегает ударов и сближения с противником. Маневрирование, чередующееся с быстрыми резкими атаками. После каждой атаки или контратаки боксер не задерживается вблизи противника, а выходит на дальнюю дистанцию. Резкие встречные удары, опережающие и останавливающие атаку противника. Встречные удары с переходом в контратаку на отходе.

3-й тактический тип. Боксёры дистанционного плана ведения боя

Многие боксёры предпочитают атаковать с дальней дистанции и немедленно после атаки отходить от противника на ту же дистанцию. Основная задача в бою против таких боксеров сковать противника, лишить его преимущества в быстроте манёвра, навязать несвойственные ему среднюю и ближнюю дистанции, оттесняя его к канатам и в углы ринга. Для этого боксеры используют: активное сближение с попутными защитами; разнообразные передвижения, координационно сочетаемые с уклонами, нырками и подставками; быстрые ответные контратаки; встречные опережающие удары; ближний бой. Если партнер предпочитает дистанционный бой, ему следует навязать ближний бой, сковать свободу его манёвра; партнера, стремящегося вести бой в быстром темпе, следует останавливать и утомлять встречными ударами, нужно также избегать сближения с ним, пользуясь шагами в сторону; партнера, действующего в контратакующей манере, не атаковать, а вызывать самого на атаку или делать ложные атаки, а его контратаки встречать заранее подготовленными защитами, контрударами и т.д.

4-й тактический тип. Боксёры контратакующего плана ведения боя

Такой боксёр строит свои наступательные действия на контратаках, выжидая атаку противника, а затем контратакуя в ответной форме (а позднее и во встречной). Боксеры, строящие бой на контратаках, одни из самых искусных, так как они, обладая очень большой скоростью реакции, используют каждый промах противника, умело вызывают его на атаки и немедленно прерывают эти атаки защитой и контратакой. Тактика ведения боя против таких боксеров заключается в том, чтобы деморализовать их, заставляя вести бой в несвойственной им манере и на непривычной для них дистанции. Для этого боксеры применяют неожиданные атаки (с быстрым передвижением вперед и последующим развитием), ближний бой, ложные атаки с последующей контратакой на контратаку (эпизодической или развиваемой) на средней и ближней дистанциях, попутные защиты, сопровождающие все их действия сближение, атаки и контратаки, сочетание ударов и защит во время развития атак и контратак. Особенности боя высококвалифицированных боксеров требуют от них не кратковременной разведки в начале боя (с помощью которой создается только первоначальное представление об особенностях противника), а постоянного тщательного наблюдения за действиями противника и их сменой и изменением в течение всего боя. В контратаке выражается искусное противодействие боксеру, ведущему атаку без подготовки или непрерывно в быстром темпе. Такие боксеры подготавливают контратаку вызывами, раскрытиями, ложными атаками, выжиданием, вызывая этим противника на атаку и мгновенно перехватывая её встречными или ответными ударами. Боксеры этой манеры отличаются большой быстротой реакции и боевых движений. Им надо навязать бой на ближней и средней дистанции потому, что они очень осторожны и быстры, в связи с чем трудно добиться преимущества над ними. Важно заставить их вести бой на невыгодной для них дистанции, лишая их преимущества в быстроте их встречных и ответных ударов, наносимых с дальней дистанции.

5-й тактический тип. Боксёры комбинационного плана ведения боя (игровики)

Этот тип боксёров строят свой бой за счет комбинаций и хорошо отточенных серий ударов, которые они примеряют к противнику в процессе разведки боя. В дальнейшем, если эти серии проходят и какие-то комбинации хорошо проводятся по слабым незащищенным точкам противника, игровик активизируется, все больше маскируя их перед своей атакой, затем нанося их уже с молниеносной скоростью, выигрывая бой по очкам. Игровики стремятся переиграть противника за счёт техники и скорости. Они часто выбирают тактику от обороны (или вторым номером), то есть не стараются сразу же атаковать, а пытаются вызвать на активные действия соперника. «Раздергивая» его за счёт высокой скорости, отвлекая ложными движениями, нанося серии из двух-трёх ударов, игровики постепенно набирают очки. При такой тактике боксёр старается меньше идти на обмен ударами. «Игровая» манера боя идеально подходит для боксёров с малым весом – ввиду их чрезвычайной подвижности. Подобный способ боксирования характерен для любительского бокса вообще, в котором поощряется техничная манера боя, приносящая победу по очкам. Этому способствует использование во время поединка защитного шлема, строгое судейство и пр. Основная задача тактики против боксёра, ведущего комбинационный бой, выяснить особенности боя противника (дистанцию, форму боя), преимущественно применяемые приемы, дистанцию его атак и любимые его комбинации. В этом случае нужно противопоставить противнику также комбинационную манеру, но направленную на нейтрализацию и сковывание его основных действий. Важно также навязать несвойственный ему высокий темп.

6-й тактический тип. Нокаутёры

В бою против такого боксёра, обладающего, кроме всего прочего, и нокаутирующим ударом, важно уметь страховаться против возможного удара и вести бой на дистанции, с которой противнику неудобно, трудно нанести сильный удар, а также все время изменять дистанцию, когда наступают острые моменты боя. Очень опасны боксеры, обладающие сильным нокаутирующим ударом. Манера боя таких боксеров различна, но общее заключается в том, что их противники находятся под угрозой быть нокаутированными. Характерно, что каждый из боксеров с сильным ударом имеет свою дистанцию для нанесения своего коронного удара. Некоторые из них действуют в бою разнообразно и технично и часто выигрывают бои по очкам за счет разнообразия в технике и тактике. Однако эта комбинационность средств направлена все же на то, чтобы замаскировать и подготовить удобный момент для решающего удара. Однако техника и тактика многих боксеров с сильным ударом примитивна, и они стремятся выиграть бой только за счет сильного удара, не подготавливая его, и как правило часто проигрывают по очкам более техничным боксёрам.

7-й тактический тип. Нокаутёры атакующего плана ведения боя

Наступательные действия — это не просто атака, осуществляемая одним или несколькими ударами, не просто ряд последовательных атак или непрерывная атака. Наступательные действия включают в себя и разностороннюю подготовку к атаке. Кроме того, нужно знать различные виды тактики, которые встречаются в боевой обстановке и применяются различными боксерами, а также способы противодействия этим видам тактики: а) сковыванием, с целью обезопасить нападающего от контрдействий противника, отвлечь его внимание от подготавливаемых действий, ограничить противника в свободе действий, оттесняя его в углы ринга или к канатам; б) защитами, сопутствующими наступательным действиям и обеспечивающими непрерывность подготовительных, а затем самих наступательных действий. Основным наступательным действием атаке и контратаке обычно предшествует более или менее длительная подготовка. Наступательные действия без тщательной подготовки бывают только в тех случаях, когда боксер хорошо знает противника или же рассчитывает бурной атакой сразу же сломить его сопротивление. Быстрая, неожиданная атака применяется для захвата инициативы и для решительного удара. Ею с успехом пользовались такие американские боксеры-профессионалы, как Сонни Листон, Рокки Марчиано, Майк Тайсон, Дэвид Туа. Атакуемый должен применять защитные действия от одиночных, двойных и серий ударов. Защита осуществляется как одним защитным движением, так и избирательно от последующих ударов. Атакуемый должен опережать атакующего встречной атакой. Противопоставить натиску атакующего манёвр, чтобы заставить атакующего промахиваться. В более острых ситуациях ближнего и среднего боя навязать ему клинч, чтобы связать его в действиях. И главное постоянно вести бой в смене дистанций, не позволяя войти в ту дистанцию, из которой может быть нанесен нокаутирующий удар атакующего. Не дать возможность занять исходное положение и сосредоточиться для нанесения сильного удара, а постараться нейтрализовать его.

8-й тактический тип. Нокаутёры контратакующего плана ведения боя

Боксёры, пользующиеся контратакой как основой боя, применяют атаку главным образом для завязки боя. В особенности часто им приходится прибегать к атакам, когда они встречаются с противниками одинаковой с ними боевой манеры. Индивидуальная боевая манера боксера, средства, которые он применяет в бою, более резко и определенно выражаются именно в завязке, в начале боя. В эти моменты наиболее ясно видно, предпочитает ли боксер атаковать или контратаковать. Рассмотрим на конкретном примере, как строится работа в этом направлении. Боксер первого разряда М. отличался резким нокаутирующим ударом в средней дистанции и действовал главным образом во встречных контратаках. Наблюдения на соревнованиях показали, что М. не может успешно действовать против боксеров, ведущих бой в непрерывном темпе на средней и ближней дистанциях, а также против боксеров контратакующей манеры. Причина этого заключалась в том, что М. действовал либо резкими одиночными ударами, либо короткими сериями и не умел переходить к немедленным последующим действиям. М. часто терял равновесие после удара, застревал в конце удара и не успевал защищаться против ударов противника. Так, один из боксеров с большим преимуществом выиграл у М., навязав ему встречный бой. Перед М. были поставлены следующие задачи:

1). научиться защищаться после своих ударов на средней и ближней дистанциях;

2). развить подвижность ног, добиться разнообразия в маневрировании;

3). совершенствовать средства защиты и тактику против боксеров, непрерывно атакующих и идущих на обмен ударами (встречный бой);

4). научиться действовать против боксеров, строящих бой на контратаках.

Основная трудность, с которой столкнулись в ходе тренировки М., заключалась в том, что, несмотря на постоянные упражнения, ему с трудом удавалось защищаться после своих ударов, особенно после ударов правой или серии ударов. Нужно было выяснить причины этого, чтобы найти методические приемы, позволяющие исправить недостатки М. Причина же заключалась в том, что очень целеустремленный М. все своё внимание сосредоточивал на ударе, готовился к нему, а нанеся удар или серию, не успевал переходить к защите от контратаки противника. Увлечение ударом вытеснило у М. остальные стороны тактики. Поскольку в начале спортивной деятельности резкие одиночные удары и серии приносили ему успех, это техническое направление закрепилось и при дальнейшем росте М. уже срабатывало скорее как недостаточность. Тем более что первое время М. думать о защите не приходилось: защищаться должны были его противники.

9-й тактический тип. Боксёры средней и ближней дистанции ведения боя

Здесь атакуемый должен уметь держать на дальней дистанции своего соперника и не дать ему возможность войти на свою излюбленную дистанцию среднего или ближнего боя. Как только атакующий попытается войти в ближний бой, необходимо мгновенно разрывать дистанцию отходом назад и противопоставить ему следующее:

а). бой на дальней дистанции;

б). противопоставить ему опережающие встречные атаки с дальней дистанции;

в). останавливать и разрушать подготовку его атак джебами и одиночными сильными ударами со сменой боевых позиций;

г). постараться не быть прижатым к канатам и уметь выходить из углов ринга (обрезать углы);

д). уметь в ближнем бою клинчевать, связывать противника в случае его прорыва;

е). умение работать на отходах, с дальней дистанции, используя провалы и промахи соперника с целью последующего перехода в контратаку;

ж). при контратаках, если противник обладает сильным ударом, обратить внимание на то, чтобы и контратаки ваши выполнялись по возможности с дальней дистанции;

з). противопоставить ему или работу на контратаках, или встречную манеру боя;

и). использовать действия, опережающие противника, удары (джэбы) с дальней дистанции, которые разрушают подготовку и планирование его атак;

к). встречать сильными одиночными и сдвоенными ударами, которые, в свою очередь: охладят пыл, ярость противника; собьют его выбранный темп и заставят противника быть более осторожным.

10-й тактический тип. Боксёр-левша

Все люди делятся на правшей и левшей, в зависимости от того, какая рука у них рабочая. Последних, конечно, меньше, но они есть. В боксе же они встречаются ещё реже, но списывать их со счетов будет непростительной ошибкой. Каждый опытный боксёр знает, что нет неудобнее соперника, чем левша. Против таких боксёров боксёрам-правшам боксировать всегда неудобно. Манера боя этих боксёров может быть различной, но обычно они бьют резко и сильно левой рукой. Вести бой против таких боксёров-левшей без предварительной подготовки, проделанной во время тренировок, очень трудно. Неожиданные сильные удары левой рукой и невозможность применять привычные контрдействия дезорганизуют противника и лишают его инициативы. Некоторые из таких боксёров достигали высоких спортивных результатов (Майкл Муррер и Корри Сандерс из зарубежных боксёров-профессионалов). Избирая тактику против левши, боксирующего в правосторонней стойке, исходят, прежде всего, из того, какой боевой манеры придерживается этот боксер: боксирует ли он в атакующей манере или контратакующей, в дальней или ближней дистанции, атакует ли непрерывно, или атаки его носят характер короткой законченной операции. Существенно в тактике против таких боксёров то, что они всегда открыты для удара правой рукой, и поэтому главное средство, применяемое в бою с ними, это быстрые и резкие удары правой рукой в голову. Встречаясь с такими противниками, боксер всегда должен иметь в виду, что, несмотря на различные манеры боя, левша готовит резкий удар левой рукой. Поэтому, боксируя с левшой, боксер особенно тщательно должен заботиться о страховке от ударов левой. Бой в ближней дистанции уменьшает это преимущество левши и сравнивает условия для обоих боксеров. Однако здесь у левши остаётся возможность нанести сильный удар левой. Одним из действенных приёмов против левши служит перекрёстный удар (сверху) левой рукой с шагом влево-вперёд против атакующего удара правой. Основные контрмеры против левши: резкие удары правой, более фронтальная стойка, ближний бой, двигаться большей частью влево в сторону его правой не бьющей руки. Вся правая сторона тела левши открыта для ударов и на это боксёры-правшы должны обращать серьёзное внимание.

Даже если боксёр-правша знает всю теорию ведения боя с боксёром-левшой, без специальной подготовки на тренировках он обязательно провалит бой, так как необходима практика. И лучшей практикой станет партнёр по спаррингу с правосторонней стойкой. В этом случае можно будет увидеть отличительные особенности такого боксёра и сделать правильные выводы по поводу тактики. Однако и это не гарантирует стопроцентного успеха, так как каждый боксёр — это в первую очередь индивидуальный стиль и большое разнообразие технических и тактических приёмов. Ещё одним действенным способом в какой-то мере познать особенности ведения боя левшой в правосторонней стойке — это стать перед зеркалом. Тогда можно рассмотреть, как предположительно будет двигаться противник. Проведя бой с тенью перед зеркальной поверхностью, можно почерпнуть полезные знания о технических особенностях предстоящего боя. Любой боксёр-профессионал начинает с этого подготовку к каждому такому бою, хотя надо отметить, что у многих, даже весьма опытных боксёров, за всю карьеру не было ни одного боя с боксёром-левшой. Это может быть обусловлено не только редким присутствием левшей в данном виде спорта, но и тем фактом, что некоторые левши разучивают левостороннюю стойку, что, в прочем, не делает их менее опасными соперниками.

11-й тактический тип. Боксёры индивидуальной манеры ведения боя (самобытной)

Это боксёры, не подходящие под каноны академической типовой техники. Индивидуальная манера вырабатывается в результате боевого самоопределения боксёра и зависит от физических и психических свойств бойца. Несмотря на всю их непредсказуемость, необычность и оригинальность, противостоять можно и этому типу боксеров. Их индивидуальности необходимо противопоставить:

а). расчётливость в действиях;

б). классическую защиту;

в). академическую работу в бою с ними.

12-й тактический тип. Боксёры-универсалы

Это та категория многоплановых боксёров, которые сочетают в себе одновременно все типы тактики ведения боя. Они разнообразны, работают на всех дистанциях, как при атакующих и контратакующих действиях, так и в обороне. Способны переиграть соперника по очкам и закончить бой досрочно хорошо поставленным ударом. Умение противостоять любой тактике ведения боя отличает их от других спортсменов и делает их более перспективными. Поединки таких боксеров оставляют яркое впечатление у зрителей, так как они отличаются высоким профессионализмом. В бою с таким соперником можно ожидать всего что угодно и трудно прогнозировать исход такого боя. Здесь может случиться всё. Боксер-универсал, например, может провести 1-й раунд, в качестве разведки боем, в той манере и тактике, в которой работает его противник, ловко подстраиваясь под него и боксируя на его дистанции. Во втором раунде он может резко сменить и навязать противнику свою манеру боя, явившись перед ним неожиданно совсем в другом качестве. Может резко изменить тактику и темп боя, а использовав удобную для него ситуацию, нанести решающий удар, который и определит исход поединка. Особенно хорошо это заметно на примере таких боксёров-профессионалов как: Рэй Леонард, Мохаммед Али, Хулио Сесар Чавес, Тони Хёрнс, Марвин Хаглер, Оскар де ла Хойя, Роберто Дюран.

Подготовка боксёров

Специфика боксёрских поединков требует от спортсменов хорошей физической подготовки: прежде всего, силы и колоссальной выносливости. Огромное значение имеет постановка дыхания, а также специфические навыки: реакция, умение «взорваться», способность держать удар. Для постановки дыхания, выработки выносливости и «взрывных» качеств используют бег на различные дистанции в рваном ритме и челночный бег. Для развития силы и качества удара применяются мешки и «груши» различного веса и конструкции: тяжелые (до 100 кг) мешки с резиновой крошкой; заполненные жидкостью мешки средней тяжести; легкие мешки в форме мяча, на растяжках прикрепленные к полу и потолку и др. Точность удара, а также работа «сериями» отрабатывается на «лапах» – специальных круглых перчатках, которые надевает себе на руку тренер. Для укрепления мышц плечевого пояса, а также мышц спины и пресса используются упражнения, имитирующие колку дров: боксер кувалдой наносит удары по автомобильным колесам (обычно от грузовиков). Для выработки скорости ударов делают так называемое «раскидывание» рук: связки ударов или одиночные удары по воздуху с зажатыми в кулаках килограммовыми гантелями. Ещё один обязательный пункт в тренировке боксеров – их фирменные упражнения со скакалкой и с набивным мячом.

Спарринг

Особое место в процессе подготовки боксера занимает так называемый спарринг – тренировочный бой. Профессионалы, готовясь к очередному поединку, специально подбирают себе в спарринг-партнеры боксера (или нескольких боксеров), максимально схожего с их будущим соперником по физическим кондициям, технике и пр. Во время спаррингов отрабатываются отдельные элементы будущего поединка и подбирается его оптимальный «тактический рисунок».

Бой с тенью

Бой с тенью — бой с воображаемым противником во время тренировки боксёра. Применяется как в любительском, так и в профессиональном боксе.

Боксёр находится в обычной боксёрской стойке и может использовать все известные удары и защиты, но тренер может дать указание использовать только некоторые из них. В таком бою все удары и защиты идут на отработку техники и размятия мышц перед боем с партнёром либо с грушей. Также для удобства могут использоваться бинты или боксёрские перчатки.

Весовые категории

Весовая категория — основной параметр боксёра, играющий роль при организации поединка или для участия в соревнованиях. Между собой могут боксировать только спортсмены одной весовой категории, при этом другие антропометрические данные в расчёт не берутся. Из-за такой классификации часто бывает так, что один боксёр получает заведомое преимущество перед другим за счёт своих физиологических особенностей (рост, размах рук). Так сложилось, что в XXI веке именно антропометрические данные боксёров играют немаловажную роль, а подчас и определяющую. Весовая классификация на данный момент является единственным способом разделения боксёров на группы, так как другие параметры измерить очень сложно и результат будет субъективным. В настоящее время в профессиональном боксе существует 17 весовых категорий, в то время, как в любительском их всего 10.

Весовые категории были сформированы в XIX — начале XX века в связи с тем, что тяжёлый боксёр всегда имел преимущество над более лёгким соперником. Классификация была разработана в США и Англии.

Было создано восемь весовых категорий:

Категория	Вес
Наилегчайший вес — «вес мухи» (англ. flyweight)	не более 112 фунтов (50,8 килограмма)
Легчайший вес — «вес петуха» (англ. bantamweight)	118 фунтов (53,5 кг.)
Полулёгкий вес — «вес пера» (англ. featherweight)	126 фунтов (57,2 кг.)
Лёгкий вес (англ. lightweight)	135 фунтов (61,2 кг.)
Полусредний вес (англ. welterweight)	147 фунтов (66,7 кг.)
Средний вес (англ. middleweight)	160 фунтов (72,6 кг.)
Полутяжёлый вес (англ. light heavyweight)	175 фунтов (79,4 кг.)
Тяжёлый вес (англ. heavyweight)	свыше 175 фунтов (79,4 кг.)

Классификация развивалась и на сегодняшний день в профессиональном боксе существует 17 весовых категорий:

Вес в кг (в скобках — в фунтах)	Год создания	Название категории	WBC	WBA	IBF	WBO	BoxRec
Свыше 90,718 (200)	1885	Тяжёлый вес	Heavyweight	Heavyweight	Heavyweight	Heavyweight	Heavyweight
До 90,718 (200)	1980	Первый тяжёлый вес	Cruiserweight	Cruiserweight	Cruiserweight	Junior heavyweight	Cruiserweight
До 79,378 (175)	1913	Полутяжёлый вес	Light heavyweight	Light heavyweight	Light heavyweight	Light heavyweight	Light heavyweight
До 76,203 (168)	1984	Второй средний вес	Super middleweight	Super middleweight	Super middleweight	Super middleweight	Super middleweight
До 72,574 (160)	1884	Средний вес	Middleweight	Middleweight	Middleweight	Middleweight	Middleweight
До 69,85 (154)	1962	Первый средний вес	Super welterweight	Super welterweight	Junior middleweight	Junior middleweight	Light middleweight
До 66,678 (147)	1914	Полусредний вес	Welterweight	Welterweight	Welterweight	Welterweight	Welterweight
До 63,503 (140)	1959	Первый полусредний вес	Super lightweight	Super lightweight	Junior welterweight	Junior welterweight	Light welterweight
До 61,235 (135)	1886	Лёгкий вес	Lightweight	Lightweight	Lightweight	Lightweight	Lightweight
До 58,967 (130)	1959	Второй полулёгкий вес	Super featherweight	Super featherweight	Junior lightweight	Junior lightweight	Super featherweight
До 57,153 (126)	1889	Полулёгкий вес	Featherweight	Featherweight	Featherweight	Featherweight	Featherweight
До 55,225 (122)	1976	Второй легчайший вес	Super bantamweight	Super bantamweight	Junior featherweight	Junior featherweight	Super bantamweight
До 53,525 (118)	1894	Легчайший вес	Bantamweight	Bantamweight	Bantamweight	Bantamweight	Bantamweight
До 52,163 (115)	1980	Второй наилегчайший вес	Super flyweight	Super flyweight	Junior bantamweight	Junior bantamweight	Super flyweight
До 50,802 (112)	1911	Наилегчайший вес	Flyweight	Flyweight	Flyweight	Flyweight	Flyweight
До 48,988 (108)	1975	Первый наилегчайший вес	Light flyweight	Light flyweight	Junior flyweight	Junior flyweight	Light flyweight
До 47,627 (105)	1987	Минимальный вес	Miniflyweight	Minimumweight	Mini flyweight	Mini flyweight	Minimumweight

В любительском боксе действует другая система, в соответствии с которой боксёры разбиты на 10 весовых категорий (названия категорий являются условными, в официальных документах используется только их обозначение в килограммах). С 2002 года установлены следующие 10 категорий (раньше их было 12):

Категория	Вес
Наилегчайший вес	49 кг.
Второй наилегчайший вес	52 кг.
Легчайший вес	56 кг.
Полулёгкий вес	60 кг.
Полусредний вес	64 кг.
Первый средний вес	69 кг.
Второй средний вес	75 кг.
Полутяжёлый вес	81 кг.
Первый тяжёлый вес	91 кг.
Супертяжёлый вес	свыше 91 кг.

Дополнительные факты

• Чемпионскими поясами в тяжёлом весе владеют:
  • по версии Всемирного боксёрского совета WBC — Деонтей Уайлдер (США)
  • по версии Международной боксёрской федерации IBF — Энтони Джошуа (Великобритания)
  • по версии Всемирной боксёрской организации WBO — вакантно
  • по версии Международной боксёрской организации ІВО — вакантно
  • по версии Авторитетного журнала The Ring — вакантно
  • по версии Всемирной боксёрской ассоциации WBA — вакантно
• Одним из отцов современного бокса называют британского циркача и чемпиона мира Джема Мэйса. Последний раз на ринг он вышел в возрасте 73 лет.
• Проживающему в Берлине голландцу Йепе Рубингу принадлежит идея шахбокса, гибридного вида спорта, комбинации бокса и шахмат в чередующихся раундах. Первенства мира по шахбоксу проводятся с 2003 года. В 2008 году звание чемпиона впервые завоевал россиянин Николай Сажин.

Профессиональные травмы боксёров

У боксёров может развиться необратимое повреждение мозга, относящееся к хроническим травматическим энцефалопатиям, которое часто называют боксерской деменцией или боксерским слабоумием. Состояние развивается медленно и постепенно. Изменения, происходящие в мозге, как результат многократных травм, включают гибель нервных клеток, рубцевание и возникновение нейрофибриллярных клубков. Хотя особенно опасны нокауты, но свой вклад вносит любой удар в голову. Среди известных спортсменов от этой болезни, возможно, страдали Флойд Паттерсон, Джерри Кварри, Майк Кварри, Шугар Рэй Робинсон. Также у боксёров может развиться болезнь Паркинсона.

См. также

• Боксёрская груша
• Женский бокс
• Капа
• Боксёрский шлем

Литература

• Бокс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Стивен Баррер. Осторожно, спорт! О вреде бега, фитнеса и других физических нагрузок = Exercise Will Hurt You. — М.: Альпина Паблишер, 2015. — 230 с. — ISBN 978-5-9614-5127-6.

Ссылки

• [www.abcboxing.com/documents/abcboxing_regulatory_guidelines.htm Regulatory Guidelines] (англ.). www.abcboxing.com. — правила бокса. Проверено 17 мая 2010. [www.webcitation.org/65Iu4clbR Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [boxrec.com/ Boxrec] (англ.). boxrec.com. — статистика бокса. Проверено 17 мая 2010. [www.webcitation.org/65Iu55zSN Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [allboxing.ru/ Allboxing] (рус.). allboxing.ru. — новости бокса. Проверено 17 мая 2010. [www.webcitation.org/65IuBApme Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [www.fightnews.com/ Fightnews.com] (англ.). fightnews.com. — новости бокса. Проверено 17 мая 2010. [www.webcitation.org/65IuFqR3u Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [fightnews.ru/ Fightnews.ru] (рус.). fightnews.ru. — интернет-журнал о боксе. Проверено 17 мая 2010. [www.webcitation.org/65IuHJt8Y Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [www.worldboxing.ru/ Worldboxing] (рус.). www.worldboxing.ru. — новости бокса. Проверено 20 мая 2009. [www.webcitation.org/65IuBApme Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
• [www.vringe.com/ vRINGe.com] (рус.). vRINGe.com. — интернет-журнал о боксе. Проверено 5 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BTiQbQGj Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].
• moscowboxing.ru/worldnews - новости мирового бокса

Отрывок, характеризующий Бокс

– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!