Болгарский гусарский полк
| Болгарский гусарский полк | |
 Полковой герб в 1776 - 1783 годах | |
| Годы существования |
1759 - 1762, 1776 - 1783 |
|---|---|
| Страна | |
| Тип |
лёгкая иррегулярная кавалерия |
Болгарский гусарский полк — кавалерийская часть, существовавшая в русской императорской армии в 1759—1783 годах.
Содержание
История
Создан 9 марта 1759 года в Новой Сербии генерал-майором И. С. Хорватом. 26 июля 1762 года за недостатком личного состава присоединён к Македонскому гусарскому полку[1].
24 декабря 1776 в числе девяти полков[2], созданных на территории Азовской и Новороссийской губернии для защиты южных границ в связи с упразднением Запорожской Сечи, из кадра упраднённых кавалерийских частей сформирован новый поселённый Болгарский гусарский полк в составе шести эскадронов.
28 июня 1783 года обращен на формирование Ольвиопольского гусарского полка
Униформа
После воссоздания в 1776 году личному составу полка было положено следующее обмундирование (одинаковое для всех полевых и поселённых гусарских полков): чёрные ментики с жёлтыми шнурами, белые епанчи, чёрные кивера с жёлтой тесьмой, чёрные чепраки с жёлтой выкладкой, чёрные пояса с жёлтыми перехватами, чёрные ташки, медные пуговицы. Офицерам полагались парадные жёлтые сапоги. Индивидуальной для полка была коричневая расцветка штанов («чакширов») и доломанов («дуламов»). Последние так же имели белые обшлага и жёлтые шнурки[3].
Герб
В 1776 году был утверждён герб полка: «Щит с серебряною полосою, диагонально разделенный на две части; из них в верхней, зеленой, изображены три золотые креста, а в нижней, красной — три серебряныя полулуния».
Напишите отзыв о статье "Болгарский гусарский полк"
Примечания
- ↑ Македонский полк упразднён 13 мая 1763 года и раскассирован по Молдавскому и Сербскому полкам.
- ↑ Славянский, Иллирийский, Сербский, Болгарский, Далматский, Волошский, Молдавский, Македонский и Венгерский гусарские полки.
- ↑ Историческое описанiе одежды и вооруженiя россiйскихъ войскъ. — Издание Главного интендантского управления, 1899. — Т. 5. — С. 13—14.
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Болгарский гусарский полк
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
