Болдуман, Михаил Пантелеймонович

Михаил Пантелеймонович Болдуман
Дата рождения:	11 (23) июля 1898(1898-07-23)
Место рождения:	ст. Израиловка, Могилёвский уезд, Подольская губерния, Российская империя
Дата смерти:	28 декабря 1983(1983-12-28) (85 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Профессия:	актёр
Гражданство:	СССР СССР
Театр:	МХАТ им. М. Горького
Награды:
IMDb:	ID 0092849

Михаил Пантелеймонович Болдума́н (1898 — 1983) — советский украинский и российский актёр. Народный артист СССР (1965). Лауреат трёх Сталинских премий первой степени (1946 — дважды, 1950).

Биография

Родился 11 (23) июля 1898 года (по другим источникам — 12 июля) на станции Израиловка (ныне — Могилёв-Подольский район Винницкой области Украины) (по другим источникам — в Жмеринке) в молдавско-украинской семье дворян.

В 1908—1916 годах учился в Кишинёвской мужской гимназии, в 1916—1920 — в Жмеринсской мужской гимназии.

В 1921—1922 годах — актёр любительской труппы Жмеринского военкомата, в 1922—1923 — театра Жмеринского учредительного собрания профсоюза железнодорожников «Железнодорожная аудитория», зимой 1923 — Житомирского городского театра, в 1924 — Брянского летнего театра, в 1924—1931 — Русской государственной драмы в Киеве (ныне Национальный академический театр русской драмы имени Леси Украинки) .

В 1931—1933 годах — актёр Московского драматического театра (бывший Театр Корша). После закрытия театра в начале 1933 года — актёр МХАТа 2-го.

В 1933—1983 годах — актёр МХАТа им. М. Горького, где сыграл на его сцене 46 ролей. Первоначально он был задействован в эпизодических ролях, и настоящий успех пришёл к нему в 1935 году.

Был дублёром Б. Г. Добронравова в «Платоне Кречете» А. Е. Корнейчука, В. И. Качалова — в «Трёх сёстрах» А. П. Чехова, Н. П. Хмелёва — в «Кремлёвских курантах» Н. Ф. Погодина.

В кино — с 1930 года.

Жил в Москве на Кузнецком Мосту в доходном доме Хомякова.

Умер 28 декабря (по другим источникам — 28 июля) 1983 года в Москве. Похоронен на Введенском кладбище (фото могилы).

Семья

• Жена (первая) — Екатерина Ивановна Воинова-Болдуман (1906—1954), актриса МХАТа.
• Жена — Наталья Юрьевна Дурова (1934—2007), артистка цирка, дрессировщица, писатель. Народная артистка СССР (1989).
  • Сын — Михаил Болдуман (1967—2010), поэт, художник, лингвист, переводчик с 12 языков, автор книг стихов-пародий «Парнас дыбом-2» (СПб.: Красный матрос, 2006), «Смерти героев» (СПб.: Красный матрос, 2006), «ЛитераДура». Работал гидом-переводчиком в туристической компании; скончался неожиданно в поезде от сердечной недостаточности.

Награды и звания

• Заслуженный артист РСФСР (1938)
• Народный артист РСФСР (1947)
• Народный артист СССР (1965)
• Сталинская премия первой степени (1946) — за исполнение роли Майорова в спектакле «Глубокая разведка» А. А. Крона
• Сталинская премия первой степени (1946) — за исполнение роли Горбунова в спектакле «Офицер флота» А. А. Крона
• Сталинская премия первой степени (1950) — за исполнение роли Виктора Борисовича Окунева в спектакле «Чужая тень» К. М. Симонова
• Орден Ленина (1948)
• Два ордена Трудового Красного Знамени (1973, 1978)
• Орден «Знак Почёта» (1940)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)
• Медаль «В память 800-летия Москвы» (1948)
• Медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• Медаль «Ветеран труда»
• Почётная грамота Президиума Верховного Совета РСФСР (1969, за многолетнюю плодотворную работу)
• Орденский знак Британского Королевского общества Елизаветы II «Золотой лев» — за роль короля Леонта в «Зимней сказке» У. Шекспира

Роли

Киевский театр русской драмы

• «Огненный мост» Б. С. Ромашова — Хомутов
• «На дне» М. Горького — Сатин
• «Любовь Яровая» К. А. Тренева — Роман Кошкин
• «Отелло» У. Шекспира — Яго
• «Гамлет» У. Шекспира — Клавдий

МХАТ

• «Мёртвые души» по Н. В. Гоголю — Сысой Пафнутьевич
• «Таланты и поклонники» А. Н. Островского — Обер-кондуктор
• «Воскресение» по Л. Н. Толстому — Этапный офицер
• 1935 — «Враги» М. Горького — Синцов
• 1935 — «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого — Борис Годунов
• 1936 — «Мольер» по М. А. Булгакову — Людовик XIV
• 1943 — «Глубокая разведка» А. А. Крона — Александр Гаврилович Майоров
• 1945 — «Офицер флота» А. А. Крона — Виктор Иванович Горбунов
• 1949 — «Чужая тень» К. М. Симонова — Виктор Борисович Окунев
• 1952 — «Залп „Авроры“» М. В. Большинцова и М. Э. Чиаурели — Шатров
• 1958 — «Зимняя сказка» У. Шекспира — Леонт
• 1973  — «Сон разума» — Франсиско Гойя
• 1974 — «Соло для часов с боем» О. Заградника — Райнер
• 1979 — «Всё кончено» Э. Олби — Доктор
• «Чайка» А. П. Чехова — Дорн
• «Три сестры» А. П. Чехова — Александр Игнатьевич Вершинин
• «Кремлёвские куранты» Н. Ф. Погодина — Антон Иванович Забелин
• «Хлеб наш насущный» Н. Е. Вирты — Алексей Зотович Рогов
• «Платон Кречет» А. Е. Корнейчука — Платон Иванович Кречет
• «Чти отца своего» В. В. Лаврентьева — главы рабочей семьи

Фильмография

• 1930 — Свой парень («Строители») — Жученко
• 1933 — Конвейер смерти («Товар площадей») — Курт
• 1933 — Солнце восходит на западе — роль
• 1935 — Конец полустанка — парторг химзавода
• 1937 — Дочь Родины — Михаил Антонович Боровой
• 1937 — На Дальнем Востоке — Михаил Семенович
• 1939 — Поднятая целина — Нагульнов
• 1940 — Салават Юлаев — Емельян Пугачёв
• 1941 — Мечта — пан Домбек
• 1953 — Серебристая пыль — Самуэль Стил
• 1961 — После бала — Иван Васильевич
• 1965 — Мы, русский народ — полковник Бутурлин
• 1966 — Тени старого замка — Максим Аполлонович Филимов, директор школы-интерната
• 1969 — Цветы запоздалые — Врач-немец
• 1971 — Драматические отрывки. Н.В.Гоголь (фильм-спектакль)
• 1972 — День за днём — Антонов
• 1972 — Записки Пиквикского клуба (фильм-спектакль) — Фогг
• 1974 — Чайка (фильм-спектакль) — Илья Афанасьевич Шамраев
• 1976 — Степной король Лир (по повести И.С.Тургенева) — рассказчик
• 1977 — Чеховские страницы (фильм-спектакль, по рассказу «Юбилей») — Кузьма Николаевич Хирин
• 1980 — Всё кончено (фильм-спектакль) — Доктор
• 1983 — Анна Павлова — эпизод

Озвучивание

• 1965 — Гром небесный — Брассак

Литература

• Горчаков Н. М., Раевский И. М. Работа над спектаклем «Офицер флота» А. Крона на сцене Московского Художественного театра // Ежегодник Московского Художественного театра. — 1945. — Т. 1. — М., 1948. — С. 700—728.

Ссылки

• Болдуман, Михаил Пантелеймонович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [proekt-wms.narod.ru/zvezd/bolduman.htm Михаил Пантелеймонович Болдуман] на сайте proekt-wms.narod.ru
• [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/BOLDUMAN_MIHAIL_PANTELEMONOVICH.html Болдуман, Михаил Пантелеймонович] // Энциклопедия «Кругосвет».
• [www.mxat.ru/history/persons/bolduman/ М. П. Болдуман] на сайте МХТ
• [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=1&e_person_id=10290 М. П. Болдуман] в «Энциклопедия отечественного кино. СССР/СНГ»

Отрывок, характеризующий Болдуман, Михаил Пантелеймонович

– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.