Болдырев, Василий Николаевич

Васи́лий Никола́евич Болдырев (1872, Воронеж, Россия — 27 февраля 1946, Баттл-Крик, штат Мичиган, США) — физиолог, гастроэнтеролог. Ученик выдающегося российского физиолога И. П. Павлова. Известен тем, что открыл циклическую моторную активность желудка и тонкого кишечника в межпищеварительный период, названную впоследствии мигрирующим моторным комплексом.

Биография

Родился в Воронеже, в купеческой семье. Служил в пехоте. Учился в Чугуевском юнкерском пехотном училище. В 1893 году поступил в Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, которую закончил в 1898 году с отличием. Работал земским врачом в Закавказье. В 1901 года вернулся в Санкт-Петербург, где сначала поступил на работу в Факультетскую терапевтическую клинику Женского медицинского института, а затем, в том же году, перешёл в возглавляемый И. П. Павловым Физиологический отдел Института экспериментальной медицины. В 1904 году защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины. С 1905 года — прозектор, а с 1907 года — приват-доцент кафедры физиологии Военно-медицинской академии. Вместе с другими учениками И. П. Павлова в 1906—1907 годах в Берлине занимался исследованием пищеварительных ферментов под руководством нобелевского лауреата Эмиля Фишера. С 1912 года — профессор кафедры фармакологии Казанского университета.

После начала Первой мировой войны стал работать консультантом по защите от отравляющих газов в Российском отделении Красного Креста. В 1916 году уехал по линии Красного Креста в Европу. Возвратившись в декабре 1918 года в Россию, принял решение эмигрировать. В 1919—1921 годах читал лекции по физиологии пищеварения в университетах Токио, Осаки и Киото в Японии. В 1922 году переехал в США. В течение последующих 18 лет возглавлял так называемую «Павловскую лабораторию» в Санатории доктора Келлога в Баттл-Крике (англ. Battle Creek Sanitarium).

Живя в эмиграции, поддерживал хорошие отношения с И. П. Павловым и его учениками. В 1923 году Павлов приезжал в Баттл-Крик, после чего написал в письме к жене:

Болдырев с целой своей семьей живет здесь вполне хорошо, имея специально для него построенную лабораторию. Житье здесь прямо чудное.

Исследования

Наиболее плодотворными для Болдырева, как учёного, были годы с 1902 по 1905, когда он под руководством И. П. Павлова занимался исследованиями в области физиологии пищеварения. Обнаруженная им в 1902 году циклическая моторная активность желудка и тонкой кишки в межпищеварительный период, которую он изучал на фистульных собаках, легла в основу его диссертационной работы «Периодическая работа пищеварительного аппарата при пустом желудке», которую он защитил в Военно-медицинской академии в 1904 году. В этой работе Болдырев впервые описал дуоденогастральный рефлюкс и показал его значение для деятельности желудка и двенадцатиперстной кишки.

В эти же годы он исследовал формирование условных рефлексов на различные раздражители, в том числе, на звук, запах, свет, температуру. Занимался вопросами получения противодифтерийной сыворотки.

В период работы в Казани, а также в США, основной областью его исследований была эндокринная функция поджелудочной железы в норме и патологии.

Награды

• В 1904 году за работу по дифтерии и стрептококковым заболеваниям награждён премией имени Покровского.
• В 1905 году за исследование «Психическое возбуждение слюнных желез» награждён премией имени И. П. Павлова Общества русских врачей Петербурга.

Источники

• Российские ученые и инженеры-эмигранты (1920-50-е годы). [www.ihst.ru/projects/emigrants/boldyrev.htm Болдырев, Василий Николаевич].

Отрывок, характеризующий Болдырев, Василий Николаевич

Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.