Болейн, Томас, 1-й граф Уилтшир

Томас Болейн англ. Thomas Boleyn<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет работы Ганса Гольбейна (младшего), ок. 1533 года</td></tr>
1-й граф Уилтшир
1529 — 1539
Предшественник:	новая креация (с 1529 г.)
Преемник:	титул угас
1-й граф Ормонд
1529 — 1539
Предшественник:	новая креация (с 1529 г.)
Преемник:	титул угас
1-й виконт Рочфорд
1525 — 1539
Предшественник:	новая креация (с 1525 г.)
Преемник:	титул более не использовался
Лорд-казначей королевского двора
1521 — 1525
Предшественник:	сэр Эдвард Пойнингс
Преемник:	сэр Уильям Фитцуильям
Лорд-хранитель Малой печати
1530 — 1536
Предшественник:	Катберт Тансталл
Преемник:	сэр Томас Кромвель
Рождение:	ок. 1477 замок Хивер, Кент, Англия
Смерть:	12 марта 1539(1539-03-12)
Отец:	сэр Уильям Болейн
Мать:	леди Маргарет Батлер
Супруга:	леди Элизабет Говард
Дети:	Мария Болейн Анна Болейн Джордж Болейн, виконт Рочфорд

Томас Болейн, граф Уилтшир, KG (англ. Thomas Boleyn, Earl of Wiltshire; ок. 1477 — 12 марта 1539) — английский дипломат и государственный деятель при Тюдорах. Отец Анны Болейн, второй супруги короля Англии Генриха VIII, дед королевы Елизаветы I.

Биография

Семья

Томас Болейн родился в замке Хивер, графство Кент, приобретённом его дедом, Джеффри Болейном, богатым торговцем тканями. Он был старшим сыном сэра Уильяма Болейна из Бликлинга и леди Маргарет Батлер. Отец Томаса, сэр Уильям, поочерёдно служил шерифом графств Кент (в 1489 году), Норфолка и Саффолка (в 1500 году), его дед, Джеффри, занимал пост лорд-мэра Лондона в 1458 году. Мать Томаса, Маргарет Батлер, дочь и сонаследница графа Ормонда, принадлежала к ирландской знати, среди её предков была Элеанор де Богун, внучка короля Эдуарда I Плантагенета.

Приблизительно в 1498 или в 1500 году Томас Болейн вступил в брак с Элизабет Говард, представительницей одного из знатнейших семейств Англии. Её отцом был Томас Говард, граф Суррей (с 1514 — 2-й герцог Норфолк), матерью — Элизабет Тилни. Хотя в первое время при Генрихе VII Говарды пребывали в опале (в битве при Босворте отец и сын воевали на стороне Ричарда III), тем не менее, они довольно скоро приобрели благосклонность нового короля из династии Тюдоров. Для Болейна брак с леди из рода Говардов стал блестящей партией.

У Томаса и Элизабет родилось несколько детей, но их точное количество, как и даты их рождения, установить сложно. Впоследствии Болейн вспоминал, что после свадьбы его жена «каждый год рожала по ребёнку». Из всех детей выжили только трое: две дочери — Мария и Анна, и сын — Джордж.

Придворный и дипломат

Болейн появился при королевском дворе в период правления Генриха VII, в частности одно из первых упоминаний о его службе относится к участию в подавлении восстания жителей Корнуолла в 1497 году. Вместе со своим отцом Томас Болейн сражался в битве при Блэкхите.

Несмотря на то, что он был наследником солидного состояния, в первое время ему приходилось довольствоваться 50 фунтами годового дохода, арендной платой с Хивера и приданым его жены Элизабет Говард. Постепенно Томас Болейн становился одним из самых заметных придворных Генриха VII. В 1501 году он удостоился чести быть в числе приглашённых на свадьбу старшего сына короля, Артура, принца Уэльского, и испанской инфанты Каталины Арагонской. В 1503 году ему было поручено сопровождать принцессу Маргариту Тюдор в Шотландию, ко двору её будущего мужа короля Якова IV. В 1505 году, после смерти сэра Уильяма Болейна, благосостояние Томаса также заметно улучшилось, он получил в наследство пятнадцать поместий, а от скончавшегося в 1515 году графа Ормонда Томас Болейн унаследовал львиную долю его владений в Англии, включая титул барона Рочфорда.

В 1509 году, после восшествия на престол Генриха VIII, положение Томаса Болейна при дворе ещё больше укрепилось. Благодаря образованию, знанию иностранных языков (он в совершенстве владел французским и, что весьма необычно для мирянина, знал латынь) и галантным манерам, ему быстро удалось войти в круг приближённых молодого короля. На церемонии коронации Болейн был посвящён в рыцари, впоследствии неоднократно принимал участие в турнирах, маскарадах и прочих увеселениях, устраиваемых Генрихом. Позднее он получил ряд выгодных должностей, в частности, в 1511 году он был назначен шерифом графства Кент и констеблем Нориджского замка.

В 1512 году, готовясь к вторжению во Францию, Генрих VIII, не оставив без внимания способности Болейна, отправил его с дипломатической миссией в Нидерланды. Прибыв ко двору Маргариты Австрийской, Томас Болейн произвёл благоприятное впечатление на эрцгерцогиню. Между ними вскоре завязались дружеские отношения, не в последнюю очередь благодаря тому, что Болейны некогда были сторонниками Йорков, с которыми Маргарита состояла в отдалённом родстве. На одной из аудиенций он заметил, что в окружение эрцгерцогини входили фрейлины разных национальностей. Болейн не преминул воспользоваться случаем и попросил у неё дозволения принять в свиту его младшую дочь Анну, на что вскоре получил согласие. Позже Маргарита сообщала в письме Болейну, что весьма довольна своей юной подопечной.

Однако уже через два года из-за смены политической обстановки (на сей раз Англия заключила с Францией договор о перемирии и союзничестве) Болейн с дочерью были отозваны из Нидерландов. Анна отправилась ко французскому двору и была включена в свиту принцессы Марии Тюдор, невесты короля Людовика XII. Там к ней вскоре присоединилась старшая сестра Мария. После скоропостижной смерти Людовика принцесса Мария отбыла назад в Англию, однако Болейн похлопотал о том, чтобы его дочери остались во Франции, перейдя в штат новой королевы Клод, жены Франциска I. Сам Томас вернулся в Англию, где продолжил свою придворную карьеру. В 1516 году он участвовал в церемонии крестин новорождённой принцессы Марии, дочери Генриха VIII и Екатерины Арагонской. В 1517 году вновь занял пост шерифа графства Кент. В период с 1519 по 1523 годы Болейн исполнял обязанности посла Англии при французском дворе; в 1520 году выступал одним из организаторов встречи Генриха VIII и Франциска I на Поле золотой парчи, а также присутствовал на встрече с императором Карлом V в Гравлине, на конференции в Кале в 1521 году и затем был назначен послом в Испанию.

Борьба за титул графа Ормонда

В начале 1520-х годов внутрисемейная распря за наследство деда Болейна по материнской линии, графа Ормонда, длившаяся с 1515 года, вступила в решающую стадию. Когда Томас Батлер, 7-й граф Ормонд умер 3 августа 1515 года, у него не было законного наследника мужского пола, которому можно было беспрепятственно передать титул, и всё своё имущество он оставил семьям своих двух дочерей — Болейнам и Сент-Леджерам, сделав их полноправными сонаследниками.

Несмотря на то, что Генрих VIII пожаловал Томасу Болейну права на собственность его матери, а также на результаты слушания дела в ноябре 1516 года, в ходе которого Болейны и Сент-Леджеры доказали законность своих притязаний на ирландские владения и титулы, Пирс Батлер, кузен покойного графа, при поддержке ирландских лордов стал величать себя графом Ормондом. Начавшаяся тяжба за титул и наследство графа Ормонда между Болейном, Джеймсом Сент-Леджером и Пирсом Батлером, грозила перерасти в вооружённый мятеж в Ирландии. Генрих поручил решить этот вопрос Томасу Говарду, графу Суррею, так, чтобы по возможности не ущемить Батлеров, поскольку в интересах Англии было сохранить с ними мирные отношения. Оценив ситуацию, Суррей, занимавший в то время пост генерал-губернатора Ирландии, пришёл к выводу, что ни одна из сторон не желала идти на уступки, и, чтобы уладить конфликт полюбовно, он вынес предложение о брачном союзе между дочерью Томаса Болейна и сыном Пирса Батлера, Джеймсом. По его мнению, такой альянс обещал быть выгодным, и для Батлеров в том числе, так как они получили бы существенное политическое преимущество, сблизившись посредством него с правящей элитой Англии.

Идея понравилась лорду-канцлеру Томасу Уолси и, посоветовавшись с королём Генрихом, он настоятельно порекомендовал Болейну выдать Анну замуж за Джеймса, жившего в то время в Англии на воспитании в доме Уолси. В 1521 году Томас Болейн вызвал младшую дочь в Англию, однако не спешил давать окончательное согласие, так как был уверен, что сможет добиться желаемого с помощью поддержки Генриха VIII. В итоге переговоры о браке так ничем и не завершились.

Вожделенный титул графа Ормонда достался Болейну в 1529 году, во многом благодаря Анне, на тот момент всемогущей фаворитки короля. После нескольких лет непрерывной борьбы Пирс Батлер отказался от титула графа Ормонда, получив взамен на условиях долгосрочной аренды оспариваемые земли Ормондов, а также титул графа Оссори. Пирс успешно вернул себе титул графа Ормонда в 1538 году спустя два года после казни Анны Болейн, а его сын Джеймс унаследовал его после смерти отца в 1539 году, став девятым графом Ормондом. В Англии этот титул после смерти Томаса Болейна более не использовался.

Тесть короля Англии

После того, как стало ясно, что ирландскому браку не бывать, Болейн, с помощью своих связей при дворе, определил Анну в свиту королевы Екатерины Арагонской. С 1519 года при королеве состояла и старшая дочь Болейна, Мария. В 1520 году она вышла замуж за Уильяма Кэри, и вскоре после свадьбы у неё завязались длительные отношения с Генрихом VIII. Благодаря этому событию, Болейн, и ранее не обделённый королевской милостью, получил в дар не только новые земли, но и титул виконта Рочфорда, а также стал рыцарем ордена Подвязки и лордом-казначеем королевского двора. Но высшей ступени в своей придворной карьере Болейн достиг, когда король обратил внимание на его младшую дочь, Анну. По мере того, как возрастало её влияние на Генриха, тот не скупился на подарки для её семьи. Томас Болейн заполучил титул графа Ормонда, которого добивался на протяжении нескольких лет, и в придачу титул графа Уилтшира, а в 1530 году он занял должность лорда-хранителя Малой печати.

Последние годы

После казни Анны и Джорджа Томас Болейн оставил пост лорда-хранителя Малой печати и вместе с женой удалился в замок Хивер. Всё же, невзирая на свою опалу, он продолжал участвовать в придворной жизни, пусть и не столь интенсивно, как ранее. Болейн вёл переписку с Томасом Кромвелем, в частности, советуясь с ним относительно назначения денежного содержания своей невестке леди Рочфорд. Он оказывал посильную помощь в подавлении восстания 1536 года, известного как Благодатное паломничество, присутствовал на крестинах принца Эдуарда, а в январе 1538 года вернулся ко двору. В апреле 1538 года Болейн овдовел, и ходили слухи, будто он собирался жениться на племяннице Генриха, леди Маргарите Дуглас.

В последние годы жизни Болейн сделал попытку помириться со своей старшей дочерью Марией, позволив ей и её супругу Уильяму Стаффорду проживать в поместье Рочфорд-Холл в Эссексе. После его смерти Мария унаследовала Рочфорд-Холл и земельные владения отца в Эссексе. Ещё раньше, в личной беседе с королём Генрихом Болейн выразил желание завещать земли Ормондов своей внучке Елизавете, которую незадолго до казни матери признали незаконнорождённой. Однако после он передумал, и это имущество также отошло Марии.

В марте 1539 года он скончался. Его слуга, Роберт Крейнуэлл, сообщил о смерти своего господина в письме к Кромвелю от 13 марта 1539 года. Король, узнав о кончине Болейна, заказал мессу за упокой его души. Томаса Болейна похоронили в приходской церкви Святого Петра в деревне Хивер, графство Кент. Его гробница украшена мемориальной доской, на которой он изображён в облачении рыцаря ордена Подвязки. Неподалёку от него погребён один из его сыновей, Генри Болейн.

Дети

• Мария Болейн (ок. 1499 — 19 июля 1543), была замужем дважды: за Уильямом Кэри и Уильямом Стаффордом;
• Анна Болейн (ок. 1501/1507 — 19 мая 1536), была замужем за королём Англии Генрихом VIII;
• Джордж Болейн, виконт Рочфорд (ок. 1504 — 17 мая 1536), был женат на леди Джейн Паркер;
• Томас Болейн (умер в младенчестве);
• Генри Болейн (умер в младенчестве).

В кинематографе и на телеэкране

• Майкл Хордерн в фильме 1969 года «Анна на тысячу дней»;
• Бенджамин Уитроу в телевизионном фильме 2003 года «Генрих VIII»;
• Джек Шепард в телевизионном фильме канала Би-би-си «Ещё одна из рода Болейн» (2003), экранизации одноимённого романа Филиппы Грегори;
• Марк Райлэнс в голливудской версии романа Грегори «Ещё одна из рода Болейн» (2008);
• Ник Даннинг в первых двух сезонах телесериала «Тюдоры».
• Дэвид Робб в мини-сериале канала BBC Two «Волчий зал», экранизации романов Хилари Мэнтел «Волчий зал» и «Внесите тела».

Генеалогия

Предки Томаса Болейна

8. Томас Болейн                       4. Джеффри Болейн (1406—1463)                             18. Джон Брэктон               9. Анна Брэктон                       2. Уильям Болейн (1451—1505)                                   20. Томас Хоо (ок. 1370 — 1420)               10. Томас Хоо, 1-й лорд Хоо (ок. 1396 — 1455)                       21. Элинор де Фелтон (1378—1400)               5. Анна Хоо (ок. 1425 — ок. 1485)                             22. Николас Уичингем               11. Элизабет Уичингем                       1. Томас Болейн (ок. 1477 — 1539)                                         24. Джеймс Батлер, 3-й граф Ормонд (ок. 1359 — 1405)               12. Джеймс Батлер, 4-й граф Ормонд (1392—1452)                       25. Анна Уэллс (1360—1397)               6. Томас Батлер, 7-й граф Ормонд (ок. 1426 — 1515)                             26. Уильям де Бошан, 1-й барон Бергавенни (ок. 1343 — 1411)               13. Джоан де Бошан (1396—1430)                       27. Джоан Фицалан (1375—1435)               3. Маргарет Батлер (ок. 1454/1465 — 1539)                                   28. Ричард Хэнкфорд               14. Ричард Хэнкфорд (1397—1431)                       29. Томазин де Степлдон               7. Анна Хэнкфорд (ок. 1431 — 1485)                             30. Джон Монтегю, 3-й граф Солсбери (1350—1400)               15. Анна де Монтегю (ум. 1457)                       31. Мод Франсис (ок. 1370 — ок. 1424)             </center>

Литература

• Линдсей, Карен. Разведённые. Обезглавленные. Уцелевшие. Жёны короля Генриха VIII / Пер. с англ. Т. Азаркович. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1996. — 336 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-232-00389-5.
• Лоудз, Дэвид. Генрих VIII и его королевы / Пер. с англ. Ю. И. Губатова. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. — 320 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-85880-544-2.
• Перфильев, Олег. Жёны Синей Бороды. В спальне Генриха VIII. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1999. — 415 с. — 7 000 экз. — ISBN 5-224-00599-X.
• Bernard, G.W. Anne Boleyn. Fatal Attractions. — New Heaven and London: Yale University Press, 2011. — 237 с. — ISBN 978-0-300-17089-4.
• Ives, Eric. The Life and Death of Anne Boleyn. — United Kingdom: Blackwell Publishing, 2004. — 480 с. — ISBN 978-0-631-23479.
• Starkey, David. Six Wives: The Queens of Henry VIII. — New York: HarperPerennial, 2004. — 880 с. — ISBN 0-06-0005505.
• Warnicke, Retha. The Rise and Fall of Anne Boleyn: Family Politics at the Court of Henry VIII. — Cambridge University Press, 1989. — 338 с. — ISBN 0-521-40677-3.
• Weir, Alison. Henry VIII: The King and His Court. — New York: Random House Publishing Group, 2002. — 656 с. — ISBN 978-0-307-41547-9.
• Weir, Alison. Mary Boleyn: The Great and Infamous Whore. — Great Britain: Random House Publishing Group, 2011. — 338 с. — ISBN 978-022-408-9760.
• Weir, Alison. The Six Wives of Henry VIII. — New York: Grove Press, 1991. — 656 с. — ISBN 0-8021-3683-4.
• Wilkinson, Josephine. Mary Boleyn: The True Story of Henry VIII's Favorite Mistress. — Amberley, 2010. — 224 с. — ISBN 978-1848685253.

Ссылки

• [www.luminarium.org/encyclopedia/thomasboleyn.htm England under the Tudors: Thomas Boleyn, 1st Earl of Wiltshire] (англ.). [www.webcitation.org/6ACocwb7k Архивировано из первоисточника 26 августа 2012].

Отрывок, характеризующий Болейн, Томас, 1-й граф Уилтшир

Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.