Бологовский, Яков Дмитриевич

Бологовский Яков Дмитриевич
Забайкальский вице-губернатор
10 сентября 1898 — 30 мая 1902
Предшественник:	Ницкевич, Николай Фёдорович
Преемник:	Вилькен, Герман Карлович
Астраханский вице-губернатор
30 мая 1902 — 20 февраля 1904
Предшественник:	Андреевский, Сергей Сергеевич
Преемник:	Сосновский, Иван Васильевич
Лифляндский губернатор
27 июня 1905 — 30 июня 1909
Предшественник:	Неклюдов, Пётр Петрович
Преемник:	Келеповский, Аркадий Ипполитович
Енисейский губернатор
30 июня 1909 — июль 1913
Предшественник:	Гирс, Александр Николаевич
Преемник:	Крафт, Иван Иванович
Вологодский губернатор
июль 1913 — ноябрь 1913
Предшественник:	Шрамченко, Михаил Николаевич
Преемник:	Лопухин, Виктор Александрович
Рождение:	14 ноября 1863(1863-11-14) Енисейская губерния Российская империя Российская империя
Смерть:	после 1913
Награды:

Я́ков Дми́триевич Боло́говский (14 ноября 1863, Енисейская губерния — после 1913) — действительный статский советник, вице-губернатор Забайкальской области, Астраханский губернии, губернатор Лифляндской, Енисейской и Вологодской губерний.

Биография

Окончил Пажеский корпус. Служил в лейб-гвардии Егерском полку, в главном штабе Военного министерства, с 1888 года — в Министерстве внутренних дел.

После катастрофы на Ходынском поле Бологовский был переведён в Читу на должность вице-губернатора Забайкальской области (с 10 сентября 1898 по 30 мая 1902 года). Далее — на ту же должность в Астраханскую губернию, а оттуда в Ригу, на должность Лифляндского губернатора (с 28 июля по 17 августа 1905 года).

С 30 июня 1909 года по 12 июля 1913 года — Енисейский губернатор. Во время губернаторства Бологовского в Красноярске была открыта первая в губернии рисовальная школа, землемерное училище, началось строительство Дома просвещения.

В 1911 году был снят первый документальный кинофильм «Обозрение Красноярска». В 1913 году режиссёром М. П. Чижовым снят второй документальный фильм «Живая хроника Красноярска». В 1911 году Бологовский просил правительственных субсидий для красноярской черносотенной газеты «Сусанин».

В 1911 году в Красноярске началась эпидемия чумы. 10 марта губернатор публикует в газетах обращение к населению губернии. 4 сентября 1912 года губернатор Бологовский открывает первый съезд врачей Енисейской губернии. Съезд проходил с 4 по 7 сентября 1912 года. До этого Бологовский организовывал съезд врачей в Астрахани.

В 1913 году Бологовский организовывал в Красноярске празднования 300-летия дома Романовых. Во время губернаторства Бологовского в городе ежегодно проходили праздник сердца и праздник древонасаждения, а также праздник «белого цветка» (для борьбы с туберкулёзом).

В июле 1913 года переведён на должность вологодского губернатора. Покинул Красноярск 17 августа 1913 года. Занимал пост губернатора в Вологде до ноября 1913 года.

Семья

Дед — Бологовский, Дмитрий Николаевич (1780—1852), участник Отечественной войны 1812 года, в 1836—1840 годах — Вологодский губернатор.

Жена — Наталья Петровна Неклюдова — была членом Енисейского отделения Российского общества красного креста; в 1905 году у супругов родился сын Дмитрий.

Награды и звания

• Орден Святой Анны 3-й степени — 1892 год
• Орден Святого Станислава 1-й степени — 1895 год
• Орден Святого Владимира 4-й степени — 1896 год
• Почётный гражданин Красноярска
• Почётный гражданин Канска
• Почётный гражданин Ачинска

Ссылки

• [region.krasu.ru/people/bologolovskyi Бологовский Яков Дмитриевич]
• [www.kraslib.ru/index.html?page=6&text=04091912(2007)&year=2007&month=12&day=00 Первый съезд врачей Енисейской губернии]

Отрывок, характеризующий Бологовский, Яков Дмитриевич

Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?