Болотин, Григорий Самойлович

Болотин Григорий Самойлович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Рождение:	1896(1896) город Брусилов, Радомысльский уезд, Киевская губерния, Российская империя
Смерть:	1990(1990)
Партия:	КПСС
Военная служба
Годы службы:	1919-1950
Принадлежность:	СССР СССР
Род войск:	РККА-ЧК-ОГПУ-НКВД-СМЕРШ-МГБ
Звание:	В 1955 году был лишён звания
Сражения:	Гражданская война в России Гражданская война в Испании Великая Отечественная война
Награды:

Болотин (Болотин-Балясный) Григорий Самойлович (1896—1990) — Деятель военной контрразведки, генерал-майор (26.05.1943).

Биография

Родился в декабре 1896 года в городе Брусилов, ныне Житомирская область, Украина, в семье директора магазина. Еврей.

• В 1916—1918 гг. литейщик на заводе братьев Крошнер, Киев.
• В 1918—1919 гг. партизан отряда Власенко, г. Коростышев, Радомысль, Киев.
• В 1919 г. красноармеец караульного батальона 1-го запасного полка, Киев.
• В 1919—1921 гг. красноармеец 517-го Днепр. полка, 2-го экспедиционного отряда по ББ, мл. ком. 77 стр. полка, Юго-Зап. фронт.
• В 1921—1925 гг. зав. агентурой, уполн. разведки губ. ЧК - губ. отд. ГПУ, Киев.
• В 1925—1927 гг. пом. уполн. ОО ГПУ 14 -го стрелкового корпуса, Киев.
• В 1927—1929 гг. секретный уполномоченный ОО ГПУ Украинского ВО, Харьков. Член ВКП(б) с 1928 года.
• В 1929—1934 гг. пом. уполн., уполн., оперуполн. ОО ГПУ Украинского ВО, Харьков.
• В 1934—1936 гг. пом. нач. ОО НКВД 45-го механизированного корпуса, Киев.
• В 1936—1937 гг. в командировке в Испании.
• В 1937—1938 гг. зам. нач. отд-я ОО ГУГБ НКВД СССР.
• В 1938 г. зам. нач. 7-го отд-я 3-го отд. 2-го упр. НКВД СССР.
• В 1938—1940 гг. зам. нач. 9-го отд-я 4-го отд. ГУГБ НКВД СССР.
• В 1941 г. нач. 7-го отд-я 4-го отд. ГУГБ НКВД СССР, затем, нач. 4-го отд. 3-го упр. НКО СССР.
• В 1941—1943 гг. нач. 4-го отд. УОО НКВД СССР.
• В 1943—1946 гг. пом. нач. ГУКР СМЕРШ по Волхов., 3-го Белорус. фронтам.
• В 1946—1950 гг. пом. нач. 3-го гл. упр. МГБ СССР.
• В 1950 г. уволен по болезни. Персональный пенсионер республиканского значения. Проживал в Москве.

Умер в январе 1990 года.

Звания

• старший лейтенант ГБ (08.01.1936);
• капитан ГБ (05.04.1940);
• бригадный комиссар (10.06.1941);
• полковник ГБ (14.02.1943);
• генерал-майор (26.05.1943). Лишен звания генерал-майора 03.01.55 Пост. СМ СССР № 9-4сс «как дискредитировавший себя за время работы в органах госбезопасности и недостойный в связи с этим высокого звания генерала».

Награды

• орден Ленина (21.02.1945)
• три ордена Красного Знамени (02.01.1937, 03.11.1944 , 20.07.1949)
• орден Кутузова II степени (25.03.1945)
• два ордена Отечественной войны I степени (31.07.1944, 13.09.1945)
• орден Отечественной войны II степени (28.10.1943)
• орден Красной звезды (09.03.1943)
• Медали в том числе:
  • «За отвагу»
  • «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
  • «За оборону Москвы» (1944)
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР» (1976)

• знак «Заслуженный работник НКВД» (02.02.1942)
• знак «50 лет пребывания в КПСС» (24.05.1982)

Ссылки

• [www.podvignaroda.ru/filter/filterimage?path=VS/100/033-0682527-0002%2B113-0001/00000072.jpg&id=19760660&id1=3474d4e965db7559e3ee5f37429fc171 ЭЛЕКТРОННЫЙ БАНК ДОКУМЕНТОВ «ПОДВИГ НАРОДА В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1941-1945 ГГ.»]

Отрывок, характеризующий Болотин, Григорий Самойлович

– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно: