Болотин, Сергей Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Васильевич Болотин
Основная информация
Дата рождения

27 октября 1912(1912-10-27)

Место рождения

Киев, Киевская губерния, Российская империя

Дата смерти

9 сентября 1994(1994-09-09) (81 год)

Место смерти

Санкт-Петербург, Россия

Страна

СССР СССР
Россия Россия

Профессии

исполнитель, композитор, педагог, музыковед

Инструменты

труба

Жанры

классическая музыка

Коллективы

оркестр Кировского театра

Серге́й Васи́льевич Боло́тин (27 октября 1912, Киев9 сентября 1994, Санкт-Петербург) ― российский советский трубач, композитор, музыковед и музыкальный педагог. Солист оркестров Кировского и Большого театров, а также симфонического оркестра Московской филармонии; автор уникального в российском музыковедении сочинения: «Биографического словаря музыкантов ― исполнителей на духовых инструментах».





Биография

Сергей Болотин начал заниматься в 1924 году в полковой музыкальной команде. С 1929 до 1931 года он играл в военном духовом оркестре, одновременно учась в Московском музыкальном техникуме им. братьев Рубинштейн Михаила Адамова. В 1931—34 годах он продолжил обучение в Московской консерватории, где он сначала также занимался у Адамова, а затем после его ухода из консерватории в 1932 году у Сергея Ерёмина. Одновременно с учёбой в консерватории в 1931-33 годах Болотин работал солистом оркестра Большого театра. С 1933 по 1936 год он был солистом симфонического оркестра Московской филармонии.

В 1936 году Сергей Болотин переехал в Ленинград, где до 1960 года работал солистом оркестра Ленинградского государственного академического театра оперы и балета имени С. М. Кирова. Периодически он выступал также в составе симфонического оркестра Ленинградской филармонии в качестве приглашённого музыканта. В 1954 году Болотин, так и не завершивший в Москве своё высшее образование, окончил Ленинградскую консерваторию по классу Михаила Ветрова.

С 1961 года Сергей Болотин, прекратив работу в Кировском театре, посвятил себя педагогической деятельности и стал старшим преподавателем Ленинградской музыкальной школы-интерната № 38. Также к этому периоду относится большинство его композиторских работ. Многие его сочинения создавались в качестве учебного и концертного репертуара для молодых музыкантов. Помимо более 150 музыкальных произведений, Болотин является автором методической работы для педагогов музыкальных школ «Методика преподавания игры на трубе».

Одной из важнейших работ Сергея Болотина является его «Энциклопедический биографический словарь музыкантов-исполнителей на духовых инструментах». Этот словарь стал справочником, не имеющим аналогов в музыковедческой литературе. Первое издание этой книги было издано в 1969 году. Над вторым изданием Болотин работал до конца своей жизни. Однако оно вышло из печати уже после смерти музыканта в 1994 году.

Награды

Сочинения

Музыкальные произведения

Более 150 сочинений, в т. ч.:

  • Концерт для трубы с оркестром
  • Романтический этюд для трубы и фортепиано
  • «Тарас Бульба» ― фантазия для трубы и фортепиано
  • Элегия для трубы и фортепиано

Книги

  • Методика преподавания игры на трубе (1980)
  • Биографический словарь музыкантов ― исполнителей на духовых инструментах (1969 - 1е изд.; 1995 - 2е изд.)

Напишите отзыв о статье "Болотин, Сергей Васильевич"

Литература

  • Болотин С. В. Об авторе // Энциклопедический биографический словарь музыкантов-исполнителей на духовых инструментах. — 2-е изд., доп. и перераб. — М.: Радуница, 1995. — С. 3-4. — 4 000 экз. — ISBN 5-88123-007-8.


Отрывок, характеризующий Болотин, Сергей Васильевич

Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.