Болотников, Николай Антонович

Николай Антонович Болотников
Дата рождения	24 декабря 1898(1898-12-24)
Место рождения	деревня Болотниково, Сарапульский уезд, Вятская губерния Российская империя
Дата смерти	26 января 1943(1943-01-26) (44 года)
Место смерти	Ленинградская область, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1917—1943
Звание	генерал-майор танковых войск
Командовал	командующий бронетанковыми и механизированными войсками Волховского фронта
Сражения/войны	Гражданская война в России, Польский поход РККА, Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Антонович Болотников (1898—1943) — советский военачальник, генерал-майор танковых войск (1940), командующий бронетанковыми и механизированными войсками Волховского фронта (1942—1943).

Биография

Родился 24 декабря 1898 года в деревне Болотниково Сарапульского уезда Вятской губернии.

В РККА с 1917 года. В составе 28-й дивизии В. Азина воевал с белогвардейцами в Ижевске и Воткинске. Затем воевал на Южном фронте под Царицыном. В 1932 году окончил бронетанковые курсы.

С 1935 года — майор, с 1938 года — полковник, с 4.11.39 года — комбриг, с 4.06.40 года — генерал-майор танковых войск.

С июня 1937 года — командир 26-го механизированного полка 26-й кавалерийской дивизии. С февраля 1939 года — врид командира 23-й танковой бригады. С июня 1939 по июль 1940 года — командир 6-й легкотанковой бригады. Участник похода РККА в Западную Белоруссию.

Инспектор автобронетанковых войск Одесского военного округа. С марта 1941 года — начальник Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования комсостава.

После начала Великой Отечественной войны, с 1 июля 1941 года — помощник командующего Северным фронтом по автобронетанковым войскам. Под его руководством в Ленинграде были созданы новые танковые части: на базе 1-й танковой дивизии в сентябре была сформирована 123-я танковая бригада (полковник В. И. Баранов), на базе 24-й танковой дивизии и других частей образованы 124-я (полковник А. Г. Родин) и 125-я (полковник М. И. Чесноков) танковые бригады, а также семь отдельных танковых батальонов непосредственной поддержки пехоты.

В 1942-43 годах — командующий бронетанковыми и механизированными войсками Волховского фронта.

Внешние изображения
	[pomnite-nas.ru/mshow.php?s_OID=7212 Место захоронения Н. А. Болотникова]. [www.webcitation.org/6EOfxkgFM Архивировано из первоисточника 13 февраля 2013].

Погиб от прямого попадания авиабомбы в блиндаж 26 января 1943. Похоронен в братской могиле в г. Волхов Ленинградской области у железнодорожного вокзала.

Газета «Фронтовая правда», 29.1.1943:

«…На боевом посту, на передней линии, защищая город Ленина, погиб смертью храбрых генерал-майор танковых войск Болотников. …С именем Болотникова связаны все крупные операции, проходившие на нашем фронте. Во всех упорных и ожесточённых сражениях он был на самых опасных и ответственных участках, умело направлял удары своих частей по врагу, делая всё для прославления русского оружия.»

Награды

• Орден Суворова II степени (Указ Президиума ВС СССР от 8.2.1943, посмертно)
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)

Семья

Жена — Зинаида Ивановна Болотникова, проживала в Сарапуле, член женсовета при горвоенкомате.

Литература

• Кузнецов Н. С. Болотников Николай Антонович // Воинская слава Удмуртии. — Ижевск: Удмуртия, 2009. — С. 34. — 416 с. — 1200 экз. — ISBN 978-5-7659-0521-0.
• Танкисты в сражении за Ленинград. — Л., 1987.
• Черных А. Ф. Сарапульский район. — Сарапул, 2000.

Отрывок, характеризующий Болотников, Николай Антонович

– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.