Болотников, Пётр Григорьевич

</table> Пётр Григо́рьевич Боло́тников (8 марта 1930, дер. Зиновкино, Краснослободский район, Мордовская АО, РСФСР, СССР — 20 декабря 2013) — советский бегун на длинные дистанции, олимпийский чемпион 1960 года, экс-рекордсмен мира на дистанции 10 000 м, заслуженный мастер спорта СССР (1960). Кавалер орденов Ленина (1960), Дружбы народов (1985), Почёта (1995), «За заслуги перед Отечеством» III степени (1999); почётный гражданин Мордовии.

Биография

Впервые принял участие в соревнованиях в армии в 20 лет: пробежал кросс 3 км за 9.16,2 (рекорд дивизии). До армии увлекался гимнастикой, благодаря которой получил хорошую базу ОФП, без которой, по собственному признанию, не смог бы стать сильным стайером.

Окончил Школу тренеров и Институт физической культуры. Старший тренер «Спартака» по легкой атлетике (1965—1985). Победил на Олимпийских играх 1960 г. в Риме в беге на 10000 м.

Тринадцатикратный чемпион СССР (1957—1962, 1964) на дистанциях 5000 и 10000 м и кроссе на 5 км. Чемпион Европы (1962) на дистанции 10000 м. Рекордсмен мира (1960—1963) на дистанции 10000 м.

После победы Петра Болотникова на Олимпиаде в Риме в 1960 пока ни одному советскому или российскому бегуну не удавалось выиграть олимпийское золото на стайерской дистанции (от 1500 м и длиннее).

В 1990—1992 годах возглавлял Центральный совет ДСО «Спартак», являлся членом президиума и почетным председателем спортобщества «Спартак» (1996), председателем Центрального клуба России «Шиповка юных» (1995), главным судьей по проведению соревнований на призы газеты «Труд» и Кубка «Москва-Лужники» (1992). Несмотря на возраст, П. Болотников регулярно командовал парадом открытия традиционного пробега памяти Юрия Гагарина в Звёздном городке.

Традиционно в Саранске проходит международный пробег на приз Петра Болотникова.

Петр Болотников умер 20 декабря 2013 года. Похоронен на Троекуровском кладбище Москвы.

Выступления на соревнованиях

Пётр Болотников
П. Г. Болотников — председатель российского совета ДСО «Спартак»
Общая информация
Полное имя	Пётр Григорьевич Болотников
Дата и место рождения	деревня Зиновкино, Краснослободский район, Мордовская АО, РСФСР, СССР
Рост	174 см
Вес	61 кг
Клуб	Спартак
Тренеры	1954—1957: П. С. Степанов, после 1957: Г. И. Никифоров
Личные рекорды
1500 м	3.46,0 (1961)
3000 м	8.00,8 (1959) NR*
5000 м	13.38,1 (1960)
10 000 м	28.18,2 (1962) WR*
Марафон	2:41.12 (1954)
3000 м с/п	8.56,7 (1961)
Международные медали
Олимпийские игры Золото Рим 1960 10 000 м Чемпионаты Европы Бронза Белград 1962 5000 м Золото Белград 1962 10 000 м Государственные награды Почётные звания
Последнее обновление: 29 апреля 2014</small>

Международные соревнования

Дата	Соревнования	Город	Место	Дистанция	Результат
1956	Летние Олимпийские игры	Мельбурн	9	5 000 м	14.22,4
			16	10 000 м	—
1957	Студенческие игры	Москва	I	10 000 м	29.14,6
1960	Летние Олимпийские игры	Рим	I	10 000 м	28.32,2
1962	Всемирный фестиваль молодёжи	Хельсинки	I	5000 м	13.56,6
	Чемпионат Европы	Белград	III	5000 м	14.02,6
			I	10 000 м	28.54,0
1964	Летние Олимпийские игры	Токио	25	10 000 м	30.52,8

Чемпионаты СССР

Год	Дистанция	Результат	Дата	Город	Место
1954	марафон	2:41.12	18 июля	Москва	18
1956	5000 м	14.12,6	5—16 августа	Москва	III
	10000 м		5 августа	Москва	4
1957	5000 м	13.58,0	2 сентября	Москва	II
	10000 м	29.09,8	31 августа	Москва	I
	кросс 8 км	24.09,6	27 октября	Москва	II
1958	5000 м	13.58,8	19 июля	Таллин	I
	10000 м	29.06,8	28 октября	Тбилиси	I
	кросс 5 км	14.26,4	11 мая	Москва	I
1959	5000 м	13.52,8	14 августа	Москва	I
	10000 м	29.03,0	9 августа	Москва	I
1960	5000 м	13.55,8	18 июля	Москва	I
	10000 м	29.16,6	16 июля	Москва	I
	кросс 8 км	25.03,0	30 октября	Харьков	II
1961	5000 м	14.08,8	3—9 августа	Тбилиси	I
	10000 м	29.24,8	3—9 августа	Тбилиси	I
1962	5000 м	13.56,0	13 августа	Москва	I
	10000 м	28.18,2	11 августа	Москва	I
	кросс 5 км		23 февраля	Мукачево	33
1964	10000 м	28.39,6	27 сентября	Киев	I
1965	5000 м	13.58,0	9—17 октября	Алма-Ата	II
	10000 м	29.06,4	14 октября	Алма-Ата	III

Рекорды

Всесоюзные (не являющиеся мировыми)

• 3000 м — 8.00,8 — Мемориал Януша Кусоциньского, Варшава, 1959.

Литература

• Болотников П. Г. Последний круг. — М.: «Молодая гвардия», 1975. — 208 с. — (Спорт и личность).

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/bo/pyotr-bolotnikov-1.html Болотников, Пётр Григорьевич] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [web.archive.org/web/20080120215736/www.biograph.ru/bank/bolotnikov.htm Биография](недоступная ссылка) [web.archive.org/web/20101120202917/biograph.ru/bank/bolotnikov.htm Архивировано из первоисточника 20 ноября 2010.] Проверено 23 декабря 2013.

Отрывок, характеризующий Болотников, Пётр Григорьевич

«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.