Болотное дело

«Боло́тное де́ло» — расследуемое Следственным комитетом РФ уголовное дело о предполагаемых массовых беспорядках (ст. 212 УК РФ) и случаях насилия в отношении представителей органов правопорядка (ст. 318 УК РФ), по мнению следствия, имевших место во время акции протеста — т. н. «Марша миллионов» 6 мая 2012 года — на подходе колонн протестующих, двигавшихся по Большой Якиманке, к месту заключительного митинга на Болотной площади. Было задержано около 400 демонстрантов, в отношении более чем 30 человек возбудили уголовные дела.

Дело известно как крупнейшее уголовное дело против участников протестного движения в России 2011—2013 годов. Оно неоднократно критиковалось за различные судебные и правовые нарушения законов РФ, ряд обозревателей оценивают процесс как «политический».

Общая информация

Процесс первых двенадцати обвиняемых вела председатель Замоскворецкого районного суда города Москвы Наталия Викторовна Никишина. К работе по делу было привлечено около 200 следователей, в качестве свидетелей было допрошено более 1,3 тыс. человек, подавляющее большинство из них — сотрудники правоохранительных органов. Потерпевших более пятидесяти, гражданских лиц среди них нет.

Были проведены обыски у лидеров оппозиции Алексея Навального, Сергея Удальцова, Ксении Собчак, Бориса Немцова, Ильи Яшина и Петра Верзилова.

По состоянию на октябрь 2012 года по делу о беспорядках на Болотной площади в Москве было арестовано 12 человек, трое находились под подпиской о невыезде, один — под домашним арестом, один — объявлен в розыск. Всего в ноябре 2012 года в рамках дела в противоправных действиях обвинялись 17 участников протестной акции 6 мая, к январю следующего года их количество увеличилось до 19. На конец апреля 2013 года в рамках «болотного дела» проходило уже 28 обвиняемых.

К концу февраля 2014 года по делу о беспорядках на Болотной площади 9 человек были приговорены к реальным срокам заключения, один — осуждён условно, 10 человек находились под арестом, ещё 5 — под подпиской о невыезде, один — под домашним арестом, один находится в в розыске, один человек (инженер-конструктор Александр Долматов) в январе 2013 года покончил с собой, получив отказ в предоставлении политического убежища. Некоторые из осуждённых, всего 13 человек, не до конца отбыли свой срок заключения и в 2013—2014 годах были выпущены из заключения до истечения срока по амнистии, приуроченной к 20-летию Конституции РФ. Аресты обвиняемых продолжались в 2015 и в 2016 годах.

Ни один из подсудимых по этому делу не был оправдан.

Обвиняемые и осуждённые

Владимир Акименков

Род. 10 июня 1987. Активист Левого фронта. Находился под стражей в СИЗО-5 «Водник» и СИЗО «Матросская тишина» с 10 июня 2012 по 19 декабря 2013, когда был отпущен по амнистии. Обвинялся по ч.2 ст.212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках», максимальный срок — 8 лет. Фактически ему вменяют в вину метание древка флага в полицейского. Обвинение строится на показаниях свидетеля — сотрудника ОМОН Егорова, видеозаписях и вещественных доказательствах.

Акименков страдает серьёзными врождёнными заболеваниями глаз — сильной миопией, частичной атрофией зрительного нерва, колобомой радужки. В тюремных условиях его зрение ухудшается. В сентябре более 3,5 тысяч человек подписали петицию с просьбой госпитализировать Акименкова. Он был переведён в больницу СИЗО «Матросская тишина». Врачи СИЗО оценили его состояние как «удовлетворительное» Владимир в суде 29 октября утверждал, что его зрение продолжает ухудшаться.

Гражданские активисты неоднократно проводили акции в поддержку Владимира Акименкова — как согласованные, так и несогласованные.

На последнем суде Акименкова, 26 ноября, его адвокат Дмитрий Аграновский предоставил поручительства депутата парламента Ильи Пономарёва, правозащитника Льва Пономарёва, писательницы Людмилы Улицкой, правозащитницы Людмилы Алексеевой. Улицкая также была готова внести за Акименкова залог.

1 марта 2013 года суд продлил арест Акименкова до 10 июня. Уже 23 апреля того же года МосГорСуд продлил арест ему до 6 июля 2013 г., но 16 мая это постановление было отменено после жалобы адвоката Акименкова Дмитрия Аграновского.

«Международная амнистия» признала Владимира Акименкова узником совести.

В связи с 20-летием Конституции РФ Владимир Акименков был амнистирован и освобождён в зале суда. При этом виновным себя Акименков не признал.

Дмитрий Алтайчинов

Житель Москвы, 1987 года рождения. Беспартийный, работает ночным сторожем. Ранее судимый за кражу. По версии следствия, Алтайчинов 6 мая 2012 года на Болотной площади забрасывал полицейских пластиковыми бутылками, наполненными водой. Он значился в списках задержанных во время акции, однако вплоть до декабря 2013 года в связи с «болотным делом» Алтайчинов не упоминался. Алтайчинову было предъявлено обвинение по части 2 статьи 212 УК (участие в массовых беспорядках). О возбуждении уголовного дела в отношении Алтайчинова стало известно из сообщения Генпрокуратуры в начале декабря 2013 года. Сообщалось только, что он был задержан 6 мая 2012 года и доставлен в ОВД «Раменки», после чего ему инкриминировали неповиновение законным требованиям сотрудников полиции. Амнистирован в январе 2014 года.

Олег Архипенков

Род. 19 января 1985 г., коммерческий директор турфирмы. Находился под стражей в СИЗО-2 «Бутырка» с 10 июня по 9 августа 2012, когда был отпущен из под стражи под подписку о невыезде. Обвинялся по ч.2 ст.212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках». По данным сторонников 6 мая был задержан не на Болотной, а на Театральной площади Амнистирован 16 февраля 2014.

Андрей Барабанов

Родился 25 июня 1990 года, художник. Арестован 28 мая 2012 года. Обвиняется по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти». Суть обвинения — бил ногой сотрудников ОМОН и срывал с них шлемы. Признал вину по ст. 318, по 212-й не признаёт, заявляя, что на Болотной не было массовых беспорядков.

На суде 3 декабря 2013 адвокат Барабанова Светлана Сидоркина сообщила, что её подзащитный отправил извинения потерпевшему Круглову, тот их принял и дал согласие на прекращение дела за примирением сторон.

24 февраля 2014 года решением Замоскворецкого районного суда города Москвы Андрей Барабанов был приговорён к трём годам и семи месяцам лишения свободы. 25 декабря 2015 вышел на свободу.

Мария Баронова

Родилась 13 апреля 1984 года, выпускница химического факультета МГУ, активистка Партии 5 декабря. 21 июня ей было предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 212 УК РФ — «призывы к массовым беспорядкам», максимальный срок — 2 года.Предположительно, основанием является видео, где Баронова на Болотной площади ругается с полицейскими.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Дело в отношении Марии Бароновой было прекращено 19 декабря 2013 года по амнистии в связи с 20-летием Конституции РФ.

Фёдор Бахов

Родился 9 декабря 1981 года, выпускник химического факультета МГУ, учёный-химик. Арестован 10 июня. Обвиняется по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках», максимальный срок — 8 лет. По совету назначенного судом защитника написал признательные показания и тут же был арестован на 2 месяца. При встрече с адвокатом, нанятым правозащитными организациями, немедленно отказался от признательных показаний. Провёл в СИЗО 5 месяцев, 6 ноября 2012 был отпущен под подписку о невыезде. Обвинение не снято. Амнистирован в феврале 2014 года.

Ярослав Белоусов

Родился 30 июля 1991 года, студент МГУ, женат, имеет сына. Член Национал-Демократической партии. Арестован 9 июня, находится в СИЗО-5 «Водник». Обвиняется по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти». Суть обвинения — кинул бильярдным шаром в сотрудника ОМОН. Обвинение основывается на показаниях потерпевшего Филиппова.

Арест Ярославу Белоусову неоднократно продлевался. 24 февраля 2014 года он был осуждён на 2 года и 6 месяцев лишения свободы в колонии общего режима; 11 июня 2014 года Мосгорсуд сократил ему срок до 2 лет и 4-х месяцев (тем самым Ярослав избежал этапирования в колонию, досиживая срок в СИЗО). Был выпущен на свободу 8 сентября 2014 года.

В декабре 2012 года и в сентябре 2014 года Ярослав Белоусов подал жалобы в ЕСПЧ. 4 октября 2016 года Страсбургский суд обнародовал решение по этим жалобам: он признал нарушения 3, 5, 6 и 11 статей Европейской конвенции о защите прав человека и присудил заявителю компенсацию в размере 12,5 тысяч €.

Дмитрий Бученков

Был задержан в начале декабря 2015 года, находится в СИЗО города Москвы. Утверждает, что 6 мая 2012 года его вообще не было на Болотной площади.

Алексей Гаскаров

Родился 18 июня 1985 года. Один из спикеров антифа-движения. Принимал активное участие в защите Химкинского и Цаговского лесов. В 2010 году просидел три месяца в СИЗО по обвинению в организации нападения на администрацию города Химки, но затем был оправдан судом. Будучи задержан 28 апреля 2013 года, стал 27-м фигурантом «болотного дела». 18 августа 2014 года приговорён к 3,5 годам заключения в колонии общего режима. 27 октября 2016 года освободился из исправительной колонии за истечением срока приговора.

Илья Гущин

Родился 22 августа 1988 года в Москве. Член Национал-демократической партии. Ему предъявлены обвинения по ч. 2 статьи 212 и ч. 1 статьи 318 УК РФ — по утверждению Следственного комитета, 6 мая 2012 года он схватил полицейского за шлем и бронежилет, при этом ремешок шлема сильно сдавил омоновцу Сергею Антонову горло. Был задержан 6 февраля 2013 года на два месяца, затем арест был продлён до 6 августа. Находился в СИЗО № 5 «Водник». 18 августа 2014 приговорён к 2,5 годам заключения в колонии общего режима. 5 августа 2015 освобожден из колонии..

Александр Долматов

Родился 12 сентября 1976 г. Сторонник партии «Другая Россия». Работал ведущим конструктором в крупном оборонном КБ. Был задержан 6 мая 2012 года на «Марше миллионов» в Москве за неповиновение сотрудникам полиции. Вместе с другими участниками акции на Болотной площади был доставлен в ОВД «Таганское», где провёл около полутора суток. После своего освобождения стал жаловаться на преследование и угрозы со стороны спецслужб, а 10 июня улетел через Киев в Нидерланды. Через три дня он подал прошение о предоставлении ему политического убежища на территории Нидерландов, однако в этом ему было отказано.

Находился в депортационной тюрьме в Роттердаме, где 17 января 2013 года покончил с собой.

Александра Наумова (Духанина)

Родилась 24 августа 1993 года, студентка МГУ, анархистка. Задержана 27 мая, находится под домашним арестом. Обвиняется по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти». Суть обвинения — бросала в полицейских камни и пустую бутылку. Повреждения потерпевших — покраснение кожи и физическая боль.^{[неавторитетный источник? 3222 дня]}.

В апреле 2013 года в защиту Духаниной выступил с видеообращением писатель Владимир Войнович, знакомый с её родственниками и видевший её фотографии. По его мнению, биография Саши Духаниной короткая (девушке всего 21 год), но интересная: она родилась на Кипре, активная участница протестных движений, вегетарианка, защитница животных. Что именно бросала Духанина из фото не ясно, и полицейский не подтвердил, что она нанесла ему какой-то вред. Кроме того, считает Войнович, такая юная девушка просто не могла нанести вреда полицейскому, который «в этой экипировке как в танке сидит».

26 июля 2013 года Александра Духанина вышла замуж за Артема Наумова, с которым познакомилась всего за две недели до ареста, и взяла фамилию мужа. Невесту отпустили из-под ареста до 17 часов, и в ЗАГСе её не сопровождал конвой, обычно доставляющий её в суд.

24 февраля 2014 года Замоскворецкий районный суд города Москвы приговорил Александру Наумову к трём годам и трём месяцам условного заключения.

Степан Зимин

Родился 18 января 1992 года, студент РГГУ, востоковед, анархист. Был арестован 8 июня 2012, находился в СИЗО-5 «Водник». Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти». Суть обвинения — кинул в сотрудника ОМОН куском асфальта, в результате чего сломал ему палец. Медицинские эксперты пришли к выводу, что палец не мог быть сломан в результате попадания тяжёлого предмета — повреждения соответствуют скручиванию.^{[неавторитетный источник? 3222 дня]}

27 ноября студенты РГГУ провели пикет в поддержку однокурсника.

24 февраля 2014 года Замоскворецким районным судом Москвы приговорён к 3,5 годам заключения в колонии общего режима. 22 июня 2015 года стало известно, что Зимин выйдет из колонии досрочно. Освобожден 22 июня 2015 года.

Дмитрий Ишевский

Родился 18 мая 1983 года, старший лейтенант в отставке, на момент ареста не работал. Задержан 27 мая 2014 года; был обвинён по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти». В октябре 2014 года был осуждён на три года и два месяца колонии.

Николай Кавказский

Родился 16 октября 1986 года, юрист, правозащитник, активист Левого социалистического действия. Арестован 25 июля 2012, находился в СИЗО-2 «Бутырка», 15 апреля 2013 года был переведён в больницу изолятора Матросская тишина). Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» (максимальный срок наказания — 8 лет). Согласно предъявленному обвинению, ударил сотрудника полиции. В независимом расследовании, проведённом журналистом «Граней», было высказано мнение, что Николай не бил полицейского, а, напротив, уклонялся от удара полицейской дубинки.

Адвокаты Кавказского — Тамара Романова и Сергей Минненков — неоднократно обращали внимание суда на то, что их подзащитный страдает рядом заболеваний, как то ревматоидный артрит, головные боли, сколиоз, дыхательная недостаточность, болезнь сердца, гастрит, аллергия, дерматит, подкрепляя свои слова медицинскими документами. Сам Николай жаловался на ухудшение здоровья в СИЗО.

Находясь в СИЗО, Кавказский написал статьи «Что делать с тюрьмами?», «Стругацкие: прошлое и будущее», «Гражданское общество, самоуправление и шведский антифашизм», первая из которых была опубликована в блоге на сайте «Эхо Москвы».

В апреле 2013 года арест Николаю Кавказскому был продлён до 6 июля. Позднее, по надзорной жалобе Владимира Лукина, мера пресечения была заменена на домашний арест. 19 декабря 2013 года, несмотря на непризнание вины, дело в отношении Николая Кавказского было прекращено по амнистии, и он был освобождён из-под домашнего ареста.

Александр Каменский

Родился 23 июля 1977 года, активист «Другой России», рабочий. Был задержан 6 мая на Театральной площади, арестован 10 июня. Через 10 дней, 20 июня, был отпущен под подписку о невыезде. Находился в статусе подозреваемого. Обвинение Каменскому было предъявлено 3 января 2014 года, после чего он сразу был амнистирован.

Леонид Ковязин

Родился 28 сентября 1986 года, актёр, журналист. Единственный из всех обвиняемых жил не в столице, а в Кирове, там и задержан 5 сентября, после чего этапирован в Москву. Находился в СИЗО-4 «Медведь». Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» (максимальный срок наказания — 8 лет); суть обвинения — перевернул 6 туалетных кабинок. Признал, что помогал двигать кабинки (которых, согласно фото и видео, было всего 3), объясняя это желанием защитить людей от нападавшего на них ОМОНа, однако участником массовых беспорядков себя не признал.

Адвокат Ковязина Руслан Чанидзе предоставлял суду поручительства от кировских деятелей культуры. Главный редактор газеты, где работал Ковязин, неоднократно предлагал внести за него залог в размере 750 000 рублей. Суд 28 ноября 2012 года оставил Ковязина под арестом до 6 июля, несмотря на представленные рекомендательные письма от журналистов и редакторов разных СМИ.

19 декабря 2013 года Леонид Ковязин был освобождён по амнистии, несмотря на непризнание своей вины. 8 июня 2016 года Верховный суд РФ на основании решения ЕСПЧ отменил все постановления об аресте Леонида Ковязина.

Михаил Косенко

Родился 8 июля 1975 года, инвалид 2-й группы по психическому заболеванию вследствие травмы, полученной в армии. Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и, единственный из всех, по ч. 2 ст. 318 — «применение насилия, опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти» (максимальный срок наказания — 18 лет). Суть обвинения — «нанёс не менее одного удара рукой и одного удара ногой по телу полицейского». Арестован 8 июня, находится в психиатрическом отделении СИЗО-2 «Бутырка».

На воле Михаил регулярно принимал лекарства, в СИЗО же доступ к необходимым лекарствам был затруднён. Врачи психоневрологического диспансера, наблюдавшие его более 10 лет, оценивали его как адекватного и неопасного для общества, однако судебно-психиатрическая экспертиза, проведённая в рамках уголовного дела Институтом им. В. П. Сербского в августе 2012 года, признала Косенко невменяемым. Специалисты Независимой психиатрической ассоциации России, проведя анализ экспертизы, сочли её сомнительной, в результате чего Комитет 6 мая и активисты обратились во Всемирную психиатрическую ассоциацию с просьбой провести независимую психиатрическую экспертизу Михаила Косенко, в интернете был организован сбор подписей.

9 ноября 2012 года начался суд по существу дела Михаила Косенко. После того, как 6 сентября 2013 года умерла его мать, журналистка Зоя Светова обратилась к председателю Мосгорсуда Ольге Егоровой с просьбой разрешить Михаилу посетить похороны матери, однако в этом было отказано.

Один из омоновцев, выступавших в суде в качестве потерпевших, Александр Казьмин, признал, что не видел и не помнит Косенко среди нападавших на него, однако два других омоновца подтвердили версию следствия. Решение суда было оглашено 8 октября 2013 года судьёй Людмилой Москаленко: Михаил Косенко был признан совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, и ему было назначено принудительное лечение в условиях закрытого лечебного учреждения общего типа.

По утверждению адвоката Косенко В. Шухардина, судебное решение оказалось немотивированным: были проигнорированы позиция защиты, показания свидетелей и видеоматериалы (на видеозаписи видно, что Косенко находился на значительном расстоянии от потерпевшего, и удары ему наносил другой человек). «Международная амнистия» признала Михаила Косенко узником совести, эксперты и правозащитники сравнивали случай М. Косенко с советским опытом использования психиатрии в политических целях. Ю. С. Савенко на примере дела Михаила Косенко утверждал, что имеют место случаи, когда судебно-медицинские эксперты «вынуждены, отвечая на вопрос относительно опасности подэкспертного, рассматривать вмененную, но не доказанную и не утверждённую судом вину как действительность».

22 июля 2014 года, после 2 лет пребывания в СИЗО и 2,5 месяца в Московской психиатрической больнице № 5, Михаил Косенко был выписан из больницы и оказался дома — хотя и в статусе проходящего принудительное амбулаторное лечение, однако в действительности продолжая принимать лишь небольшие дозы лёгкого седативного средства, который он принимал и до заключения в СИЗО.

Елена Кохтарёва

Родилась в 1955 году, пенсионерка. Обвинялась в том, что «в ходе массовых беспорядков бросала в сотрудников полиции бутылки и иные предметы, а также совместно с другими лицами применила физическое насилие к двум сотрудникам полиции, которых отталкивала от задержанного за нарушение общественного порядка молодого человека». 25 марта 2013 года вместе с защитником явилась на допрос, во время которого, по версии следствия, «подтвердила факт участия в массовых беспорядках и пояснила, что действительно применяла насилие в отношении сотрудников полиции».

18 августа 2014 года была приговорена к трём годам и трём месяцам заключения условно.

Сергей Кривов

Родился 8 сентября 1961 года, женат, отец двух несовершеннолетних детей, имеет на попечении мать-инвалида. Гражданский активист, член РПР-ПАРНАС, до своего ареста неоднократно выступал в поддержку «узников 6 мая».

Арестован 18 октября 2012 года, находился в СИЗО-1 «Матросская тишина». Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти» (максимальный срок наказания — 13 лет). Суть обвинения — отобрал дубинку у полицейского и ударил ею этого полицейского, повреждением является синяк на тыльной стороне руки. На видеозаписи не видно ни того, что Кривов отобрал дубинку, ни ударов с его стороны; сам Кривов считает себя невиновным.^{[неавторитетный источник? 3222 дня]}

После суда 14 декабря 2012 года, по итогам которого ему продлили арест до 6 марта 2013 года, Кривов объявил голодовку, требуя своего освобождения. 14 января 2013 года МосГорСуд отклонил кассационную жалобу на арест Сергея Кривова, 28 февраля арест был продлён до 6 июля 2013 года.

24 февраля 2014 года решением Замоскворецкого районного суда города Москвы Сергей Кривов был приговорён к четырём годам колонии общего режима. Был освобождён 15 июля 2016 года.

Анатолий Леонин

В 2016 году стало известно, что в "Болотном деле" появился уроженец Ставропольского края. 24 марта 2016 года он был задержан в Московской области, где жил в домике для прислуги, ухаживая за чужой дачей. Ему предъявили обвинение по ч.2 ст. 212 УК РФ (участие в массовых беспорядках), по версии следствия Леонин нанес полицейскому два удара рукой в спину. Так как Леонину не вменялась в вину 318 статья УК, то он был амнистирован.

Максим Лузянин

Родился 21 августа 1976 года, предприниматель. Был арестован 28 мая 2012 года, находился в СИЗО-1 «Матросская тишина». Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти»; суть обвинения — причинение лёгких телесных повреждений сотрудникам ОМОН, самым серьёзным из которых является повреждение зубной эмали. Полностью признал свою вину и согласился на особый порядок судопроизводства, при котором судебное разбирательство проходит в ускоренном варианте.

Был осуждён за 1 день — 9 ноября, получив 4,5 года заключения в колонии общего режима. Совместно с адвокатом Сергеем Шушпановым подал кассационную жалобу, но 23 января 2013 года Мосгорсуд оставил приговор без изменений. Направлен для отбывания наказания в ФКУ ИК-6 УФСИН по Тульской области в город Новомосковск.

Денис Луцкевич

Родился 11 апреля 1992 года, студент, бывший морской пехотинец. 6 мая пострадал от полицейских дубинок, что было зафиксировано на фотографиях. Был арестован 9 июня, находился в СИЗО-5 «Водник». Обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти» (максимальный срок наказания — 13 лет); суть обвинения — сорвал с ОМОНовца шлем, кидал куски асфальта, основания — показания потерпевшего, Алексея Траерина, получившего черепно-мозговую травму средней степени тяжести (было замечено, что вскоре после событий 6 мая он быстро продвинулся в очереди на государственную квартиру).

Адвокат Луцкевича Дмитрий Динзе предоставил множество положительных характеристик подзащитного с мест работы, учёбы, от соседей. Мать подследственного предложила внести в залог квартиру стоимостью более 4-х миллионов рублей.

27 февраля 2013 года Басманный суд продлил арест Луцкевича до 9 июня 2013 года, 22 апреля МосГорСуд продлил арест до 6 июля 2013 года, наконец, 19 ноября Замоскворецкий районный суд ещё раз продлил арест до 24 февраля 2014 года.

24 февраля 2014 года решением Замоскворецкого районного суда города Москвы Денис Луцкевич был приговорён к 3,5 годам заключения в колонии общего режима.

Александр Марголин

Родился 17 декабря 1971 года, выпускник МГУП им. Ивана Фёдорова, заместитель директора ИД «Медиацентр — АРТ». Будучи арестованным 20 февраля 2013 года, стал 21-м задержанный по «болотному делу». Был оставлен под стражей до 6 августа. По версии следствия, на акции 6 мая Марголин повалил полицейского на землю и нанёс ему несколько ударов ногами.

5 августа 2013 года Басманный суд продлил арест до 6 октября 2013 года, 1 октября — продлил срок ещё на 4 месяца, до 6 февраля 2014 года. 18 августа 2014 года решением Замоскворецкого районного суда города Москвы Александр Марголин был приговорён к 3,5 годам заключения в колонии общего режима. Вышел на свободу 9 февраля 2016 года

Олег Мельников

3 июня 2014 был задержан активист Олег Мельников. Как сообщили в Следственном комитете, во время допроса "обвиняемый вину признал в полном объеме", после чего Олега отпустили. По версии следствия, 6 мая 2012 года Мельников «переворачивал кабины мобильных туалетов и перемещал их на проезжую часть, создавая преграду для передвижения сотрудников полиции». Мельникову был амнистирован, так как ему не вменялась в вину 318 статья УК РФ.

Иван Непомнящих

Житель Сергиева Посада Московской области, инженер-проектировщик НПО «Родина». На момент совершения инкриминируемого действия являлся несовершеннолетним. Был вызван на допрос в качестве свидетеля, после чего 25 февраля 2015 года задержан в качестве подозреваемого. Начиная со следующего дня находился под домашним арестом, который продлевался несколько раз.

Обвинялся по ч. 2 ст. 212 и ч. 1 ст. 318 УК РФ. По версии следствия 6 мая 2012 года он пытался воспрепятствовать задержанию «агрессивно настроенных граждан» и несколько раз ударил руками и зонтом полицейских Виктора Колмакова и Евгения Гаврилова. В ходе суда двое полицейских, признанных следствием потерпевшими от действий Ивана, сообщили, что вспомнили об эпизоде только после просмотра показанной им следователем видеозаписи, к своим показаниям о том, что Иван «мешал задержанию агрессивных граждан», они дали пояснение, что «он мешал задерживать самого себя». Свидетелями со стороны защиты были участницы митинга Ольга Николаенко, которой Непомнящих помог подняться, когда её сбили с ног и психолог Людмила Петрановская.

В ходе расследования Иван отказался от дачи показаний согласно 51 статьи Конституции РФ, не отвечал на вопросы гособвинителя и судьи в суде, не участвовал в прениях и не стал выступать с последним словом. 22 декабря 2015 года судья Алексей Кавешников признал его виновным и приговорил к 2,5 годам заключения в колонии общего режима.

В августе 2016 года Иван Непомнящих подал жалобу в ЕСПЧ, обращая внимание на нарушение прав на свободу собраний и свободу выражения своего мнения (ст. 10 и 11 Европейской конвенции о защите прав человека), а также политическую мотивированность своего дела (ст. 18 конвенции).

Максим Панфилов

Максим Панфилов — житель Астрахани, закончил поварское училище. Обвинение было предъявлено 7 апреля 2016 года, почти 4 года спустя митинга на Болотной площади 6 мая 2012 года. Обвиняется в «участии в массовых беспорядках и применении насилия в отношении полицейского». По версии следствия Панфилов «применил в отношении бойца ОМОНа Филипова насилие: стоя сзади, двумя руками схватил за шлем, после чего сорвал его с голов сотрудника, чем причинил ему физические страдания». На допросе Панфилов признал, что сорвал каску с омоновца, но подчеркнул, что не причинил полицейскому боли.

8 апреля Басманный суд Москвы санкционировал его арест и заключение под стражу до 7 июня., при этом задержанный имел хроническое заболевание — синдром Туретта. 25 мая врачи пришли к выводу о необходимости направить Панфилова на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в Институт имени Сербского. Родственники арестованного называли его состояние «ужасным», отмечая отсутствие у него под стражей в СИЗО-5 необходимых для лечения препаратов. В октябре Максим Панфилов был признан невменяемым. 11 октября ожидалось окончание предварительного следствия и передача дела в суд..

Наталья Пелевина

Подозревается по ч. 1 ст. 212 УК РФ, находится под подпиской о невыезде.

Алексей Полихович

Родился 29 августа 1990 года, служил во флоте, на момент задержания — сотрудник страховой компании и студент заочного отделения РГСУ. Был арестован 26 июля, находился в СИЗО-2 «Бутырка». Первоначально обвинялся только по статье 212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках», однако в декабре, на следующий день после пресс-конференции Владимира Путина, где тот заявил, что рукоприкладство в отношении полицейских недопустимо, к ней добавилась ч. 1 ст. 318 — «применение насилия в отношении представителя власти»: полицейский Игорь Тарасов вспомнил, что Полихович дёрнул его за руку, при этом в суде он признал, что физического вреда он не получил, моральных страданий не ощутил.

Арест Алексея Полиховича был продлён до 24 ноября 2013 года, в феврале 2014 года он был приговорён к 3,5 годам лишения свободы. Своей вины не признал, заявив в своём последнем слове перед приговором: «Мы взяты в заложники властью у общества. Нас судят за болезненное ощущение чиновников от гражданской активности 2011—2012 годов, за фантомы полицейских начальников. Нас сделали персонажами спектакля наказания общества».

Проведя более трёх лет в исправительной колонии № 6 в Рязанской области, Алексей Полихович был выпущен на свободу 30 октября 2015 года, за три месяца до истечения срока наказания.

Дмитрий Рукавишников

Родился 29 августа 1977 года в Баку, лидер движения «Левый фронт» в Иваново. Был задержан 2 апреля 2013 года (первоначальный срок ареста — два месяца, до 2 июня), находился в СИЗО № 5 «Водник». Был освобождён из-под ареста в декабре 2013 года, впоследствии амнистирован.

Анастасия Рыбаченко

Родилась 11 сентября 1991 года, студентка факультета политологии Государственного университета гуманитарных наук, активистка движения «Солидарность». 6 мая 2012 года, уже по окончании событий на Болотной, была задержана полицией и осуждена на 5 суток ареста. В июле 2012 года в квартире её матери прошёл обыск. Анастасия, будучи в это время в Германии, решила временно не возвращаться в Россию. 11 сентября 2012 года она была объявлена в федеральный розыск, а в декабре ей было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 212 «участие в массовых беспорядках» (максимальный срок заключения — 8 лет).

В январе 2013 года поступила в Таллинский технический университет, В России была отчислена задним числом с четвёртого курса университета после визита на факультет следователей. В октябре 2013 года Басманный районный суд, а затем и Мосгорсуд, приняли решение о заочном аресте Рыбаченко. Она также была объявлена в международный розыск: согласно её словам, соответствующий запрос в Интерпол был сделан российскими властями ещё в июне 2013 года. В связи с этим премьер-министр Эстонии Андрус Ансип заявил, что «эта гражданка должна обязательно обратиться с заявлением к Эстонии. Наиболее разумным будет попросить убежище. Этот процесс абсолютно аполитичный — это не место для политических решений и здесь исходят из гуманных соображений.». В ответ Рыбаченко обратилась к Ансипу с открытым письмом, в котором попросила уведомить Интерпол о политическом характере её преследования, указывая на то, что в случае, если Интерпол соблюдёт собственную Конституцию, запрещающую объявлять в розыск людей, преследуемых по политическим мотивам, убежище ей не потребуется. Позднее Рыбаченко неоднократно упрекала Интерпол в дискредитации демократии в Европе.

Была амнистирована 9 января 2014 года в связи с 20-летием Конституции РФ.

Артем Савёлов

Родился 14 мая 1979 года. 6 мая 2012 первый раз в жизни пришёл на митинг, оказался в месте прорыва оцепления. Был задержан, согласно протоколу, выкрикивал лозунги «долой полицейское государство» и т. п. Согласно свидетельству знакомых и других людей, разговаривавших с ним, очень сильно заикается, не в состоянии произнести длинную фразу.
^{[неавторитетный источник? 4108 дней]} Арестован 9 июня, находится в СИЗО-4 «Медведь». Обвиняется по ч.2 ст.212 УК РФ — «участие в массовых беспорядках» и ч.1 ст.318 — «применение насилия в отношении представителя власти».

Адвокат Савелова Фарид Муртазин заявлял о наличии у своего подзащитного проблем с сердцем в СИЗО и отсутствии необходимого в таком случае медицинского осмотра. Отец предлагал внести за Артема залог 540 000 рублей.

Артём Савёлов был оставлен под арестом до 11 июня. Он был признан узником совести.

24 февраля 2014 года решением Замоскворецкого районного суда города Москвы Артем Савелов был приговорён к двум годам и семи месяцам лишения свободы. Артем Савелов вышел на свободу 31 декабря 2014 г. примерно в 10:00. Как сообщает корреспондент «Новой газеты», на выходе из исправительной колонии № 6 в посёлке Стенькино Рязанской области Савелова встретили две машины родственников, журналисты и правозащитники. Срок заключения истекал 10 января 2015 года, но по закону, если срок наказания заканчивается в выходной или праздничный день, осуждённого освобождают перед праздниками.

5 октября 2016 года коллегия президиума ВС РФ признал незаконным арест и содержание Ильи Гущина и Артема Савелова. Тем самым президиум согласился с решением Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), вынесенным более года назад, передает «Интерфакс».

Подробнее: www.newsru.com/russia/05oct2016/gustchin.html

Подробнее: www.newsru.com/russia/05oct2016/gustchin.html

Рихард Соболев

Род. 15 июля 1990 г., национал-социалист, работал электромонтажником в МГТС. Активист объединения «Русские». Был задержан на Театральной площади, что подтверждают судебные документы. Арестован 10 июня, обвиняется по ч.2 ст.212 УК РФ (максимальный срок — 8 лет). 6 мая был задержан не на Болотной, а на Театральной площади. 9 августа 2012 отпущен под подписку о невыезде, обвинение не снято. Амнистирован в январе 2014 года.

Полина Стронгина

Родилась 26 февраля 1990 г. в Ленинграде; активистка молодёжного движения «Весна». Участвовала в акциях протеста зимы 2011—2012 годов в Петербурге, 6 мая 2012 года приезжала в Москву на «Марш миллионов». Была задержана 6 марта 2014 года по обвинению в участии в массовых беспорядках; отпущена под подписку о невыезде. Амнистирована 24 июня 2014 года.

Сообщения омоновцев

По словам одного из пострадавших омоновцев (черепно-мозговая травма средней тяжести) они занимались выявлением и задержанием провокаторов. Во время очередного захода в толпу он получил удар в спину и голову, после с него сорвали каску и затащили в толпу, где стали наносить множественные удары в голову. Аналогично события описывает два других полицейских, один из которых также получил черепно-мозговую травму, другой гематому головы и ушиб руки.

Хроника событий

1 ноября 2012 года, по сообщению издания Грани.ру, юристы Фонда «Общественный вердикт» обратились в Следственный комитет с требованием провести расследование и возбудить уголовное дело по факту избиения сотрудником ОМОНа 67-летней Туранэ Варжабетьян 6 мая 2012 года на Болотной площади.

6 ноября 2012 года Новая газета сообщила о конфликте с руководством сотрудников Первого управления по расследованию особо важных дел Главного следственного управления Следственного комитета (ГСУ СК) по городу Москве, которое занимается расследованием случаев бандитизма и убийствами. В публикации утверждается, что конфликт вызван тем, что «после декабрьских митингов протеста следственные управления всей страны были брошены на абсурдные политические дела. Самые громкие из них сначала стекались именно в непрофильное для подобных расследований „бандитское управление“, сотрудники которого сажали лидеров самых отмороженных российских ОПГ. Но именно им поручили доследственные проверки по Навальному, здесь ныне расследуются дела Божены Рынски, Аркадия Бабченко, здесь начиналось „болотное дело“». По мнению автора публикации, профессионализм сотрудников этого управления не позволил им «состряпать» политические дела, что вызвало неудовольствие начальника ГСУ СК Вадима Яковенко.

19 марта 2013 года в сети появилось видеоинтервью с платным провокатором под псевдонимом Феликс, утверждающим, что он ранее работал на силовиков, приближённых к экс-министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву. Мужчина рассказал, что люди, ранее набиравшие массовку для мелких провокаций против отдельных политиков, готовили провокаторов перед акцией оппозиции 6 мая 2012 года. Перед акцией начальство, по его словам, предложило провокаторам «реальную работу» — пообещали заплатить 50 тыс. самому Феликсу и выделить «неограниченный бюджет» на массовку. В интервью Феликс раскрывает имена людей, поручения которых он якобы выполнял всё это время. Интервью было [www.youtube.com/watch?v=ItSw56seKH4 опубликовано] независимым каналом «Политвестник». По словам журналиста Александра Сотника, взявшего интервью, публикация стала возможна лишь после переезда Феликса «в безопасную страну». Позже в Сети появилась информация о том, что этот же мужчина — Феликс — ранее фигурировал в одном из интервью Сотника, как гражданский активист.

С 20 по 28 марта 2013 года в «Фотоцентре» на Гоголевском бульваре проходит фотовыставка, посвящённая «Болотному делу». 120 фотографий, представленных на выставке, дают представление о размахе полицейского насилия в отношении участников мирной согласованной манифестации. На открытии выступили политик Михаил Касьянов, актриса Лия Ахеджакова, режиссёр Гарри Бардин, писатель Владимир Войнович и другие участники общественной комиссии по расследованию событий 6 мая.

В конце августа 2016 года стало известно, что то срок следствия по Болотному делу продлен до 6 марта 2017 года.

Приговоры

• Максим Лузянин — 9 ноября 2012 Замоскворецким судом Москвы (судья Федин Андрей Николаевич) был приговорён к 4,5 года колонии общего режима.
• Константин Лебедев — 25 апреля 2013 Мосгорсудом приговорён к 2,5 годам колонии общего режима (Ст.30, ч.1 — Ст.212, ч.1; Ст.212, ч.1).
• Михаил Косенко — 8 октября 2013 г. судьей Людмилой Борисовной Москаленко признан совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, и ему было назначено принудительное лечение в условиях закрытого лечебного учреждения общего типа.
• Андрей Барабанов — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 3 годам 7 мес. колонии общего режима
• Ярослав Белоусов — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 2 годам 6 мес. колонии общего режима
• Денис Луцкевич — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 3 годам 6 мес. колонии общего режима
• Алексей Полихович — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 3 годам 6 мес. колонии общего режима
• Степан Зимин — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 3 годам 6 мес. колонии общего режима
• Сергей Кривов — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 4 годам колонии общего режима
• Артем Савелов — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы был приговорён к 2 годам 7 мес. колонии общего режима
• Александра Наумова (Духанина) — 24 февраля 2014 судьей Никишиной Натальей Викторовной Замоскворецкого суда Москвы была приговорёна к 3 годам 3 месяца условно.
• Гаскаров Алексей Владимирович — осуждён по ч.2 ст.212 УК и ч.1 ст.318 УК к 3 годам 6 месяцам лишения свободы в колонии общего режима.
• Гущин Илья Владимирович — осуждён по ч.2 ст.212 УК и ч.1 ст.318 УК к 2 годам 6 месяцам лишения свободы в колонии общего режима.
• Дмитрий Ишевский — осуждён в особом порядке по ч.1 ст.318 УК и ч. 2 ст. 212 УК. к 3 годам 2 месяцам общего режима.
• Кохтарева Елена Анатольевна — осуждена по ч.2 ст.212 и ч.1. ст.318 УК к сроку 3 года и 3 месяца условно.
• Марголин Александр Евгеньевич — осуждён по ч.2 ст.212 УК и ч.1 ст.318 УК к 3 годам 6 месяцам лишения свободы в колонии общего режима.
• Непомнящих Иван Андреевич - осуждён по ч.2 ст.212 УК и ч.1 ст.318 УК к 2 годам 6 месяцам лишения свободы в колонии общего режима.

Реакция

Со стороны общественности

Для помощи арестованным по «Болотному делу» создана общественная организация — «Комитет 6 мая».

В течение 2012 года в поддержку задержанных по «Болотному делу» проводились акции протеста.

В 2013 году прошла акция «Один день — одно имя» (6 апреля — 6 мая).

24 апреля 2013 года, накануне рассмотрения «Болотного дела» и «дела Навального», в газете «Ведомости» была опубликована статья Михаила Ходорковского «О политических преследованиях в России». По мнению Ходорковского, политическая мотивированность этих дел очевидна. Их цель — запугать и деморализовать оппонентов, представить их как экстремистов. Однако, считает Ходорковский, наибольший урон Кремль нанесёт себе. Гражданское общество окончательно разочаруется в любых декларативных заявлениях власти о конструктивном диалоге с оппонентами. Имидж России на Западе, являющийся важным условием модернизации страны, ещё более пострадает. Ходорковский призвал «всех приличных людей» к публичной солидарности с обвиняемыми и отдельно обратился к коллегам-бизнесменам с предложением взвесить для себя негативные последствия политических процессов 2013 г.

6 января 2014 года на Манежной площади Москвы прошла акция в поддержку «узников Болотной», десятки участников которой были задержаны полицией. Как сообщает издание ОВД-Инфо, шестеро активистов вытянули руки таким образом, как будто они держат в них плакат, однако самого плаката в руках у них не было. Несмотря на это они были задержаны.

21 февраля 2014 года к Замоскворецкому суду пришло несколько сотен человек поддержать подсудимых по "Болотному делу", которым в тот день выносился приговор. Собравшихся у суда было - по разным оценкам, от 500 до 1000 человек, из них 213 человек были задержаны. Судья Наталья Никишина перенесла вынесения приговора на 24 февраля. 24 февраля у Замоскворецкого суда было задержано уже 234 человека. В тот же день возле Манежной площади были задержаны более 400 участников народного схода в защиту осужденных по "болотному делу". Амнистированный по "болотному делу" Николай Кавказский написал в "Твиттере", что на подходах к Манежной площади собрались около трех тысяч человек. Также 24 февраля более 60 человек были задержаны на акции в поддержку "узников Болотной" в Петербурге.

В ряде город России и других стран каждое 6 число месяца проводятся акции за освобождение узников 6 мая и других политических заключенных. Данные акции получили название «Стратегия-6».

Общественное расследование

В декабре 2012 года членами «Комитета 6 мая» и партии «РПР-ПАРНАС» был сформирован «Круглый стол 12 декабря», который провёл общественное расследование событий на Болотной площади. В ходе общественного расследования были собраны сотни свидетельских показаний очевидцев событий 6 мая. Проанализировав показания, материалы дела, фото и видео- свидетельства, подготовлен подробный доклад. Выводы комиссии сводятся к 3-м основным пунктам:

1. 6 мая на Болотной площади не было массовых беспорядков, а были отдельные столкновения полиции с демонстрантами.
2. Эти столкновения были спровоцированы правоохранительными органами.
3. Первопричиной явилось нарушение властями схемы, согласованной заявителями с мэрией Москвы.

В апреле 2013 года в распоряжении The New Times оказалась «Справка по результатам обеспечения общественного порядка и безопасности в г. Москве 6 мая 2012 г.». В ней заместитель начальника УООП ГУ МВД России по г. Москве полковник полиции Д. Ю. Дейниченко сообщил о том, что «в результате проведённых мероприятий органами внутренних дел г. Москвы задачи по обеспечению общественного порядка и безопасности выполнены в полном объёме, чрезвычайных происшествий не допущено».

Со стороны ЕСПЧ

В январе 2016 года Европейский суд по правам человека, рассмотревший жалобы от нескольких участников митинга, подвергшихся административному аресту, признал такие нарушения со стороны российских органов власти, как «право на свободу и личную неприкосновенность, право на справедливое судебное разбирательство, право на свободу собраний и объединений и пределы использования ограничений в отношении прав граждан». Так, Евгению Фрумкину, арестованному после митинга на 15 суток, суд обязал выплатить 25 тысяч € в качестве компенсации за моральный ущерб и ещё 7 тысяч € в счёт оплаты судебных издержек. Россия должна исполнить предписание в течение трёх месяцев после вступления решения в законную силу либо может обжаловать его в законном порядке.

В сентябре 2013 года ЕСПЧ в приоритетном порядке принял к рассмотрению первые семь жалоб фигурантов дела о массовых беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года «на неправомерные аресты и бесчеловечное обращение». Большинство из них были осуждены за применение насилия к полицейским и участие в массовых беспорядках.

Европейский суд по правам человека 5 января 2016 года признал РФ виновной в нарушении статей 5,6 и 11 Европейской Конвенции по правам человека в связи с делом «Фрумкин против России» и обязал РФ выплатить 32 тысячи евро фигуранту дела Евгению Фрумкину. Судебный орган постановил, что РФ нарушила права на справедливое судебное разбирательство: судебный процесс на родине велся с нарушениями, а в отношении Савелова власти нарушили также международные нормы, касающиеся содержания под стражей, слишком долго держа в СИЗО. Ранее, в сентябре 2015 года, суд обязан РФ выплатить в общей сложности 7 тысяч евро фигурантам «болотного дела» Артему Савелову, Леониду Ковязину и Илье Гущину. Правительство РФ обжаловало это решение, подав ходатайство о рассмотрении дела Большой палате ЕСПЧ, но 1 февраля комитет из пяти судей без указания мотивации и результатов голосования отказал это сделать...

В октябре 2016 года ЕСПЧ признал вмешательством в свободу собраний уголовное преследование по «Болотному делу», присудив Ярославу Белоусову 12,5 тысяч евро (жалобы подавались в 2012 и 2014 годах, были объединены в единое дело). Были удовлетворены жалобы по статьям, которые запрещают пытки (ст.3 Европейской конвенции по правам человека), которыми признали практику конвоя и содержания заключенных под стражей и в зале суда, гарантируют право на свободу и безопасность личности (ст.5), на справедливое судебное разбирательство (ст.6) и на свободу собраний (ст.11). Как отмечал адвокат Дмитрий Аграновский, помимо общего прецедента, исход дела согласно статьям 412 и 415 УПК РФ даёт право на пересмотр приговора.

См. также

• «Дело Удальцова»
• Лебедев, Константин Владимирович
• Развозжаев, Леонид Михайлович
• Протестное движение в России (2011—2013)
• Срок (фильм)

Отрывок, характеризующий Болотное дело

– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.