Болтин, Александр Арсентьевич

Александр Болтин
Род деятельности:	военная служба
Дата рождения:	13 августа 1832(1832-08-13)
Место рождения:	Псковская губерния
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	22 апреля 1901(1901-04-22) (68 лет)
Место смерти:	Одесса

Алекса́ндр Арсе́нтьевич Болти́н (13 августа 1832, Псковская губерния — 22 апреля 1901, Одесса) — русский мореплаватель, командир пароходо-корвета «Америка» (1858—1867), первооткрыватель бухты Находка залива Америка.

Биография

Александр Болтин родился в 1832 году в дворянской семье в собственном имении. С 1849 года служил мичманом на знаменитом фрегате «Паллада», позже совершил кругосветное путешествие. В ходе плавания на фрегате, один из мысов на Корейском полуострове был назван в его честь — мыс Болтина (ныне [wikimapia.org/22729028/ru/%D0%9C%D1%8B%D1%81-%D0%9C%D1%83%D1%81%D1%83%D0%B4%D0%B0%D0%BD мыс Мусудан]).

В 1855 году в звании лейтенанта А. А. Болтин выезжает служить на Дальний Восток. 8 августа 1858 года в звании капитан-лейтенанта принимает командование пароходо-корветом «Америка», на котором в 1959 году в экспедиции под командованием генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьёва-Амурского открывает заливы Америка, Амурский, Уссурийский, бухты Находка, Золотой Рог, пролив Босфор Восточный, остров Русский, производит большую исследовательскую работу в заливе Петра Великого. За время службы в Сибирской военной флотилии награждён орденами и медалями. В 1866 году А. А. Болтину присваивается звание капитана 1 ранга.

В марте 1870 года уходит в отставку. Последние годы жизни проживает в Одессе, где служит брандмайором Одесской пожарной бригады. В 1885 году пишет картину «Пароходо-корвет „Америка“», которую в 1899 году передаёт Музею ВМФ в Петербурге.

Умер в 1901 году, скромный некролог был напечатан в городской газете «Одесский листок». Похоронен на старом кладбище Одессы, которое отсутствует на современных картах города.

Потомки Болтина, как выяснилось в 1990-е годы, проживают в Москве и о том, что их предок открыл бухту Находка впервые узнали от работников находкинского музея. Правнучка Болтина Людмила получала сообщение от Интерпола о том, что её родственник в США разыскивает Болтиных в СССР, чтобы передать наследство, однако Людмила ответила, что не имеет родственников в США. Судьба потомков Болтина в Америке пока остаётся загадкой.

В 1993 году директор банка «Находка» обратился в городской музей за фотографией Александр Болтина, чтобы вылить памятник первооткрывателю Находки. Однако в музее фотографии не оказалось. Поиски фотографии Болтина проходили в архивах Санкт-Петербург, однако фотография была найдена в архивах Одессы в 1994 году. Из-за закрытия банка идею создать памятник первооткрывателям Находки не получилось реализовать.

Отрывок, характеризующий Болтин, Александр Арсентьевич

– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.