Большаков, Кирилл Андреевич

Кирилл Андреевич Большаков
Дата рождения:	11 (24) декабря 1906(1906-12-24)
Место рождения:	Ряжск, Рязанская губерния, Российская империя
Дата смерти:	27 декабря 1992(1992-12-27) (86 лет)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	химик
Учёная степень:	доктор химических наук
Альма-матер:	Казанский государственный университет
Награды и премии:

Кири́лл Андре́евич Большако́в (1906 — 1992) — советский химик-неорганик, один из основателей отечественной промышленности редких элементов.

Биография

Родился 11 (24 декабря) 1906 года в Ряжске в (ныне Рязанская область) семье председателя уездной земской управы А.Д. Большакова. В 1924 года с отличием окончил школу. В 1926 году поступил на химическое отделение физмата Казанского государственного университета, который окончил в 1930 г. Помимо учебы, был членом правления химического Менделеевского кружка в 1927—28 г. В 1930 — 1947 годах был заведующим лабораторией в Государственном НИИ редких металлов в Москве. Педагогическая и научная деятельность К. А. Большакова неразрывно связана с МИТХТ, где он начал преподавать в 1933 году. Он последовательно занимал должности ассистента, доцента, профессора (1948), заведующего Кафедрой химии и технологии редких и рассеянных элементов и созданной им проблемной лабораторией того же направления; там же были защищены кандидатская и докторская (1958) диссертации. В 1958 — 1971 годах он занимал пост ректора этого вуза.

Умер 27 декабря 1992 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Научная деятельность

Область научных интересов К. А. Большакова — физико-химические основы технологических процессов получения редких элементов. В 1933—1934 годах участвовал в разработке технологии извлечения ванадия из железных руд Керченского месторождения. В 1935—1939 годах занимался разработкой технологии получения кобальта из отечественных полиметаллических руд. В 1936—1937 годах выполнил цикл работ, связанных с технологическим освоением титано-магнетитов Урала. К. А. Большаков — создатель теоретических основ разработки процессов получения рассеянных элементов и ряда особо чистых веществ.

Член-корреспондент АН СССР по Отделению химических наук (техническая химия) с 23 июня 1958 года

Основные труды

Автор более 70 статей в рецензируемых научных журналах. Под его редакцией выпущено трехтомное учебное пособие для вузов «Химия и технология редких и рассеянных элементов» (М.: Высшая школа, 1976 г.).

Награды

• два ордена Ленина
• орден Трудового Красного Знамени (31.12.1966)
• Сталинская премия первой степени (1941) — за разработку метода производства феррованадия
• Сталинская премия (1953)

Отрывок, характеризующий Большаков, Кирилл Андреевич

– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.