Большая соната (Чайковский)

Большая соната для фортепиано соль мажор соч. 37a написана П. И. Чайковским в 1878 году и посвящена пианисту Карлу Клиндворту (1830 — 1916).

История создания

К моменту сочинения данного произведения композитор уже имел опыт написания фортепианной сонаты — в 1865 году им была написана Соната до-диез минор , не опубликованная при жизни автора, изданная посмертно в 1900 году.

Чайковский написал сонату весной 1878 года, летом того же года — переписал начисто. Сочинение издано — в 1879 году. Впервые исполнена в Москве 21 октября (по новому стилю 2 ноября) 1879 года пианистом Николаем Григорьевичем Рубинштейном. Композитор высоко оценил исполнение пианистом своей сонаты, он писал Н. Ф. фон Мекк: «Я был просто поражен художественностью и изумительной силой, с которыми он играет эту несколько сухую и сложную вещь». Такая оценка исполнения Рубинштейном сонаты, а также Первого концерта для фортепиано с оркестром, повлияли на решение автора посвятить Николаю Григорьевичу свой Второй концерт для фортепиано с оркестром.

Несмотря на большой успех исполнения, соната не была любимым произведением композитора, о чём он писал фон Мекк: в ответ на вопрос, почему он называет свою сонату «сухой», он ответил, что «Соната моя, может быть, небезынтересна, но это во всяком случае одно из мало любимых мною детищ моих».

Краткая характеристика

Это наиболее крупное по масштабу произведение композитора для фортепиано соло. Автор продолжает здесь традиции большой романтической сонаты шумановского типа. Но при наличии влияния шумановского фортепианного почерка это сочинение отмечено яркой самобытной манерой фортепианного письма Чайковского. Соната является первым выдающимся произведением данного жанра и обладает многими художественными достоинствами, однако не является известной широкому слушателю.

Исполнители

Сонату исполняли многие выдающиеся музыканты, например Н. Г. Рубинштейн, А. И. Зилоти, К. Игумнов, И. Гофман, д'Альбер, Г. Р. Гинзбург, С. Т. Рихтер, М. В. Плетнёв, Э. К. Вирсаладзе, В. В. Постникова,П. В. Федотова.

Строение

Соната состоит из четырёх частей общей протяжённостью около 32 минут

1. Moderato e risoluto (соль мажор)
2. Andante non troppo quasi moderato (ми минор)
3. Scherzo. Allegro giocoso (соль мажор)
4. Finale. Allegro vivace (соль мажор)

Ссылки

[imslp.org/wiki/Grand_Sonata,_Op.37_(Tchaikovsky,_Pyotr_Ilyich) Ноты сонаты] на IMSLP

Отрывок, характеризующий Большая соната (Чайковский)

За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.