Большеохтинское кладбище

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кладбище
Большеохтинское кладбище

Участок кладбища. Фото с моста через бывшую речку Чернавку
Страна Россия
Строительство 16 мая 1773 года—??? годы
Координаты: 59°56′57″ с. ш. 30°26′00″ в. д. / 59.94917° с. ш. 30.43333° в. д. / 59.94917; 30.43333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.94917&mlon=30.43333&zoom=12 (O)] (Я)

Большеохтинское (Георгиевское) кладбище — кладбище в Красногвардейском районе Санкт-Петербурга. Располагается между проспектом Металлистов, Партизанской улицей, Бокситогорской и Большой Пороховской улицей. Кладбище является крупнейшим некрополем в городской черте Санкт-Петербурга, оно занимает площадь более 70 гектаров.





История

В начале XVIII века в районе устья реки Охты по указу Петра I было устроено поселение приезжих вольных плотников, которые были привлечены со всей страны для работы на городских верфях. Для их нужд в 1725 году на берегу одного из притоков Охты, реки Чернавки, по проекту архитектора Потёмкина была построена небольшая церковь, освященная во имя Иосифа Древодела, покровителя плотников. Через два года на противоположном берегу Чернавки было обустроено кладбище. Через некоторое время деревянный храм обветшал, и вместо него был построен новый, каменный, но уже в центре кладбища. Поскольку новый храм был холодным, и службы зимой вести было невозможно, рядом с ним в 1746—1748 годах по проекту архитектора М. Г. Земцова построили Покровскую церковь.

В 1732 году Синод предписал использовать Охтинское кладбище как общегородское, наряду с остальными кладбищами города. К концу века, в связи с прошедшими эпидемиями оспы и тифа кладбище оказалось переполнено. 16 мая 1773 года рядом с Охтинским, на берегу Чернавки, было открыто новое кладбище — Большеохтинское. Старое кладбище официально закрыли, хотя и после этого там изредка продолжали хоронить людей. В 1836 году Покровская церковь была разобрана.

В 1773 году на территории нового кладбища была построена церковь святого Георгия Победоносца, в связи с чем кладбище стало называться Георгиевским.

В 1812 году рядом с церковью Георгия Победоносца на средства купца Никонова была заложена новая церковь, в 1814 году освященная во имя святого Николая Чудотворца, покровителя моряков и корабелов. Храм стоял над местом захоронения Никоновых. В этом храме был похоронен начальник Охтинской верфи генерал-лейтенант П. Г. Орловский. Кроме него, на Большеохтинском кладбище были похоронены многие выдающиеся мастера-корабелы, трудившиеся на верфи.

В 1832 году на территории кладбища было отведено место для захоронения «воинов, подвизавшихся во славу Отечества», где хоронили умерших в военных и военно-морских госпиталях солдат. В южной части кладбища был отведён участок для захоронения старообрядцев, на котором вскоре появилась первая в Петербурге единоверческая церковь. В 1846—1853 годы по проекту архитектора К. И. Брандта на единоверческом участке кладбища была возведена церковь Димитрия Солунского (снесена в советское время).

В 1847 году был выделен участок Воспитательному обществу благородных девиц (Смольному институту).

С 1881 по 1885 годы на средства Степана Петровича Елисеева, одного из владельцев торговой фирмы «Братья Елисеевы», велось строительство церкви Казанской иконы Божьей Матери. Строительство пятикупольного храма, ставшего впоследствии родовой усыпальницей Елисеевых, обошлось примерно в миллион рублей. Церковь была названа в честь иконы в Казанском соборе, к которой каждое утро перед работой приходил Елисеев.

После Октябрьской революции кладбище подверглось значительным изменениям: были снесены почти все храмы, уничтожено значительное количество склепов и памятников. Единственным уцелевшим храмом оказалась Никольская церковь.

В 1926 году церковь Казанской иконы Божьей Матери была закрыта, а в 1929 году снесена. В начале 1930-х годов были снесены три церкви, располагавшиеся на единоверческом участке кладбища. 21 октября 1935 года была закрыта, а затем через некоторое время снесена церковь святого Георгия Победоносца.

В 1939 году на юге кладбища, на месте бывшего единоверческого участка, было организовано захоронение советских солдат, погибших в советско-финскую войну. В годы Великой Отечественной войны на востоке кладбища устроили захоронения павших защитников Ленинграда.

В 1983-1984 годах через кладбище был проведён проспект Энергетиков, который был задуман как часть Центральной дуговой магистрали Ленинграда. Проспект разделил кладбище на две части, отделив участок со старыми захоронениями от участка, где были похоронены умершие во время блокады.

В результате того, что в 1940—1970 годах захоронения на кладбище велись очень интенсивно, почти все старинные могилы были уничтожены. Наиболее старые могилы и памятники остались около Никольской церкви.

В данный момент Большеохтинское кладбище продолжает функционировать как общегородское кладбище.

Церковь Николая Чудотворца

В мае 1810 году купец Григорий Григорьевич Никонов выразил желание возвести на кладбище за свой счёт ещё одну каменную церковь «при самом въезде, у ворот, на правой руке», рядом с местом захоронения своих близких. 24 августа 1812 года церковь была заложена. На её сооружение, а также на утварь и украшения, купец потратил 10 тысяч рублей. 27 сентября 1814 года состоялось освящение небольшого ампирного храма во имя свт. Николая Чудотворца, покровителя моряков и корабелов. Поблизости от него хоронили корабелов. 22 октября 1870 года храм был освящён малым освящением после капитального ремонта и росписи интерьера.

В церкви находятся несколько святынь: древняя икона Христа Вседержителя и Божией Матери «Скоропослушницы», чтимые иконы из закрытых и снесённых храмов Охты и Пороховых, в том числе: прав. Иосифа Древодела, Смоленской Божией Матери и вмц. Параскевы Пятницы. Ранее все стены были сплошь увешаны заупокойными иконами.

Храм никогда не закрывался для богослужения. В 1951 году при нём выстроили отдельную звонницу, в 1976 году расширили левым приделом.

Галерея

Источники

  • Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: Энциклопедический справочник. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1992. — 687 с.:ил. — ISBN 5-85270-037-1
  • [www.ros-ritual.ru/saint-petersburg/articles/200 План-схема Большеохтинского кладбища]
  • [necropol.org/bolshe-ohtinskoe-gallery.html Большеохтинское кладбище. Галерея на Проекте «Russian Necropolis Gallery»]
  • [funeral-spb.narod.ru/necropols/bolsheohtinskoe/bolsheohtinskoe.html Большеохтинское кладбище]
  • [spb-tombs-walkeru.narod.ru/boh/boh.htm Большеохтинское кладбище — Проект Walkeru]
  • [www.spbin.ru/encyclopedia/cemetries/bolsheoht.htm Большеохтинское кладбище]
  • [encspb.ru/object/2805574559 Энциклопедия Санкт-Петербурга]
  • [encspb.ru/object/2804677662 Церковь свт. Николая Чудотворца на Большеохтинском кладбище]
  • Алфавитный указатель исторических могил, находящихся на кладбищах гор. Петрограда и его окрестностей // [vivaldi.nlr.ru/bx000020038/view#page=1872 Отдел IV: Алфавитный указатель исторических могил…] // Весь Петроград на 1917 год, адресная и справочная книга г. Петрограда. — Петроград: Товарищество А. С. Суворина — «Новое время», 1917. — С. 486—489. — ISBN 5-94030-052-9.

Напишите отзыв о статье "Большеохтинское кладбище"

Отрывок, характеризующий Большеохтинское кладбище


«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.