Большерецк

Большере́цк или Большерецкий острог — бывшее селение на западном побережье полуострова Камчатка.

Находился на территории Усть-Большерецкого района Камчатского края, при впадении реки Быстрой в реку Большую (ныне Плотникова). Основан в 1703 году. С 1739 по 1783 год — административный центр Камчатки. После 1928 года прекратил существование.

История

Большерецкий острог

Большерецкий острог был основан в 1703 году, став первым русским поселением на территории современного Усть-Большерецкого района. Ранее на реке Большой поселился казак Данила Беляев, который погиб в этом крае, вероятно, в 1707 году. К Даниле в августе 1703 года пришёл из Верхнекамчатска отряд из 15 казаков под предводительством Дмитрия Ярыгина. От камчатского приказчика Михайлы Зиновьева казаки получили распоряжение: «на Большой реке острог построить». Местоположение первого острога неизвестно. По свидетельству С. П. Крашенникова, казаками на этом месте была построена зимовье, изба и казённый амбар. В 1706 году ительмены отказались платить ясак, острог сожгли, а большерецких казаков перебили. Выжил только Беляев. Весной 1711 года отряд из 75 казаков во главе с Данилой Анциферовым, обвинённые в убийстве Владимира Атласова и других приказчиков, выехал из Верхнекамчатского острога на реку Большую, «чтобы тамошних изменников усмирить, большерецкий острог построить, и тем искупить вину свою». Прийдя на Большую, казаки вступили в бой с ительменами, в результате чего трое казаков погибли. После чего разбили лагерь поблизости. 21 мая 1711 года к укреплениям казаков подошли ительмены, приплывшие по Большой. На следующий день ительмены вступили в бой с казаками. По описанию С. Крашенникова: «бились с ними на копьях до самого вечера… Побито и перетонуло изменников такое великое множество, что трупами их Большая река запруднилась, а с российской стороны три человека убито». Летом того же года казаки ходили на два Курильских острова. А в сентябре вернулись обратно, уже в «новопостроенный земляной острог» был построен «ниже прежнего ясачного зимовья» на правом берегу Большой между впадением в неё рек Гольцовкой и Быстрой. В 1712 году Анциферов ходил к авачинским ительменам и был ими сожжён. Командующим острогом стал есаул Иван Козыревский. В 1713 году большереченцы построили лодьи и совершили поход на Курилы. Женившись на ительменках, казаки воспитывали детей-метисов. В 1716—1717 годах русские на корабле «Восток» открыли морской путь из Охотска на Камчатку. В Чекавинской гавани, располагавшейся в устье реки Большой в 33 вёрстах от Большерецка, был устроен главный порт Камчатки. С этого момента Большерецкий острог стал важным стратегическим пунктом, перевалочной базой для казённых грузов со всего полуострова. Недостатками местности была «морская погода» и отсутствие пригодного леса, который «издалека плавится с великим трудом и опасностию». В 1732 году сюда из Якутска прибыл на постоянное служение в большерецкой часовне священник Иоанникий, который в 1736 году умер. В 1739 году в Большерецке была построена церковь. В 1741 году была построена вторая церковь — Успенская. В 1736 году ссыльный из Охотска Василий Иванович Казанцов вместе с описанием Камчатки представил Сенату чертёж Большерецкого острога. В 1737 году в Большерецк прибыл С. П. Крашенников, который так описывал Большерецкую крепость: «Крепость в оном остроге четвероугольная, во все стороны по десять сажень, с востоку и северу огорожен палисадником, южную и западную стену составляет строение, а именно ясачная изба, аманатская казёнка… Вход в острог с западной стороны небольшими воротцами. За острогом строения часовни, что ныне уже церковь во имя Николая Чудотворца с колокольнею на столбах… Кабак с винокурнею, служивых 45 человек… Сей острог всех хуже, но и нужды нет в укреплении, потому что подвластные сему острогу камчадалы издавна надёжны и верны». Через год он построил здесь избушку. Вероятно, в 1740 году здесь была открыта первая на Камчатке школа для детей. В 1739 году в Большерецке разместился командир Камчатки, которым был назначен Пётр Колесов. Он должен был заняться подготовкой экспедиции В. Беринга. В том же году на Большерецкой верфи построен шлюп «Большерецк». Таким образом, Большерецк превратился в главный город на полуострове. В 1768 году в Большерецк была завезена оспа, распространившаяся по всей Камчатке и умертвившая более половины населения. В 1769 году Большерецк стал местом ссылки государственных преступников, среди которых был и М. Бенёвский, который в 1771 году взбунтовался и уплыл на корабле. По указу 1772 года Камчатка, прежде зависимая от властей Охотска, была передана под непосредственное управление иркутского губернатора. В 1783 году Камчатка с тремя округами (Акланским, Ижигинским и Нижнекамчатским) снова была отдано под управление Охотска. После этого административный центр Камчатки был перенесён в Нижнекамчатск.

Большерецкий острог представлял квадратный земляной вал со стороной в 21,6 м, по гребню его был вкопан частокол из жердей. В 1715 году жерди были заменены бревенчатым тыном. Укрепления просуществовали до начала 1770-х годов. Помимо казённых зданий, церкви и лавок в остроге находились жилые дома: в 1726 было 17 жилых дворов, в 1738 при посещении С. П. Крашенинникова — 33, 1773 — 41. В XVIII веке основное население составляли военнослужащие: в 1727 году — 40 человек, 1759 году — 79, 1775 году — 152, 1799 году — 24 человека.

Село Большерецк

До 1810 года командующими Большерецком оставались поручики и капитаны. Численность населения Большерецка в 1803 году составляла 410 жителей, в 1813 году — 381, в 1823 году — 299, в 1833 году — 383, в 1843 году — 485, в 1854 году — 447, в 1864 году — 369, в 1884 году — 510, в 1894 году — 573, в 1897 году — 115 жителей. Исследователь Карл Дитмар в 1853 году, говоря об историческом положении Большерецка, отмечал:

Былой блеск угас совсем, всё умерло и рассыпалось прахом.

В 1908 году здесь стояла ветхая церквушка и 19 домов; селение было разбросано по островам. В 1918 году церковь сгорела. Тогда же начали возводить новую, в 1920-е годы в недостроенной церкви разместили школу. В 1927 году жители Большерецка из-за неудобного расположения поселения на островах приняли решение о переселении на протоку Кавалерскую в шести верстах ниже по реке. Весной 1928 года на протоке Кавалерской стояло уже три дома, ещё два строились. Так образовалось село Кавалерское.

Литература

• Большерецк // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [bsk.nios.ru/enciklodediya/bolshereckiy-ostrog-bolshereck Большерецкий острог, Большерецк // Библиотека сибирского краеведения]
• Логинов, Д. П. Большерецкий острог. — Владивосток: Новая книга, 2012. — ISBN 978-5-87750-221-5.
• Сгибнев А. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке с 1650 по 1856 г. // Морской сборник. СПб., 1869. Т. 101—103;
• Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М.; Л., 1949;
• Сафронов Ф. Г. Тихоокеанские окна России: Из истории освоения русскими людьми побережий Охотского и Берингова морей, Сахалина и Курил. Хабаровск, 1988;
• Зуев А. С. Русские и аборигены на крайнем Северо-Востоке Сибири во второй половине XVII — первой четверти XVIII вв. Новосибирск, 2002.

Ссылки

• [www.kamchatsky-krai.ru/maps/karty/57_oktyabrsky.jpg Карта района, где находился Большерецк]

Отрывок, характеризующий Большерецк

Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.