Большие надежды (фильм, 1946)
| Большие надежды | |
| Great Expectations | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Энтони Хейвлок-Аллан |
| Автор сценария |
Дэвид Лин |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Cineguild |
| Длительность |
118 мин. |
| Бюджет |
350 тыс. £ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Большие надежды» (англ. Great Expectations) — британская экранизация одноимённого романа Чарльза Диккенса, которая была поставлена в 1946 году Дэвидом Лином. Считается эталоном экранизации литературного произведения и едва ли не лучшим фильмом по мотивам произведений Диккенса[1][2][3]. В 1999 году Британский институт кино включил «Большие надежды» в пятёрку лучших фильмов в истории национального кинематографа.
Содержание
Сюжет
Запутанный сюжет романа в фильме сведён к нескольким основным линиям. Мальчик-сирота по имени Пип, живущий на берегу моря в доме старшей сестры, встречает на кладбище жуткого каторжника. Поддавшись на его угрозы, он приносит ему из дома съестные припасы и напильник, чтобы избавиться от цепей. Однако каторжник вскоре попадает в руки полиции и отправляется отбывать наказание в далёкую Австралию.
Состоятельная мисс Хэвишэм уже много лет как отгородилась от мира в стенах своего пышного особняка. В поисках товарища для игр своей приёмной дочери Эстеллы она останавливает свой выбор на Пипе. Мальчик влюбляется в заносчивую девочку, которая воспитана так, чтобы разбивать мужские сердца. Через некоторое время мисс Хэвишем приказывает им расстаться: Эстеллу отправляют учиться во французский пансион.
Проходят годы. Адвокат Джеггерс сообщает Пипу, что его клиент, пожелавший остаться неизвестным, хочет обеспечить Пипа «блистательным будущим», для чего он должен отправиться в Лондон и стать джентльменом. Юноша быстро осваивается в столице. Ему невдомёк, что средства для его развлечений предоставляет вовсе не мисс Хэвишем, а тот самый каторжник, которому он когда-то протянул руку помощи…
В ролях
- Джон Миллс — взрослый Пип
- Валери Хобсон — взрослая Эстелла
- Энтони Уэйджер — Пип в детстве
- Джин Симмонс — Эстелла в детстве
- Бернард Майлз — Джо Гарджери
- Фрэнсис Л. Салливан — мистер Джеггерс
- Мартита Хант — мисс Хэвишэм
- Финли Карри — Эйбел Мэгвич
- Алек Гиннесс — взрослый Герберт Покет
- Джон Форрест — Герберт Покет в детстве
- Фрида Джексон — миссис Гарджери
- Айвор Барнард — мистер Уэммик
- Торин Тэтчер — Бентли Драммл
- Фрида Джексон — миссис Джо
- Эйлин Эрскин — Бидди
Работа над фильмом
Сценарий фильма родился из пьесы с участием тех же актёров — Алека Гиннесса (Херберт Покет) и Мартиты Хант (мисс Хэвишем). Эта постановка убедила Дэвида Лина в возможности без существенных потерь сократить число персонажей и сюжетных линий романа. Подготовкой сценария заведовал он сам. По мнению Р. Эберта, создателям ленты удалось вместить в 2-часовой хронометраж весь потенциал 525-страничного романа[3]. Пессимистический финал книги был смягчён в угоду публике[3], критике буржуазного общества тоже не нашлось места в фильме, зато в отношения Пипа с Хербертом Покетом добавился элемент лёгкой гомоэротики[1][4].
Фильм «Большие надежды» впервые познакомил широкую публику со знаменитыми впоследствии актёрами Алеком Гиннесом и Джин Симмонс. В роли 20-летнего Пипа режиссёр видел только 38-летнего Джона Миллса с его прямодушным, открытым лицом. Многих современных зрителей шокирует появление актёра не первой молодости в роли юного Пипа[1][3]. Не менее спорным считается приглашение 30-летней Валери Хобсон на роль 17-летней Эстеллы[5].
Успех
Выход фильма был встречен благосклонными рецензиями по обе стороны Атлантики. Оператор и художник-постановщик были удостоены престижной премии «Оскар»; кроме того, лента получила номинации в категориях «лучший фильм», «лучшая режиссура» и «лучший сценарий». Вдохновлённый успехом, Лин принялся за постановку другого романа Диккенса — «Оливера Твиста». С этого времени инициативу в экранизации произведений английского классика у Голливуда перехватили англичане.
По мнению Р. Эберта, сцены на кладбище в начале ленты повлияли на эстетику кормановского хоррора, а сцены в доме мисс Хэвишем вдохновляли Билли Уайлдера при работе над декорациями классического нуара «Бульвар Сансет» (1950)[3].
Напишите отзыв о статье "Большие надежды (фильм, 1946)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.allrovi.com/movies/movie/v20656 Great Expectations — Cast, Reviews, Summary, and Awards — AllRovi]
- ↑ [www.guardian.co.uk/film/2007/feb/04/drama.features2 Great Expectations | Film | The Observer]
- ↑ 1 2 3 4 5 [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/19990822/REVIEWS08/908220301/1023 Great Expectations :: rogerebert.com :: Great Movies]
- ↑ В год выхода фильма Гиннесс [www.guardian.co.uk/uk/2001/apr/16/filmnews.film был арестован] за совершение гомосексуальных действий в общественном туалете. В полиции он представился именем своего персонажа, Херберта Покета, благодаря чему эпизод не получил огласки.
- ↑ [www.guardian.co.uk/film/2007/feb/02/drama.periodandhistorical1 Great Expectations | Film | The Guardian]
Ссылки
- [www.archive.org/details/GreatExpectations1946 Смотреть фильм] (общественное достояние)
- [www.criterion.com/films/566-great-expectations Страничка фильма] на сайте Criterion Collection
- «Большие надежды» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v20656 «Большие надежды»] (англ.) на сайте allmovie
| ||||||
Отрывок, характеризующий Большие надежды (фильм, 1946)
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
