Большой Кисловский переулок
| Большой Кисловский переулок Москва | |
 Большой Кисловский переулок после реконструкции в 2016 году. | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район |
Арбат (№ 1/12 и 2, 4 — жилые, № 1/1/12 (стр. 1,2) и 4 (стр. 2—4), 8, 10 (со стр.) — нежилые), Пресненский (№ 3, 5 — 7 — жилые, № 3/2 (стр. 1, 2), 9—13 — нежилые) |
| Протяжённость |
0,37 км |
| Ближайшие станции метро |
|
| Почтовый индекс |
125009 |
| Номера телефонов |
+7(495) XXX---- |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.75500&lon=37.60611&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=37.60611%2C55.75500&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах] | |
Большо́й Кисло́вский переулок (1949—1993 — Улица Сема́шко) — переулок в Центральном административном округе города Москвы. Проходит от Воздвиженки до Большой Никитской, лежит между Романовым и Малым Кисловским переулком, параллельно последнему. Нумерация домов ведётся от Воздвиженки.
Содержание
Происхождение названия
Название XVII века, дано по Кисловской слободе. Кислошниками называли людей, профессионально занимавшихся засолкой и квашением овощей и ягод, приготовлением кислых напитков — кваса, щей и др. Они поселились здесь при Опричном дворе Ивана IV Грозного. В XVII в. имелись две Кисловские слободы — дворцовая и патриаршая[1]. В районе нынешних Кисловских переулков находилась принадлежавшая двору царицы царицына Кисловская слобода. Рядом также располагалась патриаршая Кисловская слобода.
Продукция кислошников поступала на царский и патриарший стол, поэтому за ними велось особое наблюдение. Приказные из царицына двора смотрели, «чтоб вином и табаком не торговали и корчмы и никакого воровства не чинили, и приезжих и пришлых всяких чинов дюдей несродичей к себе во дворы никого не принимали, из дворов своих на улицу в Кисловке всякого помёту не метали, а кто будет нарушать эти правила и таких людей винопродавцев, имая с вином и питухов, и корчемников, и воровских людей, приводить вверх в Приказ Мастерской палаты» (ведавшей продовольствием царского двора).
В 1949 году переулок был переименован в улицу Семашко в честь Н. А. Семашко, большевика, первого советского наркома здравоохранения, который жил по адресу: Б. Кисловский пер., дом № 5. В 1994 году переулку возвращено историческое название.
Примечательные здания и сооружения
По нечётной стороне:
- № 1/12 — Дом построен в 1871 году. В нём находились меблированные комнаты Азанчевского, где в 1881—1882 годы жил писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк, работая над романом «Приваловские миллионы». Здесь же располагалось Общество распространения технических знаний и Педагогический музей[2]. Сейчас здесь находится Институт языкознания РАН. В 1950-х годах в здании располагалась средняя школа № 92, это было второе здание школы. Первое (основное) здание располагалось по адресу: Б. Кисловский дом 4 стр. 2. В этой школе учились дети крупных советских чиновников и военачальников, проживавшие рядом по улице Грановского д. 3 (так называемый 5-й Дом Советов): Хрущёва, Маленкова, Буденного и многих других.
- № 3/2 — Здание на углу с Нижним Кисловским переулком 1820-х годов, построено после пожара 1812 года. Здесь в 1830—1840-е годы жил писатель А. Ф. Вельтман. В те годы на четверги у Вельтмана собирались В. Г. Белинский, А. И. Герцен, И. Е. Забелин, В. И. Даль, Ф. А. Кони и немало других известных в литературе и культуре людей.
- № 5—7, стр. 1, 2 — Комплекс жилых домов «Кисловское» (1928—1929, архитектор С. А. Власьев). В этом доме жили писатель А. С. Новиков-Прибой, невропатолог М. С. Маргулис, нарком здравоохранения Н. А. Семашко, партийный и государственный деятель В. Д. Бонч-Бруевич о чём информируют установленные на доме памятные доски с их барельефными портретами. Здесь также жили востоковед Е. Л. Штейнберг[3], химик М. М. Шемякин[4].
- № 9—13 — Группа «Московская биржа».
- № 15/2/9 — Здание построено в конце XVIII века, перестроено в начале XIX века. Здесь прошли детские годы известной русской театральной художницы и литератора В. М. Ходасевич.
По чётной стороне:
- № 2 — Ранее здесь находилось здание постройки XVIII века, бывшая усадьба прокурора М. В. Зиновьева. К нему примыкало трёхэтажное здание 1869 года с меблированными комнатами, принадлежавшее золотопромышленнику и откупщику, меценату, действительному статскому советнику И. Ф. Базилевскому (1791—1876). Здания были снесены в 2003 году по распоряжению Ю. М. Лужкова для строительства торгового центра.
- № 4 — Здание разновременной постройки: первые два этажа — первой четверти XIX века, третий надстроен в 1884 году. В 1838 году здесь жил драматург А. В. Сухово-Кобылин. В 1885 году сюда переехала гимназия Зинаиды Денисовны Перепёлкиной. В 1906 году женская гимназия перешла к М. Г. Брюхоненко; здесь, в этой гимназии, учились М. И. Цветаева и В. В. Холодная[5]. В 1910 году гимназия переехала в специально выстроенное здание (Столовый переулок, 10) и рядом был построен доходный дом (архитектор Н. Н. Чернецов). С 1915 года до середины 1930-х здесь жила солистка Большого театра А. В. Нежданова; в гостях у неё бывали Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, С. В. Рахманинов.
- № 4, строение 2 — в 2002 г. по этому адресу размещался клуб «Муха» с галереей при нём, где прошёл ряд выставок, привлёкших внимание прессы[6][7][8], в том числе выставка «Торжество добродетели», посвящённая юбилею Дмитрия Шагина и подготовленная Леонидом Тишковым[9], и выставка рисунков Виталия Пескова — ровно через месяц по его смерти, с 12 по 25 апреля 2002 года[10]. В 1950-х годах — средняя школа № 92.
- № 10 — Кельи бывшего Никитского женского монастыря — единственное здание, сохранившееся сегодня от монастыря.
- № 10/7 — первая подстанция московского метрополитена (1935, архитектор Даниил Фридман). Построена на месте упразднённого Никитского монастыря, по которому улица получила название
Транспорт
В переулке установлено одностороннее движение в направлении Б. Никитской.
См. также
Напишите отзыв о статье "Большой Кисловский переулок"
Примечания
- ↑ Москва: Энциклопедия / Глав. ред. С. О. Шмидт; Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев. — М. : Большая Российская энциклопедия, 1997. — 976 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-277-3.</span>
- ↑ Иллюстрированный путеводитель по Москве. — М.: Добровольский, 1912. — С. 64. — 300 с.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9373 Штейнберг Евгений Львович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9193 Шемякин Михаил Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [moscow.stolnygrad.ru/moscowbooks-04/moscowbooks-062.html Кисловские переулки]
- ↑ [www.family.ru/ru/exhibitions/putin_28072002.php Под черным квадратом, 28.07.2002]
- ↑ [www.vremya.ru/print/25933.html Паша Цветомузыка продолжил дело Скрябина, 13 августа 2002]
- ↑ [www.gazeta.ru/2002/02/26/muhapopalavm.shtml Муха попала в молоко, 2002/02/26]
- ↑ Роман Грецкий. [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=416&rubric_id=205&crubric_id=1001539&pub_id=351659 ЛЕОНИД ТИШКОВ: «Искусство кончается вместе с художником»]. Культура (14 — 20 ноября 2002). Проверено 2 мая 2011. [www.webcitation.org/64qygB4Ux Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
- ↑ Е.Г. [www.ng.ru/fakty/2002-04-18/11_man.html Человечек и его миры]. Независимая газета (18 апреля 2002). Проверено 2 мая 2011. [www.webcitation.org/64qyhyzZS Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
</ol>
Литература
- Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — 336 с. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.
- Васькин А. А., Гольштадт М. Г. От снесённого Военторга до сгоревшего Манежа. Исторический фотопутеводитель. — М.: Компания Спутник +, 2009. — 400 с. — 2000 экз. — ISBN 678-5-9973-0100-2.
Ссылки
- [maps.yandex.ru Карты Яндекс] — [maps.yandex.ru/map.xml?mapID=1&size=1&scale=9&mapX=6882&mapY=9732&act=5&mapWidth=960&distance=1230,-6250;950,-6450;780,-7010;950,-7230;1340,-7410;1840,-7600;2360,-7800;3090,-8110&tool=grab Большой Кисловский переулок]
- [maps.google.com Google Maps] — [maps.google.com/maps?q=Moscow&t=h&hl=en&om=1&ie=UTF8&z=15&ll=55.758032,37.605515&spn=0.010504,0.034161 Большой Кисловский переулок]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Большой Кисловский переулок
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
