Большой Успенский монастырь (Кирилло-Белозерский монастырь)

Монастырь
Большой Успенский монастырь
Страна	Россия
Город	Кириллов
Конфессия	православие
Тип	мужской
Основатель	Кирилл Белозерский
Дата основания	1397
Известные насельники	Кирилл Белозерский, Патриарх Никон
Реликвии и святыни	мощи Прп Кирилла Белозерского
Статус	Объект культурного наследия РФ № 3510152001
Сайт	[www.kirmuseum.ru/ Официальный сайт]

 памятник архитектуры (федеральный)

Большо́й Успе́нский монасты́рь — одна из двух древних частей Кирилло-Белозерского монастыря, расположенного на Севере России, на берегу Сиверского озера, в черте современного города Кириллов Вологодской области.

Входит в состав Старого города. Здесь сосредоточена большая часть архитектурных памятников, экспозиций. Традиционно наиболее богатая часть монастыря.

История монастыря

Изначально Кирилл Белозерский и Ферапонт Белозерский поселились в землянке в крутом холме, который расположен на территории нынешнего Ивановского монастыря, но когда количество монахов возросло и возникла необходимость ставить церковь её поставили на соседнем более приземистом холме. Эта церковь была предтечей сегодняшнего Успенского собора. Дальше монастырь развивался вокруг неё, лишь в 15.. году после постройки Церкви усекновения главы Иоанна Предтечи на вклад Василия III вокруг неё стал формироваться Ивановский монастырь. Ситуация с двумя примыкающими к друг другу монастырями редка, но не единична (пример).

Архитектура

На территории Большого Успенского монастыря расположены 2 объекта наиболее диссонирующие с общим ансамблем: Церковь Кирилла и Архимандричий корпус.

Ссылки

• [www.kirmuseum.ru/ Кирилло-Белозерский музей — официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Большой Успенский монастырь (Кирилло-Белозерский монастырь)

Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.