Большой куш (фильм, 2000)

Большой куш
Snatch
Жанр	чёрная комедия криминальный фильм
Режиссёр	Гай Ричи
Продюсер	Мэттью Вон
Автор сценария	Гай Ричи
Оператор	Тим Морис-Джонс
Композитор	Джон Мёрфи
Кинокомпания	Columbia Pictures Corporation, SKA Films
Длительность	104 мин (Великобритания); 102 мин (США)
Бюджет	6 млн £
Сборы	83 557 872 $
Страна	Великобритания Великобритания США США
Язык	английский
Год	2000
IMDb	ID 0208092
Выход фильма «Большой куш» (оригинальное название — Snatch)

К:Фильмы 2000 года

«Большо́й куш» (англ. Snatch) — британо-американская чёрная комедия режиссёра Гая Ричи. Удостоена высоких оценок мировой кинопрессы и ряда наград.

Сюжет

В Антверпене банда грабителей, переодетых в религиозных евреев, один из которых — Фрэнки «Четыре пальца» (Бенисио дель Торо), похищает из еврейской конторы множество драгоценностей, среди которых бриллиант в 84 карата. Бриллиант достается Фрэнки, и он едет с камнем в Лондон, чтобы продать несколько мелких бриллиантов там, а затем лететь в Нью-Йорк, где его ждет босс Ави (Дэннис Фарина), которому Фрэнки должен передать большой бриллиант. Ави рассказывает Фрэнки о Даге «Голове» (Майк Рэйд) — ювелире, который купит мелкие бриллианты. Перед отъездом один из партнёров Фрэнки по ограблению дает ему телефон Бориса «Бритвы» (Раде Шербеджия) — русского торговца оружием, и говорит, что если Фрэнки понадобится пушка, Борис к его услугам. Этот самый партнёр оказывается братом Бориса. Он звонит Борису в Лондон и рассказывает о Фрэнки и бриллианте, предлагая брату нанять людей для кражи камня.

В это время Турок (Джейсон Стейтем) и Томми (Стивен Грэм) (который не так давно приобрел у Бориса револьвер), владельцы зала игровых автоматов и нелегальные боксёрские промоутеры, готовят к бою своего бойца — Великолепного Джорджа (Адам Фогерти). Через несколько дней должен состояться бой между ним и бойцом, которого выставляет Кирпич (Алан Форд) — местный криминальный авторитет, известный своей жестокостью и привычкой скармливать трупы свиньям. «Работают» Томми и Турок в старом обветшалом доме на колёсах, и Турку приходит в голову мысль о его замене. Он дает Томми десять тысяч фунтов и поручает ему съездить в «цыганский табор» за городом и купить у «цыгана» Микки (Брэд Питт) новый дом на колёсах.

Тем временем Фрэнки приходит к Борису, и тот отдает ему револьвер бесплатно, но просит об услуге — поставить за Бориса деньги на боксёра Кирпича — «Бомбардировщика» Харриса. Фрэнки соглашается, а Борис нанимает двух чернокожих — Сола (Ленни Джеймс) и Винни (Робби Джи), чтобы они ограбили букмекерскую контору (принадлежащую самому Кирпичу) в тот момент, когда там будет находиться Фрэнки «Четыре пальца»: деньги из конторы забирают себе, а дипломат Фрэнки отдают Борису. Сол и Винни берут с собой своего друга Тайрона и едут на дело. Припарковываясь возле конторы, они въезжают в зад фургона, где находится Фрэнки, и тот теряет сознание. Винни и Сол ждут «человека с дипломатом и четырьмя пальцами на руке», как им сказал Борис, не подозревая, что этот самый человек лежит без сознания в фургоне рядом.

Томми и Великолепный Джордж приезжают в табор и договариваются с цыганом Микки о покупке домика на колёсах; но стоит им только тронуться, как у домика отваливается задняя ось. Микки не желает возвращать деньги и после долгих препирательств предлагает решение — они с Джорджем дерутся, и тот кто побеждает, получает деньги. Джордж уверен в победе: он в три раза тяжелее Микки. Но Микки оказывается чемпионом по кулачным боям среди цыган и неожиданно побеждает Великолепного Джорджа с одного удара, нанеся ему серьёзную травму. У Турка не осталось бойцов, и они с Томми нанимают Микки за дом на колёсах для его любимой мамочки. Кирпич, узнав о замене бойца, ставит Турку условие: Микки должен лечь в четвёртом раунде.

Босс Фрэнки — Ави — звонит Дагу, у которого Фрэнки был накануне. Узнав, что Фрэнки делает ставку, он приходит в бешенство. Оказывается, Фрэнки «Четыре пальца» зовут так, потому что у него постоянно проблемы с азартом, и «он делает идиотские ставки с опасными людьми», поэтому и потерял палец. Ави прилетает в Лондон, приходит к Дагу, и они начинают искать Фрэнки. Первым делом они приходят в место, где проходит нелегальный боксёрский поединок, но Фрэнки они там не находят.

Тем временем, дождавшись позднего вечера, Сол и Винни, наконец, видят человека с дипломатом, входящего в букмекерскую контору Кирпича и устремляются за ним. Девушка-крупье опускает металлические ставни и грабители оказываются заперты. Денег в конторе нет, так как все ставки отменены из-за смены бойца, а у человека с дипломатом оказывается по пять пальцев на обеих руках. Грабители снимают маски и их лица попадают в кадр на камерах наблюдения. Неожиданно дверь снаружи открывает Тайрон и забирает Сола и Винни. Сев в машину, они отъезжают от фургона на пару метров. Только что очнувшийся Фрэнки еле вылезает из фургона. Сообразивший Тайрон тут же снова отключает Фрэнки и грузит его тело в багажник, потому что дипломат пристёгнут к руке. Грабители едут домой, злые на Бориса. Когда Борис приходит, Винни говорит, называя Бориса по имени, что денег в конторе не было, и теперь бриллиант принадлежит им. Борис убивает связанного Фрэнки, потому что он не должен был слышать его имени, и, запугав до смерти Сола, Винни и Тайрона, забирает дипломат, оставив им десять тысяч в качестве компенсации.

Во время боя Микки, несмотря на приказ Турка, одерживает верх над Бомбардировщиком. Кирпич заявляется в дом к Турку, забирает все его деньги и говорит, что Турок выставил его дураком. Он требует, чтобы Микки участвовал ещё в одном бою, и в этот раз всё-таки лёг в четвёртом раунде. Микки требует дом на колёсах и Турок с Томми идут к Кирпичу и говорят о том, что им нужны деньги на дом. Кирпич отказывает Турку и отдает приказ сжечь дом Микки вместе с его мамой, а также перебить игровые автоматы Турка и Томми. Микки, потерявший мать, соглашается драться. Кроме того, Кирпич обеспокоен ограбленной конторой: он находит Тайрона, который приводит его к Солу и Винни. Он хочет убить их, но Сол обещает принести ему бриллиант «размером с кулак». Кирпич отпускает грабителей, давая им двое суток.

Ави и Даг нанимают известного громилу Тони «Пуля в зубах» (Винни Джонс), чтобы он нашёл для них Фрэнки. Тони узнает, кто ограбил букмекерскую контору, и едет к Солу и Винни. Те под дулом пистолета рассказывают о Борисе. Тони рассказывает Ави о том, что найти Бориса будет невозможно, но тот сам приходит в магазин Дага. Тони и Ави привозят связанного Бориса к нему домой, чтобы найти бриллиант. В это же время к дому Бориса подъезжают Сол, Винни и Тайрон. Они едут за машиной Тони.

Тем временем, Турок и Томми едут к Борису домой, так как оказалось, что проданный им Томми револьвер не стреляет. Томми выбрасывает в окно пакет молока, пакет попадает на стекло машины Тони, и он врезается в столб. Борис вылезает из багажника и выходит на дорогу, где его сбивают Сол, Винни и Тайрон, оглушённые выстрелом холостыми патронами из муляжей, которые они взяли с собой. Ави и Тони, очнувшись, заходят в паб. Борис поднимается на ноги и пешком идёт домой. Там он, оттолкнув с дороги Томми, берет автомат Калашникова с подствольным гранатомётом, и несется к пабу учинять расправу над Ави и Тони.

В это же время в паб входят Сол, Винни, и Тайрон, наставляют муляжи на Тони. Но Тони видит, что это муляжи и прогоняет их. На выходе из паба они встречают Ави с кейсом и грозятся застрелить его, если он не отдаст кейс им. В паб входит Борис с автоматом и тоже требует кейс. Тони, почуяв неладное, кричит Ави, чтобы он лёг и через стену расстреливает Бориса и Тайрона. Сол и Винни, чудом оставшиеся в живых, забирают из рук перепуганного Ави кейс и убегают. Тони кое-как добивает Бориса, забирает Ави и пускается в погоню за Солом и Винни.

Сол и Винни планируют, как и обещали, отдать бриллиант Кирпичу. Они приезжают к нему, но там их ловит Тони. Винни, который спрятал бриллиант в трусах, говорит Тони, что камень в офисе, и они едут туда. Там они застают форменный бардак, устроенный собакой Винни. Сол говорит, что собака съела бриллиант. Ави требует вскрыть собаку. Винни, испугавшись за любимца, отдает бриллиант. Но тут собака и вправду съедает бриллиант из рук Ави и убегает. Ави, беспорядочно стреляя по ней, случайно убивает Тони, после чего немедленно убегает обратно в Нью-Йорк. Сол и Винни решают избавиться от тел Тони и Фрэнки, а затем ехать в табор, чтобы найти там собаку.

Тем временем Томми и Турок привозят мертвецки пьяного после поминок матери Микки к себе. Приходит Кирпич и говорит, что его люди находятся возле табора и у выхода из зала, где идёт бой, и если Микки не ляжет в четвёртом раунде, погибнут Турок, Томми, сам Микки и все цыгане из его табора. Но Микки все равно снова вырубает противника в четвёртом раунде. Оказывается, цыгане ушли из табора и сразу же после боя перестреляли людей Кирпича, а на выходе цыгане убивают самого Кирпича и его охрану, забирают Микки и уезжают, оставляя Турка и Томми, находящимися в глубоком шоке. Позже оказалось, что Микки постоянно ставил деньги на себя, поэтому и не ложился.

На следующее утро Томми и Турок приходят в табор, но цыган там уже нет. Зато есть полиция, которой интересно, что они там делают. И Турок, заметив рядом собаку, говорит, что они её выгуливают. Томми ловит собаку, и они с Турком уезжают. Чуть позже в табор приезжают Сол и Винни с трупом в багажнике, их арестовывают. Томми несет собаку к ветеринару, и в её желудке обнаруживают «наполовину перевареный ботинок, игрушку-пищалку и бриллиант весом 84 карата». Турок идёт к Дагу, тот звонит Ави, и Ави сразу же вылетает в Лондон.

В ролях

Актёр	Оригинальное имя актёра	Персонаж	Оригинальное имя персонажа
Джейсон Стейтем	Jason Statham	Турок	Turkish
Стивен Грэм	Stephen Graham	Томми	Tommy
Алан Форд	Alan Ford	Кирпич	Brick Top
Брэд Питт	Brad Pitt	Микки О’Нил (цыган)	Mickey O’Neil
Бенисио дель Торо	Benicio Del Toro	Фрэнки «Четыре пальца»	Franky Four Fingers
Деннис Фарина	Dennis Farina	«Кузен» Ави Деновиц	'Cousin' Avi Denovitz
Раде Шербеджия	Rade Šerbedžija	Борис «Бритва» Юринов	Boris 'The Blade' Yurinov
Майк Рейд	Mike Reid	Даг «Голова» Деновиц	Doug 'The Head' Denovitz
Чарльз Корк	Charles Cork	Конферансье на ринге	MCT
Робби Ги	Robbie Gee	Винни	Vinny
Ленни Джеймс	Lennie James	Сол	Sol
Винни Джонс	Vinnie Jones	Тони «Пуля в зубах»	Bullet Tooth Tony
Джейсон Флеминг	Jason Flemyng	Даррен	Darren
Эйд	Ade	Тайрон	Tyrone
Уильям Бек	William Beck	Нил	Neil
Юэн Бремнер	Ewen Bremner	Молоток	Mullet
Микки Ди	Mickey Dee	Джек «Всевидящий глаз»	Jack The All Seeing Eye
Адам Фоджерти	Adam Fogerty	Неотразимый Джордж	Gorgeous George
Энди Беквит	Andy Beckwith	Эррол	Errol
Джейсон Букхэм	Jason Buckham	Гари	Gary
Голди	Clifford Price	Плохой парень Линкольн	Bad Boy Lincoln
Микки Кэнтвелл	Mickey Cantwell	Лиам	Liam
Сид Хоар	Sid Hoare	Рубен	Reuben
Рональд Айзек	Ronald Isaac	Рефери	Referee
Никки Коллинз	Nicola Collins	Алекс	Alex
Тина Коллинз	Teena Collins	Сюзи	Susi
Чак Джулиан	Chuck Julian	Майкл	Michael
Дейв Леджено	Dave Legeno	Джон	John
Эрик Мейерс	Eric Meyers	Коллега Ави	Avi’s Colleague
Джейсон Нинх Као	Jason Ninh Cao	Чарли	Charlie
Пол О’Бойл	Paul O’Boyle	Патрик	Patrick
Джеймс Каннигэм	James Cunningham	Ужасный Человек	Horrible Man
Джимми Руссунис	Jimmy Roussounis	Поли	Paulie
Сидни Седин	Sidney Sedin	Полин	Pauline
Сорча Кьюсак	Sorcha Cusack	Мама О’Нил (цыганка)	Mum O’Neil
Сэм Дуглас	Sam Douglas	Бутон	Rosebud
Тревор Стидман	Trevor Steedman	Бомбардировщик Харрис	Bomber Harris
Юрий Степанов	Юрий Степанов	Хайми	Himy
Питер Сакач	Peter Szakacs	Сосисочник Чарли	Sausage Charlie
Джон Таэни	John Taheny	Питер	Salt Peter
Мик Тео	Mick Theo	Вилли Сумасшедший кулак	Mad Fist Willy
Энди Тилль	Andy Till	Джон Пистолет	John The Gun
Велибор Топик	Velibor Topic	Русский	The Russian
Скотт Велч	Scott Welch	Хорэс «Спокойной Ночи» Андерсон	Horace 'Good Night' Anderson
Майкл Хьюс	Michael Hughes	Цыган	Gypsy Man
Лиам МакМахон	Liam McMahon
Джим Уоррен	Jim Warren
Остин Драдж	Austin Drage	Цыганёнок	Gypsy Kid
Лиам Донахи	Liam Donaghy
Джо Уильямс	Joe Williams
Джон Фарнелл	John Farnell	Приспешник Кирпича	Brick Top’s Henchman
Шон Пирсон	Shaun Pearson
Ден Смит	Dean Smith
Рой Снелл	Roy Snell
Тим Фарадей	Tim Faraday	Полицейский	Policeman
Эндрю Шилд	Andrew Shield

Создание

Из-за небольшого бюджета продюсеры не могли позволить себе набрать необходимую массовку для сцены боксерского поединка. Каждый раз, когда камера меняет угол, массовке приходилось перемещаться для того, чтобы создать эффект огромной толпы, присутствующей на матче.

В США название фильма хотели изменить на «Snatched» или «Snatch`d».

Брэд Питт — большой поклонник фильма «Карты, деньги и два ствола» (1998). Встретившись с Гаем Ричи, Брэд попросил его о роли в следующей картине. Питт получил роль Микки-цыгана после того, как выяснилось, что он не может достоверно сымитировать лондонский акцент.

Цыганами в русском переводе фильма называют небольшую этническую группу ирландцев-кочевников, чьи традиции и быт очень похожи на привычных европейцам цыган.

После выхода картины «Карты, деньги и два ствола» (1998) многие критики заявили, что из-за ярко выраженного лондонского акцента очень сложно разобрать, о чём говорят персонажи. В «Большом куше» Гай Ричи нарочно сделал речь Микки крайне неразборчивой, тем самым подшутив над многочисленными критиками: то, что говорит Микки, не могут понять ни другие герои фильма, ни зрители, ни критики.

Практически все идиотские ситуации, в которые попадают Сол, Винсент и Тайрон, основаны на реальных событиях: Гай Ричи позаимствовал их из документальных телепередач о самых нелепых преступлениях.

За фильм слово «fuck» произносится 153 раза.

На протяжении начальных титров грабители обсуждают Деву Марию (Virgin Mary). Данный эпизод очень похож на начальную сцену из фильма «Бешеные псы» (1991), где речь шла о песне Мадонны «Как девственница» (Like a Virgin).

В режиссёрской версии фильма есть сцена, где Фрэнки, очнувшись в ломбарде, направляет на Винни и Сола револьвер, ранее купленный у Бориса, но выясняется, что он не стреляет. Борис продал и ему, и Томми неработающее оружие. В связи с этим фраза, которую он говорил им обоим («Тяжелый пистолет означает надежный»), имеет особый издевательский оттенок.

Саундтрек

Было выпущено две версии альбома с музыкой из кинофильма, один выпустил лейбл Universal International (23 трека) и TVT Records (20 треков).

1. Klint — Diamond (03:14)
2. Benicio Del Toro — Vere Iz da Storn? (00:05)
3. Overseer — Supermoves (04:46)
4. Johnston Brothers — Hernando’s Hideaway (02:29)
5. Джейсон Стейтем — Zee Germans (00:13)
6. The Stranglers — Golden Brown (03:24)
7. 10cc — Dreadlock Holiday (04:23)
8. John Murphy and Daniel Griffiths — Hava Nagila (01:52)
9. Dennis Farina — Avi Arrives (00:11)
10. Maceo & the Macks — Cross the Tracks (We Better Go Back)(03:14)
11. Mirwais — Disco Science (03:32)
12. Alan Ford — Nemesis (00:14)
13. Bobby Byrd — Hot Pants (I’m Coming, I’m Coming, I’m Coming)(02:22)
14. Madonna — Lucky Star (03:31)
15. Alan Ford — Come Again (00:04)
16. The Specials — Ghost Town (05:51)
17. Vinnie Jones — Shrinking Balls (01:07)
18. The Herbaliser — Sensual Woman (04:52)
19. Massive Attack — Angel (06:15)
20. Charles Cork — RRRRR… Rumble (00:08)
21. Oasis — Fuckin' in the Bushes (03:17)
22. Dennis Farina — Avi’s Declaration (00:06)
23. Huey & Clowns Smith — Don’t You Just Know It (02:32)

Ссылки

• «Большой куш» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v220951 «Большой куш»] (англ.) на сайте allmovie
• [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/20010119/REVIEWS/101190306/1023 Рецензия на фильм] Роджера Эберта

Отрывок, характеризующий Большой куш (фильм, 2000)

Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.