Бомбардировка Токио 10 марта 1945 года

Бомбардировка Токио — бомбардировка японской столицы, проведённая Военно-воздушными силами США 10 марта 1945 года. В авианалёте участвовало 334 стратегических бомбардировщика B-29, каждый из которых сбросил несколько тонн зажигательных бомб и напалма. В результате образовавшегося огненного смерча пожары быстро распространились в жилых кварталах, застроенных деревянными зданиями.

Жертвы

Погибло не менее 80 тысяч жителей, более вероятное число погибших — свыше 100 тысяч человек. Было потеряно 14 бомбардировщиков.

Предшествующие авианалёты

Первый авианалёт (т. н. «Рейд Дулиттла»; Doolittle Raid) на Японию состоялся 18 апреля 1942 года, когда 16 самолётов B-25 Mitchell, поднявшихся с авианосца USS «Hornet», атаковали Иокогаму и Токио. После атаки самолёты должны были приземлиться на аэродромах в Китае, однако ни один из них не долетел до места посадки. Все они разбились или затонули (за исключением одного, который приземлился на территории СССР и экипаж которого был интернирован). Экипажи двух машин были взяты в плен японскими войсками.

Для бомбардировок Японии применялись преимущественно самолёты B-29 с дальностью полёта около 6 000 км (3 250 миль), самолёты этого типа сбросили 90 % всех бомб на Японию.

15 июня 1944 года в рамках операции Matterhorn из китайского города Чэнду вылетело 68 бомбардировщиков B-29, которым пришлось пролететь 2 400 км. Из них долетело до цели только 47 самолётов. 24 ноября 1944 года 88 самолётов бомбили Токио. Бомбы сбрасывались с высоты 10 км (24 000 футов), и только десятая часть из них поразила намеченные цели.

Авианалёты с территории Китая были малоэффективны из-за того, что самолётам приходилось преодолевать большое расстояние. Чтобы долететь до Японии, в бомбовые отсеки устанавливали дополнительные топливные баки, сокращая при этом груз бомб. Однако после захвата Марианских островов и переноса авиабаз на Гуам, Сайпан и Тиниан самолёты могли вылетать с увеличенным запасом бомб.

Погодные условия затрудняли проведение дневного прицельного бомбометания, из-за наличия высотного струйного течения над Японией сбрасываемые бомбы отклонялись от траектории. Кроме того, в отличие от Германии с её крупными индустриальными комплексами, две трети японских промышленных предприятий располагались в небольших зданиях, с числом рабочих менее 30 человек.

Генерал Кёртис Лемэй решил применить новую тактику, которая заключалась в проведении массированных ночных бомбардировок японских городов с пригородами зажигательными бомбами с низкой высоты (1,5-2 км). Воздушная кампания, основанная на такой тактике, началась в марте 1945 года и продолжалась до конца войны. Её целями стали 66 японских городов, которые подверглись сильным разрушениям.

В Японии данная тактика впервые была использована 3 февраля 1945 года, когда авиация сбросила зажигательные бомбы на Кобе, достигнув при этом успеха. Японские города оказались крайне уязвимы для подобных атак: большое число деревянных домов без противопожарных разрывов в застройке способствовали быстрому распространению пожаров. С бомбардировщиков было демонтировано защитное вооружение и часть брони, чтобы увеличить грузоподъёмность, которая возросла с 2,6 тонн в марте до 7,3 тонн в августе. Самолёты летели тремя линиями и сбрасывали напалм и зажигательные бомбы через каждые 15 метров. При увеличении дистанции до 30 метров тактика становилась неэффективной.

23 февраля 1945 года такой способ был применён во время бомбардировки Токио. 174 бомбардировщика B-29 разрушили около 2,56 кв.км. площади города.

Налёт

Чтобы закрепить успех, ночью с 9 на 10 марта с Марианских островов вылетело 334 бомбардировщика. После двухчасовой бомбардировки в городе образовался огненный смерч, подобный тому, что был во время бомбардировки Дрездена. В огне был уничтожен 41 км² площади города, сгорело 330 тысяч домов, было разрушено 40 % всего жилого фонда. Температура была настолько высокой, что на людях загоралась одежда. В результате пожаров погибло не менее 80 тысяч человек, вероятнее всего более 100 тысяч человек. Американская авиация потеряла 14 бомбардировщиков, ещё 42 самолёта были повреждены.

Последующие бомбардировки

26 мая состоялся третий налёт. Американская авиация понесла рекордные потери — 26 бомбардировщиков.

Оценка

Необходимость бомбардировки Токио оценивается неоднозначно и вызывает споры в кругах историков. Генерал Кёртис Лемэй позже заявил: «Думаю, если бы мы проиграли войну, то меня судили бы как военного преступника». Однако он считает, что бомбардировки спасли много жизней, подтолкнув Японию к капитуляции. Он также полагает, что в случае продолжения бомбардировок наземное вторжение уже не потребовалось бы, так как к тому времени Японии был бы нанесён огромный ущерб. Историк Цуёси Хасэгава в работе Racing the Enemy (Cambridge: Harvard UP, 2005) утверждал, что главной причиной капитуляции стали не атомные удары и не бомбардировки зажигательными снарядами японских городов, а нападение СССР, расторгнувшего пакт о нейтралитете между СССР и Японией и боязнь советского вторжения. Это утверждение обычно для советских учебников, но оригинально для западной историографии и было подвергнуто разгромной критике. Например, японский историк Садао Асада (из университета Киото) опубликовал исследование, основанную в том числе на свидетельствах деятелей, входивших в круг принимавших решение о капитуляции. При принятии решения о капитуляции обсуждались именно ядерные бомбардировки. Сакомишу Хисатсуне, генеральный секретарь кабинета министров, позже свидетельствовал: «Я уверен, война закончилась бы так же, если русские вовсе не объявляли бы нам войну». Вступление СССР в войну всего лишь лишило Японию надежды на посредничество, но никак не угрожало вторжением, — у СССР просто не было технических средств для этого.

Во время Крымской конференции Рузвельт в беседе со Сталиным отмечал нежелательность высадки американских войск на Японские острова, что будет сделано только в случае крайней необходимости: «На островах у японцев имеется 4-миллионная армия, и высадка будет сопряжена с большими потерями. Однако, если подвергнуть Японию сильной бомбардировке, то можно надеяться, что всё будет разрушено, и таким образом можно будет спасти много жизней, не высаживаясь на острова».

Память

В Токио имеется мемориальный комплекс, посвящённый бомбардировке, музей, а также несколько памятников. Ежегодно в выставочных залах проводятся фотовыставки. В 2005 году прошла церемония в память о погибших, где присутствовали две тысячи человек, бывших свидетелями бомбардировки, и принц Акисино — внук императора Хирохито.

См. также

• Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки
• Бомбардировка Дрездена
• Бомбардировка Гамбурга

Источники

• Coffey Thomas M. Iron Eagle: The Turbulent Life of General Curtis LeMay. — Random House Value Publishing, 1987. — ISBN ISBN 0-517-55188-8.
• Crane Conrad C. The cigar that brought the fire wind: Curtis LeMay and the strategic bombing of Japan. — JGSDF-U.S. Army Military History Exchange, 1994. — ISBN ASIN B0006PGEIQ.
• Frank Richard B. Downfall: The End of the Imperial Japanese Empire. — Penguin, 2001. — ISBN ISBN 0-14-100146-1.
• Grayling A. C. Among the Dead Cities. — New York: Walker Publishing Company Inc., 2006. — ISBN ISBN 0-8027-1471-4.
• Greer Ron. Fire from the Sky: A Diary Over Japan. — Jacksonville, Arkansas, U.S.A.: Greer Publishing, 2005. — ISBN ISBN 0-9768712-0-3.
• Guillian Robert. I Saw Tokyo Burning: An Eyewitness Narrative from Pearl Harbor to Hiroshima. — Jove Pubns, 1982. — ISBN ISBN 0-86721-223-3.
• Lemay Curtis E. Superfortress: The Story of the B-29 and American Air Power. — McGraw-Hill Companies, 1988. — ISBN ISBN 0-07-037164-4.
• McGowen Tom. Air Raid!:The Bombing Campaign. — Brookfield, Connecticut, U.S.A.: Twenty-First Century Books, 2001. — ISBN ISBN 0-7613-1810-0.
• Shannon Donald H. United States air strategy and doctrine as employed in the strategic bombing of Japan. — U.S. Air University, Air War College, 1976. — ISBN ASIN B0006WCQ86.
• Smith Jim. The Last Mission: The Secret History of World War II's Final Battle. — Broadway, 2002. — ISBN ISBN 0-7679-0778-7.
• Werrell Kenneth P. Blankets of Fire. — Smithsonian, 1998. — ISBN ISBN 1-56098-871-1.

Ссылки

• [www.ditext.com/japan/napalm.html 67 японских городов, подвергшихся бомбардировкам во время Второй мировой войны] (англ.)
• [history.independence.co.jp/ww2/eng/phtop.html Авианалёт B29 на японские города (фотогалерея)] (англ.)
• [www.usaaf.net/ww2/hittinghome/hittinghomepg5.htm Военно-воздушные силы США во время Второй мировой войны] (англ.)
• Barrell, Tony [www.abc.net.au/rn/arts/tokyosum.htm Tokyo's Burning]. ABC Online(недоступная ссылка — история). Australian Broadcasting Corporation (1997). Проверено 3 ноября 2006. [web.archive.org/19970803191130/www.abc.net.au/rn/arts/tokyosum.htm Архивировано из первоисточника 3 августа 1997].
• Craven, Wesley Frank; James Lea Cate. [www.ibiblio.org/hyperwar/AAF/V/index.html Vol. V: The Pacific: MATTERHORN to Nagasaki, June 1944 to August 1945]. The Army Air Forces in World War II. U.S. Office of Air Force History. Проверено 12 декабря 2006. [www.webcitation.org/65lMF6D5O Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
• Hansell, Jr., Haywood S. [www.ibiblio.org/hyperwar/AAF/Hansell/index.html The Strategic Air War Against Germany and Japan: A Memoir]. Project Warrior Studies. U.S. Office of Air Force History (1986). Проверено 12 декабря 2006. [www.webcitation.org/65lMFbb61 Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Бомбардировка Токио 10 марта 1945 года

С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.