Бомбардировки Чунцина

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
 
Японо-китайская война (1937—1945)
Предыстория конфликта
Маньчжурия (1931—1932) (Мукден Нэньцзян Хэйлунцзян Цзиньчжоу Харбин) • Шанхай (1932) Маньчжоу-го Жэхэ Стена Внутренняя Монголия (Суйюань)
Первый этап (июль 1937 — октябрь 1938)
Мост Лугоуцяо Пекин-Тяньцзинь Чахар Шанхай (1937) (Склад Сыхан) • Ж/д Бэйпин—Ханькоу Ж/д Тяньцзинь-Пукоу Тайюань (Пинсингуань  • Синькоу)  • Нанкин Сюйчжоу • Тайэрчжуан С.-В.Хэнань (Ланьфэн) •Амой Чунцин Ухань (Ваньцзялин) • Кантон
Второй этап (октябрь 1938 — декабрь 1941)
(Хайнань)Наньчан(Река Сюшуй)Суйсянь и Цзаоян(Шаньтоу)Чанша (1939)Ю. Гуанси(Куньлуньское ущелье)Зимнее наступление(Уюань)Цзаоян и ИчанБитва ста полковС. ВьетнамЦ. ХубэйЮ.ХэнаньЗ. Хубэй (1941)ШангаоЮжная ШаньсиЧанша (1941)
Третий этап (декабрь 1941 — сентябрь 1945)
Чанша (1942)Бирманская дорога(Таунгу)(Йенангяунг)Чжэцзян-ЦзянсиСалуинЧунцинская кампанияЗ. Хубэй (1943)С.Бирма-З.ЮньнаньЧандэ«Ити-Го»(Ц.ХэнаньЧанша (1944)Гуйлинь-Лючжоу)Хэнань-ХубэйЗ.ХэнаньЗ.ХунаньГуанси (1945)
Советско-японская война

Бомбардировки Чунцина (кит. трад. 重慶大轟炸, упр. 重庆大轰炸, пиньинь: Chóngqìng dàhōngzhà, палл.: Чунцин дахунчжа, яп. 重慶爆撃 Дзю:кэй бакугэки, с 18 февраля 1938 года по 23 августа 1943 года) — проводившиеся по решению японской Императорской ставки авианалёты ВВС Императорской армии Японии и ВВС Императорского флота Японии на Чунцин, бывший с 20 ноября 1937 года временной столицей Китайской республики.

Общее число налётов оценивается в 5000, тоннаж сброшенных бомб (в основном зажигательных) — в 11500 тонн. Объектами налётов были гражданские объекты: жилые зоны, деловые кварталы, школы, госпитали. Целью бомбардировов было сломить дух китайского правительства и вынудить его пойти на мирные переговоры с Японией.



Налёты

В 1938 году авиация сухопутных войск производила лишь спорадические налёты на Чунцин. После того, как в октябре 1938 года пала Ухань, японский Центрально-Китайский фронт развернул наступление вверх по долине Янцзы в направлении Чунцина, и авиация перешла к регулярным стратегическим бомбардировкам. С декабря 1938 для бомбардировок стали использоваться в основном зажигательные бомбы. С мая 1939 года бомбардировки стала осуществлять морская авиация: 3-4 июня взлетавшие с аэродромов Ухани самолёты бомбили центр Чунцина зажигательными бомбами, вызвав пожар, бушевавший два дня. При этом налёте погибло около двух тысяч человек, десятки тысяч были ранены.

В мае 1940 года японская Императорская ставка издала распоряжение, в соответствии с которым армейская и флотская авиация стала выполнять совместные бомбардировки тыловых районов Китайской республики. Армейские самолёты летали с аэродромов, расположенных в провинции Шаньси, флотские самолёты базировались в Ханькоу; всего было совершено порядка 2000 вылетов. Бомбардировки 19 августа были особенно жестокими: самолёты японского флота совершили около 140 вылетов, разрушив свыше 2000 домов в Чунцине; в истории Японо-китайской войны это событие стало известно как «Большая бомбардировка 19 августа». До конца 1940 года японские самолёты произвели 4333 бомбардировки.

С начала 1941 года Япония, готовясь к развёртыванию боевых действий на Тихом океане, решила как можно скорее вывести из войны Китай. Ставкой было издано новое распоряжение, и с января по август было совершено ещё свыше 3000 авианалётов. 5 июня Чунцин подвергался непрерывной бомбардировке с вечера до полуночи; около 4 тысяч человек, прятавшихся от бомбёжки в подземных туннелях, погибли от удушья.

С 1941 года Япония сместила центр тяжести боевых действий на Тихий океан, и регулярные налёты армейской и флотской авиации на Чунцин прекратились. После августа 1943 года японская авиация бомбардировок Чунцина не проводила.

Свидетельства очевидцев

В. И. Чуйков, который был военным советником Чан Кайши в 1940-41 годах, в своих воспоминаниях так описал японские налёты[1]:

В 1940—1941 годах японцы очень часто бомбили Чунцин и всегда объявляли, что уничтожают там военные объекты. Но за моё присутствие в Китае в 1941—1942 годах военное министерство и генеральный штаб Китая ни разу не подверглись бомбёжке. Не думаю, чтобы японцы считали эти учреждения невоенными объектами. Тут было что-то другое.

Японские бомбардировки тяжело отражались на жителях Чунцина. Население каждый раз несло материальные убытки: разрушались дома, гибло личное имущество. Больше всего страдали беднота и средние слои населения… Бомбёжки оказывали гнетущее воздействие на моральное состояние людей.

Во время воздушных налётов почти все рабочие и служащие укрывались в крупных бомбоубежищах, а высшая знать на автомашинах выезжала за город. Вся жизнь в городе прекращалась, электростанция спускала из котлов пары, водопровод выключался.

После бомбёжек и особенно после повреждения электроснабжения для всех жителей города наступали трудные дни: прекращались освещение и подача воды. В работу вступали носильщики, которые на коромыслах по два ведра таскали воду, черпая её из Янцзы.


Японцы бомбили город систематически, в различное время суток при благоприятной лётной погоде. Как правило, большинство убежищ не имело вентиляции, света, скамеек. Люди часами простаивали на ногах, не имея возможности сесть. Многие убежища не имели дверей. Разрыв бомбы в непосредственной близости от них влёк за собой человеческие жертвы. Были случаи, когда зажигательные бомбы поджигали находящиеся рядом здания и люди погибали от удушья и сильной жары. Вопиющий случай массовой гибели людей произошёл во время ночного налёта японской авиации 5 июня 1941 года. В убежище тоннельного типа, рассчитанное на 2500 человек, в ту ночь набилось свыше 5000 человек. Убежище не имело ни вентиляции, ни света. Воздушная тревога продолжалась около четырёх часов. Люди вскоре стали задыхаться от недостатка воздуха. Их попытки выйти наружу пресекались дежурившими у входа полицейскими. Когда требования выйти на воздух стали всё более настойчивыми, полицейские заперли дверь на замок и ушли. В результате все находившиеся в убежище люди погибли от удушья. Массовая гибель 5 июня вызвала огромное возмущение населения. Чан Кайши ограничился издевательским приказом о формальном снятии с занимаемых должностей ответственных за состояние убежищ начальника чунцинского гарнизона Лю Ши и мэра города, но одновременно оставил их при исполнении служебных обязанностей.

А вот цитата из японской работы по истории морской авиации во Второй мировой войне[2]:

С середины мая до начала сентября 1940 года бомбардировщики Mitsubishi G3M наносили удары по району Чунцина. С середины 1940 года в районе Ханькоу базировались 130 Mitsubishi G3M в составе 4 авиакорпусов — Каноя, Такао, 12-го и 13-го. Все имеющиеся самолёты были брошены на Чунцин. Они выполнили 168 дневных атак и 14 ночных, совершив 3717 самолёто-вылетов. Это были самые мощные налёты за всю войну в Китае.

Напишите отзыв о статье "Бомбардировки Чунцина"

Примечания

  1. В. И. Чуйков «Миссия в Китае. Записки военного советника», Москва, главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981, стр.102-104
  2. Д. Хорикоши, М. Окумия, М. Кайдин «„Зеро!“ Японская авиация во Второй мировой войне», Москва, ООО «Фирма издательство АСТ», 1999, стр. 36-37. ISBN 5-237-04116-7

Отрывок, характеризующий Бомбардировки Чунцина

Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.