Бондовский, Александр Васильевич

Бондовский Александр Васильевич
Дата рождения	12 (24) декабря 1896(1896-12-24)
Место рождения	Пенза, Российская империя
Дата смерти	15 марта 1970(1970-03-15) (73 года)
Место смерти	Иваново, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Годы службы	1915-1947
Звание	Генерал-майор
Командовал	85-я стрелковая дивизия, 324-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии	Медали
В отставке	с 1946 года

Александр Васильевич Бондовский (1896—1970) — участник Великой Отечественной войны, генерал-майор, находившийся в плену.

Биография

Родился 12 декабря (24 декабря по новому стилю) 1896 года в Пензе. Окончил 4 класса Пензенской частной гимназии.

Участник Первой мировой войны — с августа 1915 года служил в пехотном батальоне, затем учился в школе подготовки прапорщиков. После этого был командиром полуроты на Северном фронте. После Февральской революции работал в милиции в Пензе. Затем в 1918 году был призван в Красную армию и сражался на фронтах Гражданской войны, во время которой командовал ротой и батальоном. В 1926 году окончил курсы «Выстрел» имени Коминтерна. Комбриг с 1939 года, генерал-майор с 1940 года. С 1940 года командовал 85-й стрелковой дивизией.

Участник Великой Отечественной войны с самого её начала, встретив её в Белоруссии. 21 июля 1941 года попал в плен при попытке выйти из окружения. 26 июля этого же года бежал из колонны пленных у деревни Дубинка. Вышел к своим 16 сентября в одиночку. 21 октября 1941 года попал в плен второй раз у деревни Коломыя, в ту же ночь бежал, вышел к своим 24 декабря 1941 года. С декабря 1941 по апрель 1942 годов проходил спецпроверку в НКВД, после чего преподавал на курсах «Выстрел». Со 2 декабря 1943 года по 21 апреля 1944 года был командиром 324-й стрелковой дивизии стрелкового корпуса 50-й армии и заместителем командира 121-го стрелкового корпуса 2-го Белорусского фронта. 23 февраля во время рекогносцировки позиций А. В. Бондовский с группой офицеров попал под артиллерийский обстрел. Был тяжело ранен, потерял правую ногу. Длительное время находился на излечении в госпитале, став инвалидом снова вернулся на военную службу. В сентябре 1944 года был повторно назначен начальником курсов «Выстрел».

После войны оставался в этой же должности, с марта 1946 года исполнял должность старшего преподавателя тактики этих курсов. С сентября 1946 года был начальником военной кафедры Полтавского педагогического института. 21 мая 1947 года уволен в отставку.

Умер 15 марта 1970 года в Иваново. Похоронен на кладбище Балино города Иванова (участок 189).

Память

• В городе Гродно есть улица имени Александра Бондовского.

Награды

• Награждён орденом Ленина (21.02.1945) и двумя орденами Красного Знамени (03.04.1944, 03.11.1944), двумя орденами Красной Звезды (16.08.1936, 22.02.1944), а также медалями и именным оружием.

См. также

• Советские военнопленные во время Великой Отечественной войны
• Список высших советских офицеров, попавших в плен во время Великой Отечественной войны

Ссылки

• [www.npenza.ru/articles/view/id/1198.html 22 июня, ровно в четыре часа…]
• [grodno.ucoz.ru/load/podvig_voinov_85_j_cheljabinskoj_strelkovoj_divizii_v_ijune_1941_goda/1-1-0-10 Подвиг воинов 85-й Челябинской стрелковой дивизии в июне 1941 года]

Отрывок, характеризующий Бондовский, Александр Васильевич

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.