Бонингтон, Ричард Паркс
| Ричард Паркс Бонингтон | |
| Richard Parkes Bonington | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Арнольд, Ноттингем |
| Дата смерти: |
23 сентября 1828 (25 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Стиль: | |
| Влияние на: | |
 Работы на Викискладе | |
Ричард Паркс Бонингтон (англ. Richard Parkes Bonington; 25 октября 1802, Арнольд, Ноттингем — 23 сентября 1828, Лондон) — английский художник, представитель романтизма в живописи.
Жизнь и творчество
С 1819 года учится в парижской Школе изящных искусств у Антуана-Жана Гро, однако не перенял у последнего увлечения исторической живописью. Важнее для творческого развития Бонингтона оказалась дружба с Эженом Делакруа и Теодором Жерико. На Парижском салоне 1824 года Бонингтон получил золотую медаль и в 1825 году вместе с Делакруа отправился в Лондон, чтобы изучать творчество Уильяма Тёрнера и английскую историческую школу живописи.
Художественное влияние Бонингтона на романтиков Англии и Франции было так велико, что оно ощущается даже в работах Камиля Коро, у импрессионистов и художников барбизонской школы. Не менее успешным было и его творчество в области литографии. Делакруа в письме к Теофилю Торе в 1861 году так отзывался о Бонингтоне: «Когда я встретил его в первый раз, я тоже был очень молод и штудировал работы в Лувре: это было около 1816 или 1817 … Он уже обладал удивительными способностями в жанре акварели, которая была английской новинкой того времени… На мой взгляд, и у других современных художников можно найти силу и точность изображения, которые превосходят работы Бонингтона, но никто в этой современной школе, и, возможно, ещё до того, не обладал той лёгкостью прикосновения, которая, особенно в акварели, делает его работы похожими на брильянт, ласкает и очаровывает глаз, независимо от любого предмета и всякого подражания».
Бонингтон скончался в Лондоне от туберкулёза 23 сентября 1828 года в возрасте 25 лет.
Избранные полотна
- «Колонна Св. Марка в Венеции» (1826—1828; Лондон, галерея Тейт
- «Нормандия. На берегу» (1826/1827; Лондон, галерея Тейт)
- «Перед английским побережьем» (1825; Будапешт, Шепмювешети-музей)
- «Венецианская лагуна» (1826; Париж, Лувр)
- «Мост искусств, Париж» (1816; Лондон, галерея Тейт)
Напишите отзыв о статье "Бонингтон, Ричард Паркс"
Литература
- Бонингтон, Ричард-Паркс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Die Welt der Malerei, Köln 1990
- Norbert Wolf: Malerei der Romantik, Köln 1999
- Noon, Patrick: Richard Parkes Bonington "On the Pleasure of Painting", Yale University Press, 1991.
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Ричард Паркс Бонингтон
Отрывок, характеризующий Бонингтон, Ричард Паркс
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
