Бонифаций Савойский (архиепископ)

Бонифаций Савойский Boniface of Savoy
Архиепископ Кентерберийский
Епископское посвящение	1232
Интронизация	1 ноября 1249
Конец правления	14 июля 1270
Предшественник	Эдмунд Рич
Преемник	Роберт Килуордби
Умер	14 июля 1270(1270-07-14) Савойя
Похоронен	Аббатство Откомб, Савойя
Святость
Праздник	14 июля
Beatified	1839
Исполняющий беатификацию	Григорий XVI

Бонифаций Савойский (англ. Boniface of Savoy, фр. Boniface de Savoie; ок. 1207 — 14 июля 1270, Савойя) — 47-й архиепископ Кентерберийский (1241—1270).

Биография

Ранние годы

Сын графа Савойи Томаса I, к 1224 году предположительно был послушником в картезианском монастыре южнее Шамбери (Савойя, Франция), но монашеский постриг никогда не принимал. В 1232 году стал епископом Белле и приором Нантюа, а в 1233 году был рукоположён в помощника диакона.

Архиепископ Кентерберийский

В 1241 году Бонифаций избран архиепископом Кентерберийским (его племянница Элеонора была женой короля Генриха III). Отлучённые от церкви предыдущим архиепископом Эдмундом Ричем, кентерберийские монахи вынужденно уступили давлению короля. Папа Римский Иннокентий IV подтвердил назначение 16 сентября 1243 года, но только 25 апреля 1244 года Бонифаций прибыл в Англию, сразу взявшись за разрешение проблемы долгов Кентерберийской кафедры, созданных его предшественниками. Довольно скоро Бонифаций вновь покинул Англию, и 15 января 1245 года изгнанный из Рима Иннокентий IV рукоположил его в Лионе, где Бонифаций провёл вместе с Папой большую часть времени до 1249 года (1 ноября 1249 года, вернувшись в Англию, он был интронизирован в присутствии Генриха III и большинства прелатов). Архиепископ усложнил свои отношения с королём, активно противодействуя его стремлению назначать епископов, в числе которых были и родственники монарха. К 1261 году Бонифаций сумел выплатить 22 000 марок долгов.

6 марта 1250 года Генрих III принял крест. Обряд совершил Бонифаций, который позднее убедил епископат выделить королю субсидию на совершение крестового похода в обмен на согласие монарха подтвердить Великую хартию вольностей.13 мая 1253 года Бонифаций и тринадцать епископов огласили решение об отлучении от церкви всякого, кто посягнёт на права церкви, которое 28 сентября 1253 года подтвердил Папа Римский Иннокентий IV.

В августе 1257 года архиепископ созвал синод в Лондоне, на который большинство епископов явились, нарушив запрет Генриха III, поскольку целью собрания было согласовать меры противодействия посягательствам короля на права церкви; новый синод состоялся в 1258 году. 13 мая 1261 года по итогам синода в Ламбете епископы оформили свои претензии к королевской власти и баронам, опротестованные монархом в Риме. 25 февраля 1262 года Папа Урбан IV аннулировал все требования прелатов и баронов, нарушающие права королевской власти.

В 1262 году Бонифаций покинул Англию — вероятно, для участия в разрешении семейных проблем в Савойе и обеспечения поддержки решений Ламбетского синода Папой, но в январе 1263 года Урбан IV их отверг. Тем временем в Англии разразилась гражданская война, 14 мая 1264 года войска Симона де Монфора в битве при Льюисе разгромили армию Генриха III, который вместе с сыном попал в плен. Бонифаций отказался выполнить требование победителей вернуться или делегировать свои полномочия другому епископу и оставался во Франции, приехав в Англию только 29 мая 1266 года, несколько месяцев спустя после гибели Монфора в битве при Ившеме.

Архиепископские полномочия Бонифация по возвращении оказались ущемлены присутствием папского легата, назначенного Климентом IV в 1265 году. Легат оставил Англию в июле 1268 года, к этому времени Бонифаций был болен и подвергался новым нападкам епископов и архиепископа Йоркского. В качестве главы церковной провинции Бонифаций был вынужден решать конфликты с духовенством Лондонской, Линкольнской, Солсберийский и Вустерской епархий, природу которых точно установить не представляется возможным, но существуют основания для предположения, что в итоге соглашения были достигнуты через компромисс. Архиепископ вынужден был также утверждать своё право посещать епархии своей провинции, которое оспаривали епископы, порой просто запирая перед ним двери храмов.

Сопровождал короля Эдуарда I в Восьмом крестовом походе и умер 14 июля 1270 года во Франции, в Савойе, похоронен в семейной усыпальнице в аббатстве Откомб.

Литература

• Carpenter E., Hastings A. [books.google.ru/books?id=ee0-EsYR9aEC&printsec=frontcover&dq=Cantuar:+The+Archbishops+in+Their+Office++%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B:+Edward+Carpenter&hl=ru&sa=X&ei=0cJCUu_1Auj74QTl9ICICQ&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Cantuar%3A%20The%20Archbishops%20in%20Their%20Office%20%20%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B%3A%20Edward%20Carpenter&f=false Cantuar: The Archbishops in Their Office]. — Continuum, 1997. — 607 p. — ISBN 978-08-2643-089-2.
• P. G. Maxwell-Stuart. The Archbishops of Canterbury. — Tempus, 2006. — 313 p. — ISBN 978-07-5243-728-6.

Ссылки

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/73096/Boniface-Of-Savoy Boniface Of Savoy] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 7 июля 2014.
• Clive H. Knowles. [www.oxforddnb.com/view/printable/2844 Savoy, Boniface of] (англ.). Oxford dictionary of National Biography. Проверено 7 июля 2014.
• [www.newadvent.org/cathen/02672a.htm Boniface Of Savoy] (англ.). Catholic Encyclopedia. New Advent. Проверено 7 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Бонифаций Савойский (архиепископ)

– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.