Бонне, Шарль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шарль Бонне
фр. Charles Bonnet
Место рождения:

Женева, Швейцария

Место смерти:

Жанто, Швейцария

Научная сфера:

право, философия

Шарль Бонне (фр. Charles Bonnet; 13 марта 172020 мая 1793) — швейцарский натуралист и философ.





Жизнь и работа

Шарль Бонне родился в Женеве, во французской семье, переехавшей в Швейцарию из-за религиозных преследований в XVI веке.

Жизнь его была сравнительно небогата событиями. Скорее всего он никогда не покидал Швейцарию и не принимал никакого участия в общественных делах за исключением периода с 1752 до 1768, в течение которого он состоял членом совета республики. Последние 25 лет своей жизни он мирно прожил в Жентоде, близ Женевы, где и умер 20 мая 1793 г. после затяжной и мучительной болезни. Его женой была дама из семейства Де ла Рива. У них не было своих детей, но племянник мадам Бонне, прославленный Орас Бенедикт де Соссюр, был воспитан как их сын.

Право стало его профессией, но любимым занятием было изучение естественных наук. Описанное в работе «Spectacle de la nature» Ноэля Антуана Плюше, которую Бонне читал ещё в возрасте шестнадцати лет, обратило его внимание на жизнь насекомых. Он помогал в работах Рене Антуана Реомюра над насекомыми, и своими наблюдениями за живыми экземплярами внёс много дополнений к работам Реомюра и Плюше. В 1740 г. Бонне передал в Академию наук доклад, содержащий описание ряда экспериментов, устанавливающих наличие партеногенеза у тлей, или древесных вшей. Благодаря этому докладу Бонне удостоился чести стать членом-корреспондентом академии. В 1741 он начал изучать размножение путём слияния и регенерации утраченных частей у пресноводной гидры и других животных, а в следующем году он обнаружил, что дыхание гусениц и бабочек осуществляется через поры, которым он дал название стигматы. В 1743 году он был принят в члены Лондонского Королевского общества и в том же году стал доктором права — это последнее событие, связанное с профессией, которая никогда ему не нравилась.

Его первая опубликованная работа, появившаяся в 1745 году и озаглавленная Traité d'insectologie, в которой он обобщил различные свои открытия в исследовании насекомых вместе с предисловием о развитии микроорганизмов и шкалой организованных существ. Ботаника, в частности, листья растений, следующей привлекла его внимание и после нескольких лет тщательного изучения и осложнений из-за прогрессирующего ослабления зрения в 1754 году он опубликовал одну из наиболее оригинальных и интересных из своих работ, Recherches sur l'usage des feuilles dans les plantes, в которой среди прочего он выдвигал множество суждений, показывающих (как это позднее сделал Фрэнсис Дарвин), что растения обладают способностями ощущать и распознавать стумулы. Но зрение Бонне, грозившее полностью исчезнуть, вынудило обратиться его к философии. В 1754 году его работа Essai de psychologie была анонимно опубликована в Лондоне. За ней последовала Essai analytique sur les facultés de l'âme (Копенгаген, 1760), в которой он разработал взгляды на психологические состояния умственной деятельности. Он вернулся к физической науке, но теоретическая часть этого в его работе Considerations sur les corps organisées (Амстердам, 1762 г.), имела целью опровергнуть теорию эпигенеза и объяснить и защитить учение о ранее существовавших микроорганизмах. В своей работе Contemplation de la nature (Амстердам, 17641765 гг.; переведена на итальянский, немецкий, английский и датский языки), одной из наиболее популярных и восхищающих, он понятным языком описал теорию, что всё существующее в природе образует последовательную шкалу, идущую снизу вверх без какого-либо разрыва в целостности. Его последним значимым трудом был Palingénésie philosophique (Женева, 17691770 гг.); в нём он обратился к прошлому и будущему живых существ и поддержал идею выживания всех животных и совершенствование их способностей в будущих видах.

В 1760 г. он описал состояние, называемое теперь синдромом Шарля Бонне, в котором яркие, сложные визуальные галлюцинации (фиктивные визуальные образы) проявляются у психологически нормальных людей. (Он задокументировал это у своего 87-летнего дедушки, который был практически слепым из-за катаракты обоих глаз, но различал образы мужчин, женщин, птиц, повозок, зданий, строений, гобеленов). Большинство страдающих синдромом — это пожилые люди с дефектами зрения, однако явление наблюдается не только у престарелых или тех, у кого нарушение зрения, синдром может быть вызван повреждением других частей зрительного пути или головного мозга.

Философская система Бонне может быть изложена следующим образом. Человек является соединением двух отдельных сущностей, разума и тела, одной нематериальной и другой материальной. Все знания происходит от чувств; чувства следуют (как физические воздействия или просто как элементы цепочки — Бонне не уточнял) за колебаниями в нервных окончаниях, каждому чувству соответствуют колебания, и, наконец, колебания нервов вызываются внешними физическими раздражителями. Нерв приводится в движение отдельным объектом, относящимся к порождающему его движению; потому когда он вторично получает впечатление от одного и того же объекта, тот движется с меньшим сопротивлением. Чувство, сопровождающее эту повышенную гибкость в нерве, согласно Бонне, — это состояние памяти. Когда обдумывается, что это, активным элементом в размышлении является приобретение новых и комбинирование прежних ощущений, тех, которые формируют абстрактные идеи, хотя обычно отличаются от них, и таким образом единственные ощущения будут только в комбинации с другими. То, что заставляет ум действовать, — это удовольствие или боль; счастье является концом существования человека.

Источники

В Викитеке есть тексты по теме
Шарль Бонне
  • William Knight, Lord Monboddo and some of his contemporaries, Thoemmes Press, Bristol, England (1900) ISBN 1-85506-207-0

Напишите отзыв о статье "Бонне, Шарль"

Литература

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49628.ln-ru Бонне, Шарль] на официальном сайте РАН
  • [www.rnib.org.uk/xpedio/groups/public/documents/PublicWebsite/public_rnib003641.hcsp Информационная брошюра о синдроме Шарля Бонне]  (англ.)  (Проверено 15 июня 2009)
  • [www.english.upenn.edu/Projects/knarf/People/bonnet.html Theory of Catastrophism]  (англ.)  (Проверено 15 июня 2009)

Основной источник

Отрывок, характеризующий Бонне, Шарль

– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.