Бонн, Франц
| Франц Бонн | |
| нем. Franz Bonn | |
| Псевдонимы: |
Франц Мюнхберг |
|---|---|
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
1854—1892 |
| Язык произведений: | |
| Дебют: |
Вольфрам (1854) |
Франц Бонн (нем. Franz Bonn; 18 июля 1830, Мюнхен — 7 июля 1894, Регенсбург) — немецкий юрист и писатель, публиковавшийся под псевдонимами «Франц Мюнхберг», «барон фон Рахвиц» и «фон Мирис», депутат Баварского ландтага в 1881—1886 годах. Отец драматурга и актёра Фердинанда Бонна.
Содержание
Биография
Франц Бонн родился в 1830 году в Мюнхене в семье королевского администратора и финансового аудитора. Получил хорошее образование, окончив гимназию, а затем получив степени по философии и юриспруденции в Мюнхенском университете. С отличием прошёл конкурс на замещение должности и служил помощником королевского прокурора в Донаувёрте, Ансбахе и Байройте[1]. Во время службы в Донаувёрте жена Франца Бонна Берта, урождённая Промоли, родила ему сына Фердинанда — в будущем известного немецкого драматурга и актёра[2].
В дальнейшем Бонн занимал должность прокурора в Верховном земельном суде Мюнхена. В 1880 году онн оставил государственную должность и перешёл на службу к княжескому роду Турн-и-Таксис. В рамках своей службы у Турн-и-Таксисов Бонн был председателем местной судебной палаты и директором княжеской судейской коллегии по гражданским делам, занимая эти должности до самой смерти в 1894 году. С 1881 года он был членом Баварского ландтага, где выступал в рядах оппозиции главе совета министров фон Лутцу[de], но после заседания ландтага 26 июня 1886 года, утвердившего регентство принца Луитпольда, подал в отставку. Умер в Регенсбурге в 1894 году[1].
Творчество
Франц Бонн совмещал карьеру юриста с занятиями литературным творчеством, издаваясь под различными псевдонимами. Его поэтическая деятельность началась в 1854 году с лирического эпоса «Вольфрам», написанного в подражание «Амаранту» Оскара фон Редвица; за этим произведением на следующий год последовала «рейнская легенда» «Шотт фон Грюнштейн» в стиле Готтфрида Кинкеля. Под псевдонимом «Барон фон Рахвиц» он напечатал в 1854 году острую полемическую сатиру Lavagluthen («Горячая лава»), высмеивающую помпезность и тщеславие младогерманских литераторов, а под псевдонимом «Франц Мюнхберг» публиковал более спокойные, лирические произведения. Масштабный роман 1880 года «Царь Мамона» успеха не снискал, зато стала популярна серия юмористических книг Бонна «Весёлое природоведение» и «Весёлая ботаника и минералогия», публиковавшихся типографией Брауна и Шнайдера с 1877 года под псевдонимом «фон Мирис». Как юморист Бонн также известен пародией на «Кольцо нибелунга», вышедшей в 1879 году, и сатирой «Педагогически улучшенный „Стёпка-растрёпка“ для больших детей от 30 до 60 лет». Известностью пользовалась также написанная терцинами поэма «Якопоне да Тоди» о знаменитом авторе Stabat Mater[1].
Зингшпили и сказочные пьесы Бонна, такие как «Заколдованная лягушка» и «Бедный Генрих», были положены на музыку Карлом Грейтом[de], Йозефом Райнбергером и Францем Фёргом; он также сочинил либретто опер «Семь воронов», «Ундина» и «Спящая красавица» для Карла фон Перфаля. Успехом пользовалась его драматическая обработка эпической поэмы Юлиуса Гроссе[de] «Гундель с Королевского озера»[1].
Избранные юмористические произведения Франца Бонна были включены в изданный в 1892 году сборник журнала Fliegende Blätter под названием «Von mir is’s» (рус. От меня, игра слов с псевдонимом «фон Мирис»), а сборник лирики «Für Herz und Haus» («Для сердца и дома») выдержал несколько прижизненных переизданий (3-е издание вышло в Регенсбурге в 1892 году)[1].
Напишите отзыв о статье "Бонн, Франц"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Hyacinth Holland. [www.deutsche-biographie.de/sfz5253.html Bonn, Franz] // Allgemeine Deutsche Biographie. — 1903. — Bd. 47. — S. 105-106.</span>
- ↑ Ferdinand Bonn. [archive.org/stream/FerdinandBonnGesammelteWerke1/FerdinandBonnGesammelteWerke1_djvu.txt Gesammelte Werke]. — Leipzig: Xenien-Verlag, 1911. — Bd. 1. — S. 3.
</ol>
Ссылки
- Мюнхберг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Бонн, Франц
Ростов усмехнулся.– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
