Бонплан, Эме

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эме Жак Александр Бонплан
фр. Aimé Jacques Alexandre Bonpland (Goujaud)
Дата рождения:

22 августа 1773(1773-08-22)

Место рождения:

деревня Сен-Морис возле Ла-Рошель Франция

Дата смерти:

4 марта 1858(1858-03-04) (84 года)

Место смерти:

Санта-Ана, Аргентина

Научная сфера:

Естествоиспытатель, географ, ботаник и путешественник

Известен как:

исследователь природы Южной Америки, соратник Александра Гумбольдта

Систематик живой природы
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Bonpl.».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Bonpl.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI
[www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=12355-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI


Страница на Викивидах

Эме́ Жак Алекса́ндр Бонпла́н (фр. Aimé Jacques Alexandre[1] Bonpland) — (22 августа 1773 — 4 мая 1858) — французский географ и ботаник, естествоиспытатель и путешественник первой половины XIX века[2].





Жизненный и научный путь

Бонплан был сыном главного хирурга госпиталя Ла-Рошель Симона-Жака Гужо-Бонплана (фр. Simon-Jacques Goujaud-Bonpland) и Маргерит-Олив, урождённой де ла Кост (фр. Marguerite-Olive de la Coste).

С 1791 года изучал медицину в Париже у Корвизара, испытал влияние ведущих ботаников того времени А. Л. Жюссьё и Дефонтена. Был призван на военную службу в качестве хирурга в порту Тулона (до 1795 года). Вернувшись в Париж, встретил Александра фон Гумбольдта, с которым завязалась дружба, основанная на увлечениях биологией и путешествиями[3].

В январе — мае 1799 года Бонплан и Гумбольдт совершили экспедицию по Испании от Барселоны через Мадрид до Ла-Коруньи. Во время аудиенции в Мадриде испанский монарх ответил любезностью на просьбу учёных провести исследования в испанских владениях в Америке. Более того, он предписал своим американским наместникам оказывать исследователям всяческое содействие.

Американская экспедиция 1799—1804 годов

В июне 1799 года Бонплан под началом Гумбольдта (и на его собственные средства) отправился из порта Ла-Корунья через Канарские острова, где они подымались с научными целями на Тенерифский пик.

16 июля 1799 года экспедиция сошла на берег Венесуэлы в порту Кумана.

Богатство и разнообразие природы тропических районов Нового Света поразило путешественников. Гумбольдт писал брату:

Бонплан уверяет, что сойдёт с ума, если эти чудеса не скоро исчерпаются. Но ещё прекраснее всех отдельных чудес общее впечатление этой природы — могучей, роскошной и в то же время легкой, веселой и мягкой…

Из Куманы путешественники отправились в Каракас, столицу Венесуэлы, затем на юг в сторону городка Апуре. В Апуре путешественники наняли пирогу с пятью индейцами. На шестой день плавания путешественники достигли реки Ориноко, несколько дней провели в миссии Атурес и отправились далее по Ориноко. Они поднялись по реке до места, где от неё отходит на юго-запад рукав Касикьяре, впадающий в Риу-Негру, приток Амазонки. Учёные выяснили, что бассейны великих рек Ориноко и Амазонки взаимосвязаны. Путешественники спустились по Ориноко до Ангостуры, главного города Гвианы.

В ноябре 1800 года Александр и Эме перебрались на остров Куба и провели несколько месяцев в Гаване, совершая вылазки в различные районы Кубы, изучая природу Антильских островов. Затем путешественники переправились в Бразилию, поднялись по реке Магдалене до Онды, откуда проехали в Боготу. Посвятив довольно много времени изучению плато Санта-Фе, путешественники отправились в Кито через проход Квиндиу в Кордильерах. На пути и в провинции Кито они исследовали вулканы Экваториальных Анд, в июне поднимались на потухший вулкан Чимборасо (6267 метров) и достигли высоты 5759 метров — мировой рекорд того времени. Далее последовал поход по Перуанским Андам. В октябре 1801 года учёные прибыли в Лиму, в январе 1802 года — в Кито. В Перу они провели около года, изучая богатую природу этой части Америки.

В декабре 1802 — марте 1803 годов исследователи перешли морем через Гуаякиль к порту Акапулько в Мексике и через три недели были в Мехико. Там они прожили до января 1804 года, совершая экскурсии по стране.

Возвращение

Наконец, 9 июля 1804 года Гумбольдт и Бонплан отплыли в Европу и 3 августа высадились в Бордо.

Во время этой грандиозной экспедиции, которая продолжалась почти 5 лет, до 1804 года, Бонплан собрал до 6000 растений и описал более 3500, большая часть которых представляла новые для науки роды и виды.

Огромный интерес представляют также данные по геологии, зоологии, метеорологии, картографии и другим наукам. За глубину и широту новых данных эта экспедиция позднее была названа «научным открытием Америки».

В 1807—1834 годах вышло 30-томное описание экспедиции «Voyage aux regions équinoxiales du Nouveau Continent, fait en 1799, 1800, 1801, 1802, 1803 et 1804» (фр.) («Путешествие в равноденственные области Нового Света в 1799—1804 гг.»; практически одновременно вышло немецкое издание).

За составление гербария из дубликатов растений, собранных им совместно с Гумбольдтом и пожертвованных Ботаническому саду Национального музея естественной истории в Париже, Бонплан получил от Наполеона ежегодную пенсию в 3000 франков, звание придворного ботаника императрицы Жозефины и пост директора (суперинтенданта) садов в Наварре (Нормандия) и Мальмезоне, описание которых издал под заглавием «Description des plantes rares cultivées à Malmaison et à Navarre / par Aimé Bonpland» (Paris: De l’Imprimerie de P. Didot, 1812—1817 (фр.)), в 11 частях, с 64 гравюрами на меди). Время от времени Бонплан совершал ботанические экскурсии по Европе.

Снова в Америке

Смерть в 1814 году главной покровительницы Бонплана заставила его вновь искать счастья в Южной Америке (1816).

По прибытии в Буэнос-Айрес Бонплан был назначен там профессором естественной истории (1818). Отсюда Бонплан предпринял в октябре того же года путешествие с научной целью вверх по течению Параны, успел, однако, достигнуть только Санта-Аны, провинция Корриентес на восточном берегу Параны, где устроил плантации чая и основал индейскую колонию, когда был в 1821 году внезапно арестован солдатами доктора Хосе Гаспара Родригеса де Франсия, тогдашнего диктатора Парагвая, и вместе с индейцами, жителями новой колонии, отвезён в столицу Парагвая Асунсьон. Причиной этого было желание Франсии воспрепятствовать разведению парагвайского чая мате в Аргентине.

Из Асунсьона Бонплан был вначале послан в качестве гарнизонного врача в один из фортов, затем ему было предоставлено право продолжать свои научные занятия, содержать ферму с диспансером и даже совершать небольшие ботанические походы вглубь страны.

С многочисленными просьбами об освобождении узника к Франсии обращались друзья Бонплана, в том числе Гумбольдт и Симон Боливар (последний писал, что «готов пешком дойти до Парагвая, лишь бы освободить лучшего из людей и знаменитейшего из путешественников»). Однако Бонплан был освобождён только в мае 1829 года и поселился в Бразилии в Сан-Боржа, провинция Риу-Гранди-ду-Сул, основав поместье (второе — в Санта-Ане), где с успехом выращивал цитрусовые. Отсюда писал он несколько раз Гумбольдту и Делессеру, что ожидает только возвращения своих коллекций из Парагвая, чтобы тотчас же вернуться в Европу. Но вместо того он сам поехал в Парагвай, где женился на индеанке Викториане.

В Европе Гумбольдт, Делессер и другие ботаники продолжали помнить о нём. В Ганновере в 1853 году Зееманом был начат изданием журнал под характерным названием «Bonplandia». В 1857 году Бонплан был избран членом Академии Леопольдина.

Последние годы Бонплан поддерживал себя лишь медицинской практикой и умер в бедности.

Парагвайские его коллекции, которые он ещё при жизни подарил парижскому музею, были после смерти Бонплана утеряны.

Основные труды

  • фр. Humboldt A. von. Voyage aux regions équinoxiales du Nouveau Continent, fait en 1799, 1800, 1801, 1802, 1803 et 1804 par Alexander Humboldt et Aimé Bonpland / red. A. de Humboldt. — Grand edition. – Paris : Schoell Dufor, Mare et Gide, 1807 et années suivantes.[4]
  • фр. Plantes équinoxiales recueillies au Mexique: dans l'île de Cuba, dans les provinces de Caracas, de Cumana et de Barcelone, aux Andes de la Nouvelle Grenade, de Quito et du Pérou, et sur les bords du rio-Negro de Orénoque et de la rivière des Amazones. Voyage de Humboldt et Bonpland. Paris: F. Schoell, 1808-09 (В 2-х т.)
  • фр. Bonpland A. Monographie des mélastomacées etc., 1808 (2 т., Париж; со 120 гравюрами на меди)
  • фр. Bonpland A. Nova genera et species plantarum: quas in peregrinatione orbis novi collegerunt, descripserunt, partim adumbraverunt Amat. Bonpland et Alex. de Humboldt. – Lutetiae Parisiorum: Sumtibus Librariae graeco-latino-germanicae, 1815–1825. (В 7 т.)

Названы в честь Бонплана

Напишите отзыв о статье "Бонплан, Эме"

Примечания

  1. Aimé-Jacques-Alexandre
  2. Бонплан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Бонплан, Эме // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  4. В 30 т., большую часть составляют сделанные преимущественно Бонпланом описания растений (16 томов). На рус. яз.: Гумбольдт А. Путешествие в равноденственные области Нового Света в 1799—1804 гг. — М.: Географгиз. — Т. 1: Остров Тенерифе и Восточная Венесуэла. — 1963.; Т. 2: Плавание по Ориноко. — 1964.; Т. 3: Страны Центральной и Южной Америки. Остров Куба. — 1969.

Литература

  • фр. Adolphe Brunel, Biographie d’Aimé Bonpland. 1871
  • фр. Angelis. Notice biographique sur Bonpland. (Монтевидео: 1852)
  • исп. Amadeo В. Apuntas biograficos leidos. (Каракас: 1869)
  • англ. [www.anbg.gov.au/biography/bonpland-aime-jacques.html Maiden, J.H. Records of the earlier French botanists as regards Australian plants. Journal and Proceedings of the Royal Society of New South Wales for 1910. 44:123-155]
  • фр. Hamy E.T. Aimé Bonpland, médecin et naturaliste, explorateur de l'Amérique du Sud; sa vie, son oeuvre, sa correspondance avec un choix de pièces relatives à sa biographie. – Paris: E. Guilmoto, 1906.
  • англ. Sarton G. Aimé Bonpland (1773–1858) // Taxon. v. 34:385-399. 1943.
  • нем. René Bouvier et Edouard Maynial: Der Botaniker von Malmaison. Aimé Bonpland, ein Freund Alexander von Humboldts. Lancelot Verlag, Neuwied/Rhein 1949.
  • англ. Rogers McVaugh. The American Collections of Humboldt and Bonpland, as described in the Systema Vegetabilium of Roemer and Schultes. Taxon. v. 4:78-86. 1955.
  • фр. Philippe Foucault: Le Pêcheur d’Orchidées. Aimé Bonpland. 1773-1858. Éditions Seghers, Paris 1990, ISBN 2-232-10291-2.
  • нем. Karl Mägdefrau: Geschichte der Botanik. Fischer, Frankfurt/M. 1992, ISBN 3-437-20489-0.
  • фр. Nicolas Hossard. Aimé Bonpland (1773-1858), médecin, naturaliste, explorateur en Amérique du Sud de, 2001, Harmattan (Paris) ISBN 2-7475-0836-6
  • нем. Heinz Schneppen: Aimé Bonpland. Humboldts vergessener Gefährte?. 2. Auflage. Alexander-von-Humboldt-Forschungsstelle der Berlin-Brandenburgischen Akademie der Wissenschaften, Berlin 2002 (Berliner Manuskripte zur Alexander-von-Humboldt-Forschung; Bd. 14).
  • нем. Daniel Kehlmann. Die Vermessung der Welt. Rowohlt, Reinbek 2005, ISBN 3-498-03528-2
  • нем. Ilse Jahn (Hrsg.): Geschichte der Biologie. Theorien, Methoden, Institutionen, Kurzbiographien. Directmedia Publishing, 2006, ISBN 3-89853-538-X (1 CD-ROM).

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бонплан, Эме

Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!