Бонч-Бруевич, Алексей Михайлович

Алексей Михайлович Бонч-Бруевич
Научная сфера:	физика, физическая оптика
Место работы:	ЛФТИ, ГОИ
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1984)
Награды и премии:

Алексе́й Миха́йлович Бонч-Бруе́вич (23 мая 1916, Тверь — 20 мая 2006, Санкт-Петербург) — советский и российский физик, крупный специалист в области квантовой электроники и физической оптики. Член-корреспондент РАН (1984), доктор физико-математических наук (1957), профессор (1963). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1976). Ветеран труда (1990).

Биография

Старший сын известного ученого радиотехника М. А. Бонч-Бруевича. В 1932 году начал работать лаборантом в Ленинградском физико-техническом институте, вскоре поступил в Ленинградский политехнический институт, который окончил в 1939 году и был зачислен в аспирантуру ЛФТИ.

В 1939—1946 гг. Бонч-Бруевич находился в рядах Вооруженных сил, служил в блокадном Ленинграде, готовил молодых офицеров. После демобилизации в 1947 году поступил на работу в Государственный оптический институт (ГОИ), где трудился на протяжении всей оставшейся жизни.

Более 25 лет возглавлял один из ведущих отделов ГОИ — физической оптики. Более десяти лет был членом секции физики Комитета по Ленинским и Государственным премиям при СМ СССР, членом бюро Совета Академии наук по когерентной и нелинейной оптике.

Редактор разделов «Оптика» в Большой Советской энциклопедии и Физическом энциклопедическом словаре. В течение многих лет входил в состав редакционных коллегий журналов «Квантовая электроника», «Журнал технической физики», «Письма в ЖТФ», «Оптического журнала».

А. М. Бонч-Бруевич скончался 20 мая 2006 года, не дожив 3-х дней до своего 90-летия. До последних дней он продолжал работать, сохранял творческую активность и жизненный оптимизм. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.

Научная деятельность

Первые научные работы Бонч-Бруевича посвящены радиоэлектронике. Он автор широко известных монографий: «Применение электронных ламп в экспериментальной физике» (4 издания) и «Радиоэлектроника в экспериментальной физике», по которым училось не одно поколение отечественных физиков. В дальнейшем специализировался в физической оптике, квантовой электронике. По инициативе С. И. Вавилова им была проведена экспериментальная проверка второго постулата специальной теории относительности, лёгшая в основу его докторской диссертации (1956). Одновременно он разрабатывал новые радиоэлектронные методы исследования люминесценции.

С начала 1960-х годов Бонч-Бруевич сосредоточил усилия на вопросах физики лазеров. Совместно с сотрудниками он создал первый лазер на неодимовом стекле, серийно освоенный отечественной промышленностью в 1964 году, т. е. раньше, чем начался промышленный выпуск таких лазеров за рубежом. В 1974 году в составе группы работников НИИ и промышленности был удостоен Государственной премии СССР за разработку основ создания лазеров на неодимовом стекле и освоение их серийного производства.

С 1962 года Бонч-Бруевич систематически изучал процессы воздействия лазерного излучения на поглощающие среды, разработал теорию этих процессов, что позволило заложить основы лазерной обработки материалов, в первую очередь металлов. Изучение действия мощного излучения на прозрачные и слабопоглощающие среды позволило (1972—1976) обнаружить новые эффекты, развить статистический подход к описанию оптического разрушения этих сред, основать новое направление, названное им впоследствии «силовой оптикой».

С 1975 года Бонч-Бруевич начал изучать оптические явления при атомных столкновениях, обнаружил явление фотоатомной эмиссии. Среди других работ ученого следует выделить исследования оптических и спектральных свойств атомов в сильных световых полях, работы по лазеротермохимии, генерации поверхностных электромагнитных волн, оптической томографии.

Научную работу Бонч-Бруевич сочетал с воспитанием молодых специалистов и подготовкой научных кадров высокой квалификации. Более 25 лет он осуществлял педагогическую деятельность в вузах Москвы и Ленинграда. Под его руководством выполнено большое число кандидатских и докторских диссертаций. Научной общественности Бонч-Бруевич хорошо известен как организатор многочисленных конференций, совещаний и симпозиумов по актуальным направлениям квантовой электроники и нелинейной оптики. В 1995 году он был удостоен звания почётного Соросовского профессора. Его имя (как основателя нового научного направления «силовая оптика») присвоено 23 мая 2001 года малой планете Солнечной системы № 12657, открытой 30 августа 1971 года Т. М. Смирновой в Крымской астрофизической обсерватории.

Награды

• 1945 — Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• 1971 — Орден Трудового Красного Знамени
• 1974 — Государственная премия СССР
• 1985 — Орден Отечественной войны 2 степени
• 1999 — Орден Дружбы.

Библиография

Автор или соавтор более 260 научных трудов, в том числе трёх монографий, и 17 изобретений:

Книги

• А. М. Бонч-Бруевич. Применение электронных ламп в экспериментальной физике. — 1951.
• А. М. Бонч-Бруевич. Радиоэлектроника в экспериментальной физике. — М., 1966.

Избранные статьи

• А. М. Бонч-Бруевич. Экспериментальная проверка независимости скорости света от скорости движений источника излучения относительно наблюдателя // ДАН СССР. — 1956. — Т. 109, № 3. — С. 481—484.
• А. М. Бонч-Бруевич. [ufn.ru/ru/articles/1956/1/d/ Развитие флуорометрического метода исследования длительности возбуждённого состояния молекул.] // УФН. — 1956. — Т. 58, № 1.
• А. М. Бонч-Бруевич. О прямом экспериментальном подтверждении второго постулата специальной теории относительности // Оптика и спектроскопия. — 1960. — Т. 9, вып. 1. — С. 134—135.
• А. М. Бонч-Бруевич, В. А. Ходовой. [ufn.ru/ru/articles/1965/1/a/ Многофотонные процессы.] // УФН. — 1965. — Т. 85, № 1.
• А. М. Бонч-Бруевич, В. А. Ходовой. [ufn.ru/ru/articles/1967/9/d/ Современные методы исследования эффекта Штарка в атомах.] // УФН. — 1967. — Т. 93, № 9.
• А. М. Бонч-Бруевич, Т. А. Вартанян, С. Г. Пржибельский, В. В. Хромов. [ufn.ru/ru/articles/1998/8/i/ Фотоотрыв поверхностных атомов металла.] // УФН. — 1998. — Т. 168, № 8.
• А. М. Бонч-Бруевич. [ufn.ru/ru/articles/2001/10/i/ Сергей Иванович Вавилов в моей жизни.] // УФН. — 2001. — Т. 171, № 10.

Литература

• Е. Б. Александров, Ж. И. Алферов, Н. Г. Басов, Ф. В. Бункин, Ю. Н. Денисюк, Я. А. Имас, М. М. Мирошников, Г. Т. Петровский, A. М. Прохоров, В. М. Тучкевич. [ufn.ru/ru/articles/1986/12/k/ Алексей Михайлович Бонч-Бруевич (к семидесятилетию со дня рождения).] // УФН. — 1986. — Т. 150, № 12.
• Е. Б. Александров, Ж. И. Алферов, Н. Г. Басов, Ф. В. Бункин, О. Н. Крохин, Б. А. Мамырин, М. М. Мирошников, В. В. Осико, П. П. Пашинин, Г. Т. Петровский, A. М. Прохоров, В. М. Тучкевич. [ufn.ru/ru/articles/1996/6/l/ Алексей Михайлович Бонч-Бруевич (к 80-летию со дня рождения).] // УФН. — 1996. — Т. 166, № 6.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-345.ln-ru Бонч-Бруевич, Алексей Михайлович] на официальном сайте РАН
• [soi.srv.pu.ru/r_1251/directions/about/ran/bonch.html А. М. Бонч-Бруевич на сайте ГОИ].
• Алексей Михайлович Бонч-Бруевич (к 90-летию со дня рождения) // Оптический журнал, —- 2006. — Т. 73. — № 6. — С. 71−72.
• [www.uos.sut.ru/newspaper/Svyazist13.pdf Связь поколений. Интервью с А. М. Бонч-Бруевичем] // газета "Связист", октябрь 2005. — № 7 (13). — С.2.

Отрывок, характеризующий Бонч-Бруевич, Алексей Михайлович

В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.