Бонч-Осмоловский, Анатолий Осипович

Анатолий Осипович Бонч-Осмоловский
Дата рождения:	10 июля 1857(1857-07-10)
Место рождения:	Витебск, Российская империя
Дата смерти:	23 сентября 1930(1930-09-23) (73 года)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Образование:	Петербургский университет
Вероисповедание:	православие
Партия:	Земля и воля, Чёрный передел, Партия социалистов-революционеров
Основные идеи:	народничество, демократический социализм
Род деятельности:	профессиональный революционер

Анатолий Осипович Бонч-Осмоловский (10.7.1857, Витебск — 23.09.1930, Москва) — революционер-народник, член организаций «Земля и воля» и «Чёрный передел», член ЦК партии социалистов-революционеров.

Биография

Родился в Витебске в дворянской семье действительного статского советника Иосифа Александровича Бонч-Осмоловского и Клементины Николаевны (её отец — полковник русской службы, немец Николай Пипенберг, мать — дочь итальянского купца де Мауре). В 1874 году окончил элитный Катковский лицей в Москве. Поступил в институт инженеров путей сообщения в Петербурге, в 1876 году перешёл на юридический, а затем на естественное отделение физико-математического факультета университета. Владелец имения Блонь с фольварками Пуховичской волости Игуменского уезда Минской губернии (1,245 десятин земли), полученному в наследство от отца «без права продажи». Революционную деятельность начал во время учёбы в Петербургском университете (с 1876 года), вёл пропаганду среди рабочих, студентов. В 1879 году арестован и сослан под надзор полиции в имение Блонь. По воспоминаниям Павла Аксельрода, в 1880 году входил в центральную руководящую группу «Чёрного передела»; в 1881 году внёс значительную сумму для организации в Минске типографии «Чёрного передела». Многократно арестовывался в последующие годы. В 1901 году за организацию кружка крестьян имения Блонь вместе с его участниками сослан в Сибирь, в Усть-Каменогорск. С 1905 член ЦК Партии социалистов-революционеров. В этом же году Азеф сообщил полиции, что Ковалик с Бонч-Осмоловским открыли тайную типографию в имении Блонь. В период Революции 1905—1907 издавал и распространял революционную литературу, сражался на баррикадах Пресни в Москве.

Один из организаторов и руководителей Рабочей партии политического освобождения России и Всероссийского крестьянского союза; в имении Блонь Игуменского уезда вместе с женой Варварой Ивановной Бонч-Осмоловской (Ваховской) и сыновьями создал Блонскую крестьянскую организацию. Весной 1908 году его арестовали, сразу после этого Варвару Ивановну, через 3 месяца старшего сына Ивана. Всего обвиняемых 8 человек: начато дело «О Блонском крестьянском союзе».

Принимал участие в Стародубском собрании 15 января 1908 года потомков наказного гетмана Павла Полуботка вместе с другими 14-ю Бонч-Осмоловскими. Гласный Московской городской думы в 1917 году. После Февральской революции — член Владимирского губернского совета, делегат Всебелорусского съезда в Минске. В 1918—1925 годы — участник кооперативного движения и директор одного из первых совхозов в Минской губернии, затем с 1926 года жил в Москве.

Член Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнпоселенцев. Автор воспоминаний.

Семья

• Первая жена, Варвара Ивановна урождённая Ваховская (1850—1929) — революционерка-народница, член организаций «Земля и воля» и «Чёрный передел».
  • Иван Анатольевич Бонч-Осмоловский (20.5.(2.6.)1881 г. † Москва 16.9.1969), юрист.
  • Ирина (Рена) Анатольевна Бонч-Осмоловская (1882—1941), хирург, её муж — Сергей Карлович (Александрович) Вржосек, адвокат, литератор.
  • Родион Анатольевич Бонч-Осмоловский (1884—1938), экономист.
  • Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский (1890—1943), археолог.
• Вторая жена, Елизавета Фёдоровна Бонч-Осмоловская (урождённая Новикова) (1889—1956), крестьянка, сестра милосердия в Первую мировую войну.
  • Вадим (Дима) Анатольевич Бонч-Осмоловский (1916—1941), физик, младший лейтенант, начальник разведки артиллерийского полка, погиб в бою под Наро-Фоминском.
  • Лев Анатольевич Осмоловский (1918—1981), авиационный инженер.
  • Ираида Анатольевна Осмоловская (1926—1964)

Литература

• А. О. Бонч-Осмоловский. Воспоминания. // Бонч-Осмоловские. Воспоминания. М.: ИД "Научная книга", 2015. С. 239-368.
• Белорусская ССР: Краткая энциклопедия в 5 т. / Ред. колл.: П. У. Бровка и др. — Мн.: Гл. ред. Белорус. Сов. Энциклопедии. — 50 000 экз.
• Якуб Колас «На ростанях», роман, трилогия.
• Е. Чириков. «Мятежники», повесть.
• Клейн Б. С. «Дело Бонч-Осмоловских», «Неман», № 11, 1970 г.
• Клейн Б. С. «В годину испытаний», Минск. Издательство «Мастацкая лiтаратура», 1986 г.
• Газета «Искра», № 16, 1902 г. Статья "Политическая агитация и «классовая точка зрения», стр 12.
• Газета «Искра», № 20, 1902 г. Статья «Хроника революционной борьбы», ссыльные Анат. Иосиф. и Иван Анат. Бонч-Осмоловские.
• СПб газета «Право» от 13 марта 1911 г.
• Журнал «Современник», статья Чирикова, 1911 год.
• «Пламя» № 7, 1925 г.
• Попов И. «А. О. Бонч-Осмоловский». «Каторга и ссылка». 1931, № 4.
• [www.spek.keytown.com/rasIIIProg/5_tvorch/ENCYCLOP/b/text/86.htm Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь.- Т.3. — Вып.1. — М.,1933]
• Савіцкая Л. «Група Бонч-Асмалоўскага». «Полымя». 1967, № 5.
• Морозова О. Г. «Одна судьба», Ленинград, 1976 г.
• [www.gistoryja.ru/XIX-nachalo-XXI-v/40-rabochee-dvizhenie-i-sozdanie-social-demokraticheskih-organizacij-v-belarusi.php Рабочее движение и создание социал-демократических организаций в Беларуси]
• Печатный орган Госплана БССР, журнал «Народное хозяйство»: А. И. Бонч-Осмоловский. «К вопросу о возрождении экономической жизни в Белоруссии». «Народное хозяйство Белоруссии», № 6, 1922 г.
• А. И. Бонч-Осмоловский. «Хутор, посёлок или землеустроительная деревня». «Народное хозяйство Белоруссии», № 7-8, 1922 г.
• А. И. Бонч-Осмоловский. «Трудовые земледельческие организации», «Народное хозяйство Белоруссии», № 7, 1923 г.
• Газета «Известия», 25 сентября 1930 г. Некролог А. И. Бонч-Осмоловского.
• Бусько В. «Забытые пророчества. Экономические взгляды А. Бонч-Осмоловского и современность», «Человек и экономика», № 11, 1995 г.
• [www.expressnews.by/2916.html «ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ… 90-летие Всебелорусского съезда 1917 года»]
• [sb.by/print/post/24342/ Карлюкевич А. «Советская Белоруссия. Чёрный передел в Блони»]
• [newsby.org/news/2008/07/10/text10023.htm Новости Беларуси]
• [slounik.org/122197.html Электронная энциклопедия]
• [www.radzima.org/ru/object/3067.html Усадебно-парковый комплекс Бонч-Осмоловских]
• [www.pukhovichi.minsk-region.by/ru/social_sphere/culture/musem ГУ «Пуховичский районный краеведческий музей»]

Отрывок, характеризующий Бонч-Осмоловский, Анатолий Осипович

В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»