Бонч-Осмоловский, Василий Васильевич

Василий Васильевич Бонч-Осмоловский
Дата рождения	19 февраля (2 марта) 1864(1864-03-02)
Дата смерти	1919(1919)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	военно-судебное ведомство
Годы службы	1881—1917 1918—1919
Звание	генерал-лейтенант
Награды и премии

Василий Васильевич Бонч-Осмоловский (19 февраля 1864 — 1919, Москва) — русский военный деятель, генерал-лейтенант.

Окончил 1-й Московский кадетский корпус. В службу вступил 31.08.1881. Окончил 3-е военное Александровское училище; в 1883 выпущен подпоручиком в 105-й Оренбургский пехотный полк. Поручик (1887). В 1893 окончил Александровскую военно-юридическую академию, штабс-капитан (1893). Окончил Петербургский археологический институт.

Кандидат на военно-судебные должности при Киевском военно-окружном суде (с 06.06.1894) и Петербургском военно-окружном суде (с 01.03.1895). Капитан (1895).

25.06.1898 — 01.05.1903 — заведующий судной частью Главного штаба, подполковник (1898), полковник (1902).

1.05.1903 — 20.09.1910 — начальник отдела Главного штаба, генерал-майор военно-судебного ведомства (1908).

20.09.1910 — 8.01.1914 — состоял одним из двух генералов, положенных по штату при Главном штабе.

8.01 — 22.04.1914 — начальник Распорядительной части Главного штаба.

С 22.04.1914 начальник административного отдела Главного штаба, генерал-лейтенант (6.12.1914).

В 1918 мобилизован в РККА, с 10.03.1918 начальник административно-хозяйственного управления Петроградского ВО.

В ночь со 2 на 3 мая 1919 арестован органами ЧК на своей квартире «до выяснения». Содержался в Доме заключения. 18 сентября 1919 отправлен в Москву и заключен в Ивановском концлагере (на территории ликвидированного Иоанно-Предтеченского женского монастыря), где вскоре погиб.

Награды

• орден Святой Анны 3-й ст. (1901)
• орден Святого Владимира 3-й ст. (1911)
• орден Святого Станислава 1-й ст. (1913)
• орден Святой Анны 1-й ст. (22.03.1915)

Семья

Жена: Анна Васильевна Бонч-Осмоловская

Дети:

• Надежда Васильевна Бонч-Осмоловская. В марте 1935 выслана из Ленинграда в Куйбышев на 5 лет, в начале 1936 — переведена в Астрахань. В марте получила разрешение на выезд в Ленинград для лечения онкологического заболевания. Муж: Бонч-Осмоловский Василий Павлович, действительный статский советник, член от Министерства финансов в комитете при Управлении внутренних водных путей и шоссейных дорог.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=3469 Бонч-Осмоловский, Василий Васильевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [pkk.memo.ru/page%202/KNIGA/Bo.html Книга памяти жертв советской власти]

Отрывок, характеризующий Бонч-Осмоловский, Василий Васильевич

– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.