Бонэм, Джеймс

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джеймс Бонэм
Период жизни

1807 — 1836

Принадлежность

США,
Республика Техас

Сражения/войны

Техасская революция

Дже́ймс Ба́тлер Бо́нэм (англ. James Butler Bonham, 20 февраля 1807 — 6 марта 1836) — американский солдат, участник Техасской революции. Его младший брат Милледж Люк Бонэм был бригадным генералом армии конфедератов в гражданскую войну в США.





Юность

Родился около Рэд Бэнк (ныне Салуда), Южная Каролина, в семье Джеймса и Софии[1] Бонэм, которые перебрались в Южную Каролину из Мэриленда вскоре после Американской революции. Бонэм приходился троюродным братом командующему Аламо Уильяму Тревису. Их семьи посещали одну и ту же церковь в Южной Каролине. Также он был двоюродным братом конгрессмена и автора закона Канзас-Небраска — Эндрю Батлера.

В 1824 году Бонэм поступает в колледж Южной Каролины. В 1827 году, будучи старостой своего курса, он возглавляет студенческие протесты против суровых правил посещаемости и скверного питания в пансионе колледжа. За это он был отчислен, вместе со всем классом, несмотря на то, что это был их последний год обучения. В 1830 году Бонэм занимается юридической практикой в Пендлтоне, однако был обвинён в нанесении оскорбления суду после вынесения приговора одному из его клиентов. После требования судей извиниться перед ними, Бонэм отказался и пригрозил оттаскать его за нос. В итоге он был приговорён к 90 дням заключения за неуважение к суду.

В дальнейшем работает помощником у губернатора Южной Каролины Джеймса Гамильтона в течение Таможенного кризиса 1832 года.[2] За свою непримиримую позицию против политики Эндрю Джексона ему было присвоено звание подполковника. В то же время он служил капитаном артиллерийской роты Чарлстона.

В октябре 1834 года Бонэм переезжает в Монтгомери, Алабама, где проживали его родственники. На следующий год он отправляется в Мобил, где помогает организовать кавалерийскую роту «Mobile Greys» для службы в Техасе, где разгоралась война. В ноябре 1835 года рота прибывает в Сан-Фелипе, и 3 декабря Бонэм был зачислен лейтенантом техасской кавалерии.

Техас и Аламо

1 декабря 1835 года он пишет Сэму Хьюстону письмо из Сан-Фелипе, в котором предлагает свои услуги, отказываясь при этом от денег, земли и довольствия на обратную дорогу. После получения лейтенантского звания Бонэм, к слову, не получает в своё командование какое-либо подразделение. Одновременно с этим, в Бразории о открывает юридическую фирму и размещает 2 января 1836 года об этом рекламное объявление в «Telegraph and Texas Registery».

Бонэм и Хьюстон довольно быстро проникаются взаимным восхищением. Спустя всего месяц после своего появления в Техасе Бонэм рекомендует Хьюстону назначить капитаном техасской кавалерии Уильяма Блоунта из Северной Каролины. 11 января 1836 года Хьюстон, в свою очередь, рекомендует вице-губернатору Джеймсу Робинсону присвоить Бонэму звание майора: «Его влияние в армии велико, более того, кто был бы генералом». Вероятно, что Бонэм сопровождал Джеймса Боуи в Сан-Антонио-де-Бехар, в форт Аламо, куда они прибыли 19 января 1836 года. 26 января он был среди семи членов комитета, составлявших послание от имени гарнизона крепости в поддержку губернатора Генри Смита. 1 февраля был одним из кандидатов на выборах делегата, представителя гарнизона Бехара в Техасской конституционной конвенции.

Приблизительно 16 февраля 1836 года Тревис отправляет его из крепости за помощью. 3 марта, прорвавшись сквозь мексиканские пикеты, он возвращается в осаждённый Аламо с письмом от командующего Техасскими рейнджерами Роберта Уильямсона с заверениями о том что помощь уже в пути и просьбами продержаться ещё немного. 6 марта 1836 года Бонэм погибает во время штурма миссии. Считается, что он погиб вместе со всем расчётом своей пушки внутри крепостной церкви.

Наследие

Город Бонэм в Техасе был назван в его честь. Характерно, что Бонэм является окружным центром округа Фэннин, названного в честь командира техасских войск, которого Бонэм уговаривал прийти на выручку Аламо.

«Flat Grove» — дом Бонэма в Салуде, единственный из сохранившихся на сегодняшний день домов защитников Аламо. Ныне функционирует как музей.

Школы в нескольких городах (в том числе, Абилине, Амарилло, Далласе, Мак-Аллене, Мидленде, Одессе, Сан-Антонио, Хьюстоне, Эль-Пасо и других) носят его имя.

Одно из транспортных суден типа «Либерти» времён Второй мировой войны также было названо в его честь.

Напишите отзыв о статье "Бонэм, Джеймс"

Примечания

  1. Девичья фамилия — Смит.
  2. Серьёзный политический кризис, вызванный отказом штата признать на своей территории действие закона о таможенных тарифах. Президент США Эндрю Джексон, столкнувшись с угрозой гражданской войны, был вынужден снизить тарифные нормы.

Ссылки

  • [saludacountyhistoricalsociety.org/content/console/du.html Сайт исторического общества округа Салуда] (недоступная ссылка с 09-09-2013 (3853 дня)) (включая фотографии дома Бонэма)  (англ.)
  • [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/fbo14 Биография на сайте «Handbook of Texas online»]  (англ.)
  • [wnbonham.home.att.net/JBB.html Биография на сайте «wnbonham.home.att.net»]  (англ.)
  • [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=8729679 Джеймс Бонэм на сайте «Find A Grave»]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бонэм, Джеймс


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».