Борвич, Михал Максимилиан

Ми́хал Максими́лиан Бо́рвич, собственно Макс Борухович (польск. Michał Maksymilian Borwicz, Maks Boruchowicz, 11 октября 1911, Краков – 31 августа 1987, Ницца; по другим сведениям – Париж) – польский поэт, прозаик, публицист, мемуарист, историк польского еврейства. Писал на польском, идиш и французском языках.

Биография

Закончил философский факультет Ягеллонского университета. Дебютировал в 1934 как литературный критик под именем Максимилиан Борухович. C началом войны попал в немецкий плен, бежал. Очутился во Львове. В 1942-1943 – узник Яновского концентрационного лагеря во Львове, откуда ему при помощи двух львовян снова удалось бежать. Воевал в партизанском отряде. В 1945-1947 работал в [pl.wikipedia.org/wiki/Centralna_%C5%BBydowska_Komisja_Historyczna Центральной еврейской исторической комиссии] в Кракове. Опубликовал серию документов о положении и судьбах польских евреев при нацистской оккупации, о восстании в Краковском гетто, о литературе, написанной в лагере; помимо позднейших публикаций на французском языке, они выходили на испанском, иврите и др. С 1947 жил во Франции, продолжал историческую и публикаторскую работу. В 1953 защитил в Сорбонне диссертацию по социологии под руководством Жоржа Гурвича. На подготовленную им книгу очерков и материалов Литература в лагере (1946, фр. пер. 1954, переизд. 1973) не раз ссылался Чеслав Милош. Собрал документальное досье по «делу Терца-Аржака» (опубл. в кн. прозы Н.Аржака Говорит Москва, Париж, 1966, на франц.яз.). В 1981 посетил Польшу.

В согласии с завещанием похоронен в Израиле.

Публикации

• Miłość i rasa (1938, повесть)
• Dokumenty zbrodni i męczeństwa (1945, подготовка к изданию, в соавторстве)
• ...Zaglady ghetta w Krakowie (1946, подготовка к изданию, в соавторстве; франц. изд. 1966, многократно переиздавалось)
• Uniwersytet zbirów (1946, воспоминания)
• Ze śmiercią na ty (1946, книга стихотворений)
• Literatura w obozie (1946, франц. пер. 1954, неоднократно переиздавался)
• Organizowanie wściekłości (1947, предисловие Зофьи Налковской)
• Pieśń ujdzie cało: antologia wierszy o Żydach pod okupacją niemiecką (1947, составление и предисловие)
• Pieśń ginących: z dziejów twórczości Żydów pod Hitlerowską okupacją (1947, составление)
• 1000 ans de vie juive en Pologne (1955, редактор)
• Vies interdites (1968)
• Auschwitz selon Varsovie ou chambres à gaz dejudaisées (1970)
• Spod szubienicy w teren (1980, воспоминания)
• Ludzie, książki, spory ...(1980)

Литература

• Gruss N. Rok pracy Centralnej Zydowskiej Komisji Historycznej. Łódź: Centralna Zydowska Komisja Historyczna, 1946
• Bartoszewski W., Lewin Z. Righteous Among Nations: How Poles Helped the Jews 1939–1945. London: Earlscourt Publications, 1969, p. 92–93
• Bartelski M. Polscy pisarze współczesni, 1939-1991: Leksykon. Warszawa: Wydawn. Nauk. PWN, 1995
• Мицнер П. "Не нужно рассчитывать на интеллект людей с оружием в руках". Судьба и исследовательский метод Михала Борвича// Право на имя. Биографика 20 века. СПб.: НИЦ "Мемориал", 2011, с.146-151

Ссылки

• [encyklopedia.pwn.pl/haslo.php?id=3879799 Энциклопедическая статья]  (польск.)
• [worldcat.org/identities/lccn-n88-628550 Библиография]

Отрывок, характеризующий Борвич, Михал Максимилиан

Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]