Борден, Олив

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Олив Борден
Olive Borden

Студийная фотография 1930 года
Дата рождения:

14 июля 1906(1906-07-14)

Место рождения:

Ричмонд, США

Дата смерти:

1 октября 1947(1947-10-01) (41 год)

Место смерти:

Лос-Анджелес, США

Гражданство:

США США

Профессия:

актриса

Карьера:

1924—1934

Олив Борден (англ. Olive Borden, 14 июля 1906 — 1 октября 1947) — американская актриса, популярная в эпоху немого кино.



Биография

Родилась в Ричмонде в штате Виргиния, а после смерти отца воспитывалась матерью, сначала в Норфолке, а затем в Балтиморе. В детстве она также посещала местные школы-интернаты.[1] Олив Борден приходилась дальней родственницей Лиззи Борден, известной благодаря знаменитому делу об убийстве её отца и мачехи, в котором её обвиняли.[2] Будучи подростком, она мечтала связать свою судьбу с шоу-бизнесом, и уговорила мать переехать в Голливуд. Там они открыли кондитерскую, чтобы иметь возможность прокормить себя. Помимо этого Борден работала телефонным оператором.

Свою актёрскую карьеру Борден начала в 1924 году с короткометражек Мака Саннетта, а затем стала сниматься на студии Хола Роуча. Год спустя она заключила контракт со студией «Fox», и в том же году была включена в список «WAMPAS Baby Stars», как одна из самых перспективных начинающих актрис года. В короткий срок Борден стала довольно популярной в Голливуде, благодаря главным ролям в одиннадцати картинах студии «Fox», среди которых «Фиговый листок» (1926), «Три негодяя» (1926) и «Вне деревни» (1926), и зарабатывая при этом до 1,500 долларов в неделю. В 1927 году студия «Fox» урезала актрисе зарплату, и она разорвала с ней контракт. Несмотря на это, она была по-прежнему востребована в качестве актрисы, и продолжила работу на студиях «Columbia Pictures» и «RKO». Начавшаяся эра звукового кино усугубила её положение, так как Борден не смогла преодолеть свой южный акцент. Актриса снялась ещё в десяти звуковых картинах, прежде чем в 1934 году завершила свою карьеру. Последним фильмом Борден стал пользующимся вниманием историков кино как интересный образец фильма о магии вуду (конкретно — малоизвестные за пределами США луизианские обычаи вуду), но чрезвычайно расистский по своему содержанию фильм ужасов «Хлоя».

После этого Борден переехала в Нью-Йорк, где некоторое время играла в театре и участвовала в водевилях. Растратив всё своё состояние, заработанное за годы популярной карьеры в Голливуде, Борден пришлось работать сперва почтальоном, а затем помощницей медсестры.[3] В 1942 году она вступила в Женский армейский корпус, где была отмечена почётной наградой за храбрость, перевернув грузовик с боеприпасами противника. Её служба в армии завершилась после её госпитализации с тяжелой травмой ноги. После окончания войны Борден попыталась возродить актёрскую карьеру, но алкоголизм и многочисленные проблемы со здоровьем помешали ей это сделать.[2]

Борден дважды была замужем. Её первый брак с биржевым маклером Теодором Спектором завершился разводом спустя год после свадьбы в 1932 году. После развода выяснилось, что Спектор до свадьбы с ней не развелся с его предыдущей женой, и их брак в итоге был аннулирован. В 1934 году она вышла замуж за железнодорожного техника Джона Меллера, с которым прожила до развода семь лет.[4] При это большую часть своей жизни актриса жила со своей матерью.

В 1945 году Борден получила работу уборщицы в пансионате для нуждающихся женщин в Лос-Анджелесе.[2] Там она провела последние два года своей жизни, и осенью 1947 года скончалась от пневмонии и болезни желудка в возрасте 41 года. Прощание состоялась спустя два дня в здании пансионата,[5] и похоронена актриса была на кладбище Форест-Лаун в Глендейле. Её мать позже была похоронена рядом с ней.

Вклад Олив Борден в американскую киноиндустрию отмечен звездой на Голливудской аллее славы. Она стала одной из первых восьми киноактёров, выбранных на получение звезды в 1958 году, при этом её имя было выбрано случайным образом из сотни кандидатов.[6]

Напишите отзыв о статье "Борден, Олив"

Примечания

  1. (Shipman Springer 1974, С. 273)
  2. 1 2 3 (Brettell 2005, С. 35)
  3. (Ankerich 2010, С. 74)
  4. (Ankerich 2010, С. 72–73)
  5. [news.google.com/newspapers?id=50RQAAAAIBAJ&sjid=PQ0EAAAAIBAJ&pg=3724,3734256&dq=olive+borden&hl=en Simple Funeral for Olive Borden], The Milwaukee Sentinel (October 5, 1947), стр. 15. Проверено 20 декабря 2012.
  6. [projects.latimes.com/hollywood/star-walk/olive-borden/ Hollywood Star Walk: Olive Borden]. latimes.com. Проверено 20 декабря 2012.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Борден, Олив

– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.