Бордунов, Алексей Николаевич

Алексей Николаевич Бордунов
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	хутор Плавненский, Крымский район, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР
Дата смерти	14 апреля 1945(1945-04-14)
Место смерти	Восточная Пруссия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	армия
Годы службы	1943 – 1945
Звание	рядовой
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексей Николаевич Бордунов (1925, хутор Плавненский Крымского района Северо-Кавказского края — 14 апреля 1945, Восточная Пруссия) — стрелок 1344-го стрелкового полка (319-я стрелковая дивизия, 43-я армия, 3-й Белорусский фронт), красноармеец, Герой Советского Союза.

Биография

Родился в семье крестьянина, русский. Получил начальное образование, затем с матерью переехал на Украину, в село Широкое Скадовского района Запорожской области, работал в колхозе.

С сентября 1941 по ноябрь 1943 года находился на оккупированной территории.

В ноябре 1943 года, после освобождения района от оккупации, был призван в Красную Армию и направлен на фронт пулемётчиком 71-го гвардейского стрелкового полка 24-й гвардейской стрелковой дивизии 4-го Украинского фронта. Первый бой принял в районе Кинбурнской косы. Участвовал в боях под Херсоном, в освобождении Севастополя.

С июля 1944 года в составе 1-го Прибалтийского фронта участвовал в боях под Шяуляем, в наступлении на кельме-тильзитском направлении в ходе Мемельской операции. В одном из боёв был ранен, после излечения в госпитале направлен в 1344-й стрелковый полк 319-й стрелковой дивизии. В составе 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта участвовал в боях по блокированию курляндской группировки противника, овладению Тильзитом, во взятии Кёнигсберга (с января 1945 года — в составе 3-го Белорусского фронта).

7 апреля 1945 года первым ворвался в Иудиттен (западное предместье Кёнигсберга) и подавил огневую точку противника, в одном из домов в рукопашном бою уничтожил 12 фашистов. В ходе боя заменил раненного командира отделения.

9 апреля 1945 при штурме форта № 6 «Королева Луиза», прикрывавшего центр Кёнигсберга, заменил выбывшего из строя командира роты. Под огнём противника первым ворвался в форт и, уничтожив четыре огневые точки, обеспечил взятие форта; в плен сдались 250 гитлеровских солдат и офицеров.

14 апреля 1945 года погиб в бою в Восточной Пруссии.

Похоронен в посёлке Петрово, Гурьевский район (Калининградская область).

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (19.4.1945)
• Орден Ленина
• Орден Славы 3 степени.

Память

Имя А. Н. Бордунова носят улица на хуторе Плавненский и рыболовный траулер.

На месте подвига установлен обелиск.

В его честь названа улица в селе Широкое, Скадовского района, Херсонской области.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12131 Бордунов, Алексей Николаевич]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 16 сентября 2011)

Отрывок, характеризующий Бордунов, Алексей Николаевич

– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.