Тутан де Борегар, Пьер Гюстав

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Борегар, Пьер Густав Тутан»)
Перейти к: навигация, поиск
Пьер Гюстав Тутан Борегар
Дата рождения

28 мая 1818(1818-05-28)

Место рождения

ок.Нового Орлеана, Луизиана

Дата смерти

20 февраля 1893(1893-02-20) (74 года)

Место смерти

Новый Орлеан, Луизиана,

Принадлежность

США США, КША КША

Род войск

армия США

Годы службы

1838—1861 (США)
1861–1865 (КША)

Звание

бригадный генерал (КША)

Сражения/войны

Мексиканская война
Гражданская война в США

Пьер Гюстав Тутан де Борегар (англ. Pierre Gustave Toutant Beauregard) (28 мая 1818 — 20 февраля 1893) — майор армии США и генерал армии Конфедерации во время Гражданской войны. Помимо этого известен как писатель, политик и изобретатель.





Довоенная жизнь

Борегар родился в приходе Сент-Бернард около Нового Орлеана в белой креольской семье. Образование получал сначала в школах Нового Орлеана, а затем во французской школе в Нью-Йорке. В 1838 году он с отличием закончил Военную академию в Вест-Пойнте[1], блестяще проявив себя как артиллерист и военный инженер. Среди своих армейских друзей получил прозвище «Маленький Креол». Его определили вторым лейтенантом в 1-й артиллерийский полк. Он год прослужил во Флориде и 16 июня 1839 года получил звание первого лейтенанта. С 1839 по 1845 год занимался инженерными работами при нескольких фортах.

Во время Американо-мексиканской войны Борегар служил в сапёрных войсках под командованием генерала Уинфилда Скотта. Участвовал в осаде Веракруса и сражении при Контерас. За Контерас он получил временное звание капитана. Участвовал в штурме Чапультепека и был ранен в бою у ворот Белен, за что получил временное звание майора[2].

3 марта 1853 года получил постоянное звание капитана за выслугу лет.

Борегар был дважды женат. Его вторая жена была свояченицей Джона Слиделла, сенатора от Луизианы и будущего дипломата КША. Некоторое время Борегар занимался политикой и в 1858 году даже участвовал в выборах мэра Нового Орлеана, которые проиграл с небольшим отрывом. С 1858 по 1861 годы был главным инженером на строительстве канализационной системы Нового Орлеана. Впоследствии вернулся в Вест-Пойнт, где до января 1861 года был суперинтендантом Военной академии.

Гражданская война

Как только Луизиана примкнула к Конфедерации, Борегар, склонный к драматическим жестам, покинул армию США и поступил в милицию штата простым солдатом. В рядах милиции он не задержался (у Юга было немного офицеров с боевым опытом), 1 марта его произвели в бригадные генералы. 21 июля был повышен до так называемого «полного» генерала. Дата присвоения звания сделала его пятым по старшинству генералом во всей Армии Конфедерации. Он рекомендовал расположить большие силы для защиты Нового Орлеана, но Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис отверг этот план. С этого момента между Борегаром и Дэвисом начались разногласия, которые с годами только усиливались.

Первым назначением Борегара было командование войсками в Чарлстоне. 12 апреля 1861 года Борегар отдал приказ о начале обстрела форта Самтер, который был занят Федеральными войсками и находился в бухте Чарлстона. С этого события формально началась Гражданская война в США, но при захвате форта Самтер не погиб ни один человек. Летом того же года вместе с генералом Джозефом Джонстоном они командовали войсками южан в Первом сражении при Булл-Ране, в котором они нанесли поражение армии Союзного генерала Ирвина Макдауэлла (бывшего одноклассника Борегара по Вест-Пойнту). После Булл-Рана Борегар поддержал идею создания боевого флага, так как официальный флаг Конфедеративных штатов Америки в дыму сражения часто путали с флагом США. Вместе с Джозефом Джонстоном и Уильямом Майлзом они разработали внешний вид боевого флага Конфедерации, который впоследствии стал одним из самых популярных символов южан.

Борегар был переведен в Теннесси и командовал силами Конфедерации в сражении при Шайло после гибели генерала Альберта Джонстона. Несмотря на успех в первый день сражения, Борегар преждевременно отозвал атаку, посчитав, что Союзные войска разбиты. На второй день он уже был вынужден отступать, после того как его противник, генерал Улисс Грант, получил подкрепления и контратаковал. Отступив к крупному железнодорожному узлу Коринф (Миссисипи), конфедераты более месяца удерживали его, несмотря на двукратное превосходство противника, но 30 мая 1862 года вынуждены были оставить город.

Плохое здоровье и усиливающиеся разногласия с Дэвисом привели к отстранению Борегара от командования армией. После небольшого отпуска ему поручили оборону побережья Южной Каролины и Джорджии от атак союзной армии. Особенного успеха он добился при обороне Чарлстона, отразив множество атак северян с 1862 по 1864 годы. В 1864 вместе с Робертом Ли участвовал в обороне Ричмонда. Ярко проявил себя при обороне Питерсберга, когда его 2200 солдат сдерживали наступление 10-тысячного корпуса северян до подхода основных сил генерала Ли.

В самом конце войны Борегар обратился к Ли и Дэвису с предложением возглавить крупное вторжение на Север, чтобы разбить армию генерала Гранта и выиграть войну. Но вместо этого его назначили командующим армией Конфедерации на Западе. Там он, будучи сильно ограниченным в ресурсах и живой силе, не смог остановить превосходящие силы генерала Шермана и в апреле 1865 года вместе с Джонстоном капитулировал.

Воинские звания

Послевоенная жизнь

После войны Борегар написал несколько произведений на военную тематику, посвященных событиям Гражданской войны. Он и бывший Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис опубликовали в послевоенные годы ряд статей, в которых обвиняли друг друга в неудачах южан.

Борегару предлагали возглавить вооружённые силы Румынии (в 1866 году) и Египта (в 1869 году), но он отклонил оба предложения. Вместо этого он занялся развитием железных дорог, как в качестве директора компании, так и в качестве инженера-консультанта. Возглавляя железнодорожные компании в период с 1865 по 1876 гг, он сделал в этой области несколько изобретений.

Он также служил в правительстве штата Луизиана, сначала в качестве генерала ополчения штата, а затем, с меньшим успехом, управляющим государственной лотереи штата.

Умер в Новом Орлеане и похоронен на историческом кладбище в могиле Армии Теннесси, командующим которой он когда-то был.

Напишите отзыв о статье "Тутан де Борегар, Пьер Гюстав"

Примечания

  1. Борегар, Петр-Густав // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/Cullums_Register/942*.html Cullum's Register]

Литература

Ссылки

  • [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/Cullums_Register/942*.html Register of Officers and Graduates of the United States Military Academy Class of 1838]
  • [america-xix.org.ru/personalia/beauregard.html Северная Америка. Век девятнадцатый. Персоналии.]
  • [www.civilwarhome.com/beaubio.htm Биография]  (англ.)
  • [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=4417 Могила Борегара на сайте Find-A-Grave]
  • [web.genealogies.free.fr/Les_militaires/La_guerre_de_Secession/Sud/Generaux_et_amiraux/General/B.htm генерал Борегар]

Отрывок, характеризующий Тутан де Борегар, Пьер Гюстав

Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…