Борель, Эжен
| Эжен Борель фр. Eugène Borel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 декабря 1872 — 31 декабря 1875 | |||
| Предшественник: | Жан-Жак Шале-Венель | ||
| Преемник: | Бернхард Хаммер | ||
| Рождение: | 17 июня 1835 Невшатель, Швейцария | ||
| Смерть: | 14 июня 1892 (56 лет) Берн, Швейцария | ||
| Супруга: | Мари Гийом | ||
| Партия: | Радикально-демократическая партия | ||
Эжен Борель (фр. Eugène Borel; 17 июня 1835, Невшатель, Швейцария — 14 июня 1892, Берн, Швейцария) — швейцарский политик.
Биография
Эжен Борель получил образование в гуманистической школе в Невшателе, затем изучал право в университетах Мюнхена и Гейдельберга. После стажировки он, в возрасте 21 года, стал прокурором в Невшателе.
С 1857 года, Борель избирался в Генеральный совет (законодательный орган) города Невшатель, затем, с 1864 года, в Городской совет (правительство). В 1862 году он был избран в Большой совет (парламент) кантона Невшатель, а в 1865 году в Государственный совет (кантональное правительство), где руководил сначала военным департаментом (1865—1870), затем департаментом юстиции (1870—1872). В 1867—1868 и 1870—1871 годах возглавлял правительство кантона.
В 1865 году он был избран в Совет кантонов, где председательствовал 1869 году. Во время своего пребывания в должности, он боролся за полный пересмотр швейцарской конституции, однако его редакция была подвергнута сильной критике и не была принята на референдуме в 1872 году.
7 декабря 1872 года Борель был избран членом Федерального совета и принял от своего предшественника департамент почт и телеграфа. В 1875 году занимал пост вице-президента Швейцарии.
Борель вёл интенсивную работу по созданию Всеобщего почтового союза, который был наконец основан 9 октября 1874 года, на конференции 22 государств в Берне (в 1878 году переименован во Всемирный почтовый союз). Борель стал первым директором новой организации. 3 июня 1875 он объявил о своем уходе из правительства. Две недели спустя, Федеральное собрание приняло его отставку, но единогласно попросило его остаться до конца года в должности.
Напишите отзыв о статье "Борель, Эжен"
Ссылки
|
Портал «Филателия» |
|---|
- [www.admin.ch/br/dokumentation/mitglieder/details/index.html?lang=en&id=20&type=bundespraesidenten Профиль на сайте Федерального совета Швейцарии] (англ.) (Проверено 5 марта 2010)
- Биография в «Историческом словаре Швейцарии» на [www.hls-dhs-dss.ch/textes/f/F4431.php французском], [www.hls-dhs-dss.ch/textes/d/D4431.php немецком] и [www.hls-dhs-dss.ch/textes/i/I4431.php итальянском] языках (Проверено 5 марта 2010)
Отрывок, характеризующий Борель, Эжен
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
