Борисенко, Григорий Яковлевич

	Григорий Яковлевич Борисенко
Дата рождения	21 сентября 1901
Место рождения	д. Сереуль, ныне Назаровский район, Красноярский край
Дата смерти	29 июля 1972 (70 лет)
Место смерти	Рига
Принадлежность	СССР
Род войск	Танковые войска
Годы службы	1922—1953
Звание
Командовал	43-я танковая бригада ; 12-я гвардейская механизированная бригада
Сражения/войны	Конфликт на Китайско-Восточной железной дороге ; Бои на Халхин-Голе ; Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Борисенко.

Григорий Яковлевич Борисенко (21 сентября 1901 года, д. Сереуль ныне Назаровского района Красноярского края — 29 июля 1972 года, Рига) — советский военный деятель, Полковник. Герой Советского Союза.

Начальная биография

Григорий Яковлевич Борисенко родился 21 сентября 1901 года в деревне Сереуль ныне Назаровского района Красноярского края в крестьянской семье.

Закончил двухклассное железнодорожное училище и курсы связистов, после чего работал телеграфистом на железнодорожных станциях Клюквенная, Томск, Нижнеудинск, Камала.

Военная служба

Довоенное время

В 1922 году Борисенко был призван в ряды РККА. Служил красноармейцем в 26-й стрелковой дивизии в Красноярске.

В 1926 году вступил в ряды ВКП(б).

В 1927 году Борисенко закончил Владивостокскую пехотную школу, после чего командовал взводом и ротой. Участвовал в конфликте на КВЖД в 1929 году. В том же году закончил Курсы усовершенствования офицерского состава, а в 1939 году — курсы усовершенствования командного состава бронетанковых войск при 2-й отдельной Краснознамённой армии, после чего был назначен на должность командира батальона.

С 18 июля по 16 сентября командуя 207-м разведывательным батальоном 6-й лёгкой танковой бригады (1-я армейская группа), капитан Борисенко отличился в ходе боёв на реке Халхин-Гол.

22 августа 1939 года в ходе проведения разведки боем танк Борисенко уничтожил батарею противника, а 23 августа в разведке его танк был подожжён. Под огнём противника Борисенко на другом танке доставил ценные сведения командованию.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1939 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского и интернационального долга капитану Григорию Яковлевичу Борисенко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 161).

Великая Отечественная война

В начале 1941 года был назначен на должность командира 142-го танкового полка (61-я танковая дивизия, Забайкальский военный округ). С 1 июня 1942 по 23 апреля 1943 года командовал 43-й танковой бригадой.

20 января 1943 года Григорию Яковлевичу Борисенко было присвоено звание «Полковник».

В 1943 году закончил Курсы усовершенствования командного состава при Военной академии бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

С июня 1943 года принимал участие в боях на фронтах Великой Отечественной войны. Тогда же был назначен на должность командира 12-й гвардейской механизированной бригады

9 мая 1945 года бригада под командованием полковника Борисенко в составе 5-го гвардейского механизированного корпуса (4-я гвардейская танковая армия) принимала участие в Пражской операции.

Послевоенная карьера

После окончания войны Борисенко служил на должности заместителя командира механизированной дивизии.

В 1953 году полковник Григорий Яковлевич Борисенко вышел в запас, после чего жил в Риге, где и умер 29 июля 1972 года. Похоронен на кладбище Райниса.

Награды

Награды Монгольской Народной Республики

Память

В городе Назарово (Красноярский край) улица Майская была переименована в честь Борисенко.

Напишите отзыв о статье "Борисенко, Григорий Яковлевич"

Ссылки

[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1535 Борисенко, Григорий Яковлевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Борисенко, Григорий Яковлевич

Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.