Борисов, Владимир Александрович

Владимир Александрович Борисов
Дата рождения	1 (14) октября 1903(1903-10-14)
Место рождения	д. Токовая, Ярославская губерния, ныне Борисоглебский район, Ярославская область
Дата смерти	19 марта 1993(1993-03-19) (89 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1925—1961
Звание	25.10.1943
Награды и премии

Владимир Александрович Борисов (1903—1993) — Герой Советского Союза, командир 44-й Краснознамённой Барановичской гвардейской стрелковой дивизии 65-й армии 1-го Белорусского фронта, гвардии генерал-майор.

До войны

Родился 14 октября 1903 года в деревне Токовая Ярославской губернии, ныне Борисоглебского района Ярославской области в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу. В 13 лет был отправлен в Петроград, в учение в гастрономический магазин Ветчинкина. В 1918 году вернулся в родное село.

В 1925 году начал службу в рядах РККА. В 16-м стрелковом полку 6-й Орловской стрелковой дивизии закончил полковую школу младших командиров, потом военное училище им. ВЦИК. В 1939 году — военную академию им. М. В. Фрунзе.

Великая Отечественная война

В 1941 году получил назначение в 5-ю воздушно-десантную бригаду 3-го десантно-воздушного корпуса на должность начальника бригады. С июля 1941 года сражался на фронтах Великой Отечественной войны. Первая боевая операция в которой Владимир Александрович, как начальник штаба бригады, принял участие была оборона Киева в июле-августе 1941 года. В сентябре 1942 года в составе 62-й армии оборонял Сталинград.

С 25 марта по 29 ноября 1943 года и с 19 января по 10 июня 1944 года В. А. Борисов командовал, сформированной в конце 1942 года на Урале из войск НКВД, 175-й дважды орденоносной Ковельской стрелковой дивизией. Дивизия под его командованием отличилась в боях на Курской дуге. За умелое руководство дивизией и боевые успехи командир дивизии был награждён орденом Кутузова II степени. 25 сентября 1943 года полковнику Борисову В. А. было присвоено воинское звание «генерал-майор». В июне 1944 года принял командование 44-й гвардейской Барановичской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизии.

Командуя 44-й гвардейской стрелковой дивизией, гвардии генерал-майор Борисов В. А. чётко управлял частями и обеспечил 5 сентября 1944 года успешную переправу войск через реку Нарев в 10 километрах севернее польского города Сероцк. В боях на плацдарме через реку Нарев противник потерял 407 танков и свыше 27 тысяч убитыми. Генерал Борисов, рискуя жизнью, мужественно, умело руководил боевыми действиями частей. 44-й гвардейская стрелковая дивизия удержала свои позиции на плацдарме, сохранила мосты через Нарев, что существенно помогло другим соединениям, сражавшимся за удержание Сероцкого плацдарма. Сохранение плацдарма имело важное значение для последующего наступления войск фронта. Именно отсюда был нанесен удар по врагу, в результате чего удалось отрезать Восточную Пруссию от рейха, что предопределило разгром всей северо-западной нацистской группировки.

За умелое руководство стрелковой дивизией, мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-нацистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года гвардии генерал-майору Борисову Владимиру Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5490).

Послевоенная служба

24 июня 1945 года гвардии генерал-майор Борисов участвовал в историческом Параде Победы на Красной площади в Москве.

В 1949 году генерал-майор Борисов окончил Военную академию Генерального штаба. Был старшим преподавателем в Военной академии Генерального штаба. Последние годы Владимир Александрович служил в одном из управлений Генерального штаба Советской Армии. С 1961 года — в запасе, а затем в отставке.

После выхода на пенсию проживал в Москве во 2-м Новоподмосковном переулке. Вёл активную общественную работу, являлся заместителем секретаря парторганизации районного комитета ДОСААФ Фрунзенского района.

Скончался 19 марта 1993 года. Похоронен на Кунцевском кладбище города Москвы.

Его имя носила пионерская дружина школы села Яковцево Борисоглебского района Ярославской области.

Семья

• Жена — Борисова Александра Никифоровна (1908—1999).
• Дочери — Иванян Инна Владимировна (1931—2008), Дгебуадзе Лора Владимировна(1938).
• Зять — Иванян, Эдуард Александрович (1931—2012).

Литература

• Герои огненных лет. Книга 3. М.: Московский рабочий, 1978
• Герои огненных лет. Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд., 1985
• Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Том 1. М.: Воениз., 1987

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3098 Борисов, Владимир Александрович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Борисов, Владимир Александрович

«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».