Беккер, Борис

Борис Беккер
Место проживания	Швиц, Швейцария
Место рождения	Лаймен, ФРГ
Рост	190 см
Вес	85 кг
Начало карьеры	1984
Рабочая рука	правша
Призовые, долл.	25 080 956
Одиночный разряд
Матчей в/п	713—214
Титулов	49
Наивысшая позиция	1 (28 января 1991)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1991, 1996)
Франция	полуфинал (1987, 1989, 1991)
Уимблдон	победа (1985, 1986, 1989)
США	победа (1989)
Парный разряд
Матчей в/п	254—136
Титулов	15
Наивысшая позиция	6 (22 сентября 1986)
Международные медали Олимпийские игры Золото Барселона 1992 парный разряд
Завершил выступления

Бори́с Франц Бе́ккер (нем. Boris Franz Becker; 22 ноября 1967; Лаймен, ФРГ) — немецкий теннисист, бывшая первая ракетка мира. Шестикратный победитель турниров Большого шлема. Чемпион Олимпийских игр. В 2003 году избран в Международный зал теннисной славы.

В 1985 году стал самым юным победителем Уимблдона (17 лет). С этого момента и до конца карьеры Беккер всегда находился под пристальным вниманием прессы и болельщиков. Этому способствовали его взрывной характер, любовные похождения и харизма. В отличие от соотечественницы Штеффи Граф, Борис Беккер всегда был светским человеком и приветствовал ажиотаж вокруг себя.

Самым удачным для Беккера оказался 1989 год, когда он выиграл Уимблдон, Открытый чемпионат США и ещё несколько менее важных турниров. Однако в тот год Борис не стал первой ракеткой мира, хотя был провозглашен чемпионом мира. Несовершенная система подсчета рейтинговых очков вынудила Беккера и ряд известных спортсменов бойкотировать главное агентство ATP.

Достижения

• Олимпийский чемпион 1992 года в парном разряде (с Михаэлем Штихом),
• двукратный обладатель Кубка Дэвиса (1988, 1989),
• победитель Открытого чемпионата США (1989),
• победитель Открытого чемпионата Австралии (1991, 1996),
• победитель Уимблдонского турнира (1985, 1986, 1989) в одиночном разряде; установил рекорд Открытой Эры по числу финалов в одиночном разряде на Уимблдонском турнире — их было семь, в период 1985—1995 годов, впоследствии это достижение было повторено Питом Сампрасом и Роджером Федерером,
• четырёхкратный лауреат премии «Спортсмен года в Германии» (1985, 1986, 1989, 1990).

Профессиональная карьера теннисиста

Первая половина (1983—1991) — наиболее продуктивные годы

Борис Беккер дебютировал во взрослом теннисе на исходе сезона-1983, проиграв поединок первого раунда скромных по мировым меркам состязаний в Кёльне. Однако уже на следующий год, обретя профессиональный статус, он добился и своего первого чемпионского титула — на родине, в Мюнхене («BMW Open») — Борис первенствовал в парных состязаниях (партнёром был поляк Войцех Фибак).

В июне 1985 года Беккер выиграл один из старейших теннисных турниров современности: в «Куинс Клаб» (англ. Queen’s Club) — это соревнование традиционно проходит в преддверии Уимблдонского турнира. Когда же юному Беккеру удалось стать триумфатором и на кортах «Всеанглийского Клуба» (7 июля 1985-го), то выяснилось, что Борис является самым молодым за всю историю тенниса победителем турнира «Большого Шлема» в мужском одиночном разряде. На тот момент ему было 17 лет и 7 месяцев.

Однако чуть позже Майкл Чанг выиграл «Ролан Гаррос-1989» в возрасте 17 лет и 3 месяца. Став победителем Уимблдона, Борис Беккер, в одночасье, превратился в «звезду» мирового уровня и, параллельно, в героя светских хроник.

Уже в следующем сезоне он успешно защитил титул Уимблдонского чемпиона, переиграв в финальном поединке лидера мирового тенниса — Ивана Лендла. И в том же году, постепенно обретая опыт и начиная ставить перед собой всё более сложные задачи, Беккер добрался до второго места в рейтинге АТП, став самым юным теннисистом из всех, когда-либо оказывавшихся на второй строчке одиночного рейтинга. По длительности пребывания на ней немец установил рекорд, который сумел превзойти Рафаэль Надаль.

Выступая за сборную страны в Кубке Дэвиса, Борис долгое время оставался единоличным лидером команды. И одним из моментов ярчайшего проявления его лидерских качеств стал поединок плей-офф Мировой группы 1987 года. Тогда, потерпев неудачу в стартовом раунде, своё право на место среди сильнейших, западногерманской сборной пришлось отстаивать в гостях у самой титулованной команды розыгрыша. А изюминкой командного противостояния США-ФРГ оказалась встреча «первых номеров»: Джон Макинрой — Борис Беккер. Тот матч, завершившийся победой немецкого теннисиста (4-6, 15-13, 8-10, 6-2, 6-2), стал одним из наиболее длительных в истории тенниса: он продолжался 6 часов и 22 минуты, повторив кубковый рекорд 1982 года.

Тогда же, в 1987-м, началась и его беспроигрышная серия в одиночных матчах Кубка Дэвиса: за неполных три сезона (с августа-87 по декабрь-89), Борис провёл в составе национальной сборной подряд девять командных поединков, в которых выиграл все 15 встреч одиночного разряда. До знаменитой рекордной серии Бьорна Борга из 33-х кряду выигранных одиночных матчей за сборную, немецкому теннисисту было далеко, однако два чемпионских титула в престижном турнире своей команде Беккер принёс. Вдобавок, установив национальное достижение, непревзойдённое и до сих пор.

Регулярно сталкиваясь с лучшими игроками Швеции тех лет — Стефаном Эдбергом и Матсом Виландером — в решающих матчах крупнейших профессиональных турниров, Борис Беккер, затем, уже в качестве лидера сборной, обыгрывал скандинавских оппонентов в финалах Кубка Дэвиса 1988 и 1989 годов. И даже в проигранном немцами финале-1985 первый номер сборной ФРГ сумел переиграть обоих: и Виландера, и Эдберга — в одиночных матчах.

Противостояние «Беккер-Эдберг» было противоборством характеров, протекавшее на фоне борьбы за лидерство в мировом рейтинге. Немец со шведом 35 раз встречались в рамках официальных соревнований, и 25 матчей завершились победой Бориса Беккера. Наибольшим накалом отличались их поединки в решающих стадиях важнейших турниров, например, в целой серии встреч в финалах Уимблдонского турнира, с 1988 по 1990 год. Две из них остались за шведом: в 1988 (4:6, 7:6, 6:4, 6:2) и 1990 (6:2, 6:2, 3:6, 3:6, 6:4), в финале 1989 года победу праздновал Борис Беккер (6:0, 7:6, 6:4).

В этой погоне за лидерством, переломным для Беккера стал сезон 1989 года. Если прежде немецкий теннисист держался в первой десятке рейтинга АТП за счёт большого числа успешно сыгранных соревнований не самого высокого ранга, то, именно в 1989, он разрушил эту тенденцию, начав стабильно доходить до финалов и побеждать в них на крупнейших турнирах. В тот год, вернув себе уимблдонскую «корону», Борис первенствовал ещё и на Открытом чемпионате США, впервые став победителем ТБШ не на травяном покрытии и впервые переиграв Ивана Лендла (7:6, 1:6, 6:3, 7:6).

Однако в силу несовершенства тогдашней системы начисления рейтинговых очков, добраться до вершины теннисного Олимпа в сезоне-1989 Беккеру не удалось. Немцу пришлось довольствоваться почётным званием «Игрок года». Тогда же достиг своего завершения конфликт между теннисистами, организаторами турниров и спортивными функционерами, приведший в итоге к возникновению АТП-Тура (1990).

Будучи одним из инициаторов его создания, Борис Беккер активно вступил в борьбу за первенство, уже по новым правилам, и проиграл. Прежний лидер — Иван Лендл пропустил часть сезона из-за травм, и не мог сопротивляться давлению со стороны более молодых конкурентов. Не сумев защитить много очков в рейтинге, к лету 1990 года, он был вынужден отступить с первого места.

Имя нового лидера мирового рейтинга, как выяснится впоследствии, определялось в финале Уимблдонского турнира: упорнейший пятисетовый поединок Стефана Эдберга и Бориса Беккера остался за шведом, который уверенно защищал своё первое место до конца сезона. Несмотря на это, немецкий теннисист, начиная с августа, выдал впечатляющую серию успешных выступлений на крупных соревнованиях. Семь турниров подряд он покидал не раньше полуфинала: победы в Индианаполисе, Сиднее и Стокгольме, финалы в Токио и Париже, полуфиналы на Открытом чемпионате США и Чемпионате мира АТП (итоговом турнире сезона).

И тем не менее, все они сыграют свою роль уже вскоре. Когда на старте сезона-1991, Борис Беккер станет триумфатором «Австралиан Оупен» (переиграв в финале Ивана Лендла: 1:6, 6:4, 6:4, 6:4) и, как итог, 28 января 1991 года поднимется на верхнюю строчку рейтинга АТП.

1991 год: первая ракетка мира

Впрочем, очкового запаса прошлогодних побед хватило ненадолго и уже весенний «мастерс» в Майами Беккер играл вторым «сеянным». А до того, в ранге первой ракетки мира, он успел провести лишь один турнир под эгидой АТП: в Брюсселе, дойдя до полуфинала, Беккер снялся с матча против Андрея Черкасова. На этот же период приходится и его возвращение в национальную сборную. Пропустив предыдущий кубковый сезон, в 1991-м Беккер вполне успешно вернулся, выиграв по две «одиночки» в командных матчах первого и второго раундов Кубка Дэвиса, соответственно, против Италии и Аргентины.

Однако в целом, сезон 1991 года получился весьма противоречивым. Поскольку, между двумя трудными и важными достижениями пролегла целая пропасть, длиною почти в десять месяцев, без турнирных побед. Переиграв Лендла в Австралии, и став первой ракеткой мира в самом начале сезона, Борис Беккер за год провёл на «троне», в общей сложности, 12 недель. Не выиграв за это время ни одного турнира, и снова уступив лидерскую позицию на финише Стефану Эдбергу.

И если со шведом Борису, тогда же, в конце сезона, удалось поквитаться: нанеся ему второе кряду поражение в финале стокгольмского «мастерса» (3:6, 6:4, 1:6, 6:2, 6:2), то исход встреч с более молодыми конкурентами оказался неутешителен. В середине сезона, демонстрируя отличную игру, Беккер стабильно доходил до решающих стадий крупных соревнований, где неизменно уступал представителям нового поколения теннисистов. Так, финальный поединок турнира серии «Мастерс» в Монте-Карло он проиграл (7:5, 4:6, 6:7, 6:7) будущему «грунтовому королю» Серхио Бругере, а в полуфинале «Ролан Гаррос» его остановил набирающий ход Андре Агасси (5:7, 3:6, 6:3, 1:6).

Досадная неудача поджидала Бориса Беккера в финале Уимблдонского турнира 1991 года: он проиграл его своему соотечественнику Михаэлю Штиху (4:6, 6:7, 4:6), с которым отныне предстояло соперничать ещё и за статус лидера национальной сборной. Также Беккер оступился в решающем матче турнира АТП в Индианаполисе («Indianapolis Tennis Championships»), потерпев поражение от будущего уимблдонского рекордсмена Пита Сампраса (6:7, 6:3, 3:6).

Вторая половина (1992—1999) — завершающий этап карьеры

В 1992 году, Борис Беккер, впервые за последние несколько лет, не вёл непосредственной борьбы за первое место рейтинга — на вторые роли его оттеснила подросшая молодёжь. Один за одним, его обходили, сначала Джим Курье, затем Пит Сампрас и Михаэль Штих. А к концу сезона, выше Беккера в рейтинге оказались и теннисисты классом явно уступавшие немцу — Горан Иванишевич, Майкл Чанг и Петр Корда.

Американца Джима Курье, он переиграл в головокружительном финале бельгийского турнира (февраль 1992-го): 6:7, 2:6, 7:6, 7:6, 7:5. И там же, в Брюсселе, составив дуэт с неувядающим ветераном Джоном Макинроем, немецкий теннисист завоевал чемпионский титул в парном разряде.

Но самый убедительный реванш у нового поколения, Борис Беккер взял под занавес сезона. У себя на родине — во Франкфурте, он выиграл Чемпионат мира АТП, снова одолев первую ракетку мира — Джима Курье — в финальном поединке: 6:4, 6:3, 7:5. А в полуфинале был повержен четвёртый номер рейтинга хорват Горан Иванишевич (4:6, 6:4, 7:6).

Эту же пару соперников Беккер обыграл двумя неделями ранее, на пути к единственному в 1992-м одиночному титулу на этапах серии «Мастерс» (Париж, ноябрь). В четвертьфинале парижского турнира, он выбил из розыгрыша Курье, а в полуфинале — Иванишевича. Причём, и того, и другого — в двух партиях. Финал с представителем хозяев — Ги Форже, оказался более упорным: 7:6, 6:3, 3:6, 6:3.

Ещё одним ярким эпизодом сезона 1992 года, стали для Бориса Беккера Олимпийские игры в Барселоне. Ради успешного выступления в них пришлось отложить в сторону внутрикомандные дрязги, и выступить в паре с одним из своих принципиальных конкурентов — Михаэлем Штихом. В первом же совместном выступлении они одержали победу на турнире «Мастерс» в Монте-Карло. А летом, на Олимпиаде, сенсационно завоевали золотые медали, переиграв в решающем матче южноафриканский тандем Уэйн Феррейра/Пит Норвал: 7:6, 4:6, 7:6, 6:3.

К 1993 году достигло критической точки отрицательное влияние жизненных обстоятельств: роман с Барбарой Фелтус (англ. Barbara Feltus), конфликт в семье (прежде всего, с родным отцом), серьёзные претензии со стороны немецкой налоговой службы, вылившиеся в затяжной судебный процесс. Всё это, привело теннисиста к игровому кризису. Если в 1991-м, Борис Беккер стал первой ракеткой мира, то уже к концу 1992-го он балансировал на грани вылета из Топ-10, а в 1993-м, и вовсе, финишировал одиннадцатым.

Начав сезон с побед на турнирах в Дохе («Qatar Open») и Милане (англ. en:Milan Indoor), Беккер затем, долгих четыре месяца не мог преодолеть барьер 1/8 финала. В серии состязаний на кортах с любимым травяным покрытием, Борис в первом же четвертьфинале (в «Куинс Клаб») уступил Михаэлю Штиху. Конфликт с которым, к тому времени, приобретает скандальный оттенок, выплеснувшись на страницы немецкой прессы. Впрочем, Беккер тут же отыгрался, выйдя победителем из «немецкого дерби» в четвертьфинале Уимблдонского турнира (7:5, 6:7, 6:7, 6:2, 6:4). Однако на полуфинал против Сампраса сил уже не осталось: 6:7, 4:6, 4:6.

Бесславно закончилось в тот год и заокеанское турне Бориса Беккера. В единственном финале, до которого ему удалось добраться (Индианаполис), он уступил Джиму Курье (5:7, 3:6). И больше, до конца сезона, решающих матчей на турнирах АТП немец не играл.

Обременённый грузом далёких от спорта забот, и показывая временами мощную, но нестабильную игру, Борис Беккер всё дальше отступал в рейтинге. Однако продолжал оставаться конкурентоспособным на уровне Топ-20: в начале 1994 года он третий раз за карьеру выиграл миланский турнир. А затем, добавил к нему две победы на летней американской серии — в Лос-Анджелесе («Los Angeles Open») и Нью-Хэйвене («Pilot Pen Tennis»). Но на пути к этим трём титулам, лишь однажды Беккеру попался игрок, стоящий выше него в рейтинге — Михаэль Штих.

Это был единственный представитель первой десятки, которого Борису удалось обыграть больше двух раз, в 1994-м. С остальными фаворитами приходилось сложнее: в решающих стадиях крупных соревнований (куда немец пробивался всё реже) его как правило поджидала неудача в поединке с одним из лидеров «посева». Весной, на турнире серии «Мастерс» в Риме, дойдя до финала, он потерпел едва ли не самое крупное поражение в карьере (1:6, 2:6, 2:6) — от Сампраса. А в полуфинале Уимблдона, никаких шансов ему не оставил Горан Иванишевич (2:6, 6:7, 4:6).

На предпоследнем турнире серии «Мастерс» 1994 года — в Стокгольме, он последовательно обыграл на пути к чемпионскому титулу всю первую тройку рейтинга АТП: 3-я ракетка мира, Михаэль Штих, сложил оружие в четвертьфинале (7:6, 6:3), а Пит Сампрас — лидер мирового тенниса — сдался на полуфинальной стадии (6:4, 6:4). В финальном матче проиграл и Горан Иванишевич — второй номер рейтинга (4:6, 6:4, 6:3, 7:6).

Наградой за волю к победе стало место в восьмёрке лучших игроков сезона-1994 и возвращение Беккера на Чемпионат мира АТП, пропущенный им в прошлом году. Выступая на, фактически, «домашнем» турнире (с 1990-го итоговый чемпионат проводился в Германии) и безоговорочно поддерживаемый родными трибунами, Борис творил чудеса на корте. Данный турнир (наряду с Уимблдоном) оказался наиболее удачным для немецкого теннисиста с точки зрения количества финалов, достигнутых за карьеру — их было восемь (три чемпионских титула).

В 1994-м путь к победе преградил Пит Сампрас. Переиграв американца в матче группового раунда (7:5, 7:5), Борис в упорнейшей борьбе уступил финальную встречу (6:4, 3:6, 5:7, 4:6). В качестве компенсации, вернув себе место в первой тройке рейтинга: итоговый протокол сезона-1994 зафиксировал отставание в 12 очков от стоявшего вторым Агасси.

1995 год знаменовался для Беккера стабильностью и высококлассной игрой на протяжении всех двенадцати месяцев: из 19 личных турниров, сыгранных немцем, в 13-ти он проходил до 1/4 финала и выше. При этом, регулярно достигая завершающих стадий на соревнованиях. Победа в Марселе («Open 13») и финал в Милане (проигранный на тайбрейке решающего сета Евгению Кафельникову — уже игроку Топ-10). Там же — в Милане — Борис Беккер выиграл и свой последний (15-й за карьеру) чемпионский титул в парном разряде, его партнёром был француз Ги Форже.

Как всегда, самой сложной оказалась «грунтовая» часть сезона, но даже на медленных кортах немецкий теннисист находил возможность отличиться. В 1995-м, дойдя до финала турнира «Мастерс» в Монте-Карло, он в предельно эмоциональном поединке уступил (6:4, 7:5, 1:6, 6:7, 0:6) будущему триумфатору «Ролан Гаррос» — австрийцу Томасу Мустеру. Однако наибольшие ожидания болельщики связывали с травяными кортами Уимблдона, и Беккер их не подвёл. Одолев в трудном полуфинале лидера сезона — Андре Агасси (2:6, 7:6, 6:4, 7:6), он в седьмой раз за карьеру вышел в финал, установив рекорд по этому показателю среди теннисистов Открытой Эры. Но составить конкуренцию будущему рекордсмену — Питу Сампрасу, в решающем матче немец не сумел, проиграв в четырёх сетах: 7:6, 2:6, 4:6, 2:6.

Но соперничество с ведущими американскими теннисистами на этом не окончилось. В полуфинале Открытого чемпионата США, Беккера ждала ещё одна встреча с Агасси, которую первой ракетке мира удалось выиграть (7:6, 7:6, 4:6, 6:4). А с Сампрасом они разыграли первенство на заключительном этапе серии «Мастерс» в Париже, снова неудачно для Бориса: 6:7, 4:6, 4:6. Тем не менее, последнее слово в рейтинговых баталиях сезона-1995 осталось за Беккером. Ещё раз проиграв Сампрасу на групповой стадии Чемпионата мира АТП, он всё-таки пробился в финал, где переиграл другого представителя Соединённых Штатов — Майкла Чанга: 7:6, 6:0, 7:6.

Пропустив два сезона в Кубке Дэвиса из-за упоминавшегося выше внутрикомандного конфликта, он успешно возобновил своё участие в состязаниях. Выиграв три одиночных поединка в командных матчах против Хорватии и Голландии, он вместе с немецкой сборной отправился в Москву за финальной путёвкой. Однако в полуфинальном поединке с россиянами, даже его победа над Андреем Чесноковым и успех в тандеме со Штихом (в парном матче) не помогли одолеть хозяев площадки.

В 1996 году начался закат игровой карьеры Бориса Беккера. В том сезоне многое происходило в последний раз для немецкого теннисиста, на фоне участившихся поражений в стартовых раундах самых разных соревнований. На январском «Австралиан Оупен», он выиграл свой последний турнир «Большого Шлема» — опять переиграв в финале Майкла Чанга (6:2, 6:4, 2:6, 6:2). А летом, в последний раз первенствовал на травяных кортах: в «Куинс Клаб» он добыл четвёртый за карьеру одиночный титул, выиграв финал у Стефана Эдберга: 6%4, 7%6. И достойно завершив историю встреч против основного соперника в своей спортивной биографии.

В осенней части сезона, Борис Беккер добыл победы в Вене («Bank Austria Tennis Trophy») и Штутгарте (англ. en:Eurocard Open), отпраздновав последние чемпионские титулы в рейтинговых турнирах под эгидой АТП. А на итоговом Чемпионате мира, в третий раз подряд дойдя до финала, сыграл с Питом Сампрасом матч, завершение которого «утонуло» в овациях вскочившей с мест публики. Со счётом 6:3, 6:7, 6:7, 7:6, 4:6 немец уступил лидеру мирового тенниса, но сам поединок некоторыми экспертами до сих пор упоминается в числе лучших матчей за всю историю игры.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сыграв последний для себя итоговый турнир, Беккер (также, последний раз в карьере) завершил сезон в Топ-10 рейтинга АТП — на шестом месте. Ну, а финишную черту под ярким и эмоциональным годом подвела заключительная турнирная победа Бориса в качестве профессионального теннисиста. Там же — на родине, в Германии — он выиграл «Кубок Большого Шлема», одолев в финале Горана Иванишевича (6:3, 6:4, 6:4).

Начиная с 1997-го, Борис Беккер только терял в рейтинге, отступая всё ниже. Период 1997—1999 был отмечен немногочисленными «вспышками» игровой активности: швейцарский Гштад (июль-98, «Allianz Suisse Open Gstaad»), где Беккер проиграл решающий матч (6:7, 5:7, 3:6) финалисту «Ролан Гаррос» Алексу Корретхе, или Гонконг (апрель-99, англ. en:Salem Open). Там, путь к победе немцу преградил выбирающийся из очередной «ямы» Андре Агасси, счёт финала 7:6, 4:6, 4:6.

Удалось Борису напомнить о себе и в матчах парного разряда. Объединившись в команду с американцем Жаном-Мишелем Гэмбиллом, он дошёл до финала турнира «Мастерс» в Майами. А завершил свои выступления в АТП-Туре немецкий теннисист, как и ожидалось, на Центральном Корте Уимблдона. В поединке четвёртого круга, уступив 3:6, 2:6, 3:6 «сеянному» вторым австралийцу Патрику Рафтеру.

Факты спортивной биографии

Основой игры Бориса Беккера была сильная и точная подача, благодаря которой немец не только много выигрывал на корте, но и за его пределами именовался болельщиками множеством самых разных прозвищ и кличек. Наиболее известные из которых: «Бум-Бум» (Boom Boom) и «Бомбардировщик» (Der Bomber).

Играя, как правило, в остроатакующем стиле со стремительными выходами к сетке, Борис Беккер часто завершал свои атаки эффектными ударами с лёта в прыжке, которые стали своеобразной визитной карточкой немецкого теннисиста. Существенную роль в его игровых построениях имели, также, массивный форхенд и активный приём подачи.

Борис Беккер был одним из сильнейших игроков своего времени на площадках с «быстрыми» покрытиями. Особенно успешными были его выступления на травяных кортах и крытых аренах с искусственными (ковровыми) покрытиями, где он выиграл большую часть своих чемпионских титулов (26).

Игра на грунтовых кортах давалась немцу значительно тяжелее. На этом покрытии за всю профессиональную карьеру он не выиграл ни одного крупного турнира в одиночном разряде. И наибольшими «грунтовыми» достижениями Беккера оказались выступления за сборную: золотая медаль XXV Олимпийских игр 1992 года в Барселоне (в паре со Штихом) и две победы в Командном Кубке мира (1989 и 1998), традиционно проходящем на грунтовых площадках Дюссельдорфа.

Долгое время удерживая рекорд по количеству недель, проведённых на втором месте рейтинга АТП (ныне им владеет испанец Рафаэль Надаль), Борис Беккер продолжает оставаться обладателем другого достижения. За свою спортивную карьеру немец 19 раз (в рамках официальных соревнований) обыгрывал теннисистов, выступавших в статусе первой ракетки мира.

Ещё одно весомое достижение Бориса связано с его бойцовскими качествами. За годы своих выступлений в АТП-Туре он одержал 10 так называемых волевых побед, когда теннисист выигрывает матч (пятисетовый), в ходе которого ему пришлось отыгрываться со счёта 0-2 по сетам.

В 2008 году Борис Беккер вернулся на корт — участником состязаний среди ветеранов. Его дебют на этапах ветеранского тура (англ. en:Outback Champions Series) состоялся в октябре. Турнир под названием «Stanford Championships» (англ. en:Stanford Championships) проходил в Далласе (США).

Выступления на командных турнирах

Финалы командных турниров (3)

Победы (2)

№	Год	Турнир	Команда	Соперник в финале	Счёт
1.	1988	Кубок Дэвиса	Германия Б. Беккер, Э. Елен, П. Кюнен, К. У. Штееб	Швеция М. Виландер, К. Карлссон, С. Эдберг, А. Яррид	4-1
2.	1989	Кубок Дэвиса	Германия Б. Беккер, Э. Елен, К. У. Штееб	Швеция М. Виландер, Я. Гуннарссон, С. Эдберг, А. Яррид	3-2

Поражения (1)

№	Год	Турнир	Команда	Соперник в финале	Счёт
1.	1985	Кубок Дэвиса	Германия М. Вестфал,Б. Беккер,А. Маурер	Швеция М. Виландер, С. Эдберг, Й. Нюстрём	2-3

История выступлений в одиночном разряде турниров Большого Шлема

Турнир	1984	1985	1986	1987	1988	1989	1990	1991	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	Статистика побед и поражений	Число побед
Australian Open	1/4	1Р	-	1/8	-	1/8	1/4	П	3Р	1Р	-	1Р	П	1Р	-	-	29:9	2
Ролан Гаррос	-	2Р	1/4	1/2	1/8	1/2	1Р	1/2	-	2Р	-	3Р	-	-	-	-	26:9	-
Уимблдон	3Р	П	П	2Р	Ф	П	Ф	Ф	1/4	1/2	1/2	Ф	3Р	1/4	-	1/8	71:12	3
US Open	-	1/8	1/2	1/8	2Р	П	1/2	3Р	1/8	1/8	1Р	1/2	-	-	-	-	37:10	1

Личная жизнь

В 1993 году Беккер женился на темнокожей немецкой модели Барбаре Фельтус. Та родила ему двоих сыновей до того, как в 2001 году они развелись.

В 1999 году Анжела Ермакова русско-нигерийского происхождения воспользовалась оральным сексом с Беккером, чтобы оплодотворить себя. Некоторое время Борис отрицал родство с родившейся в следующем году девочкой, но после ДНК-теста признал отцовство.

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.tennisfame.org/enshrinees/becker.html Профиль на сайте Международной галереи почёта тенниса] (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• [www.bbco.ch/ Boris Becker & Co]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Беккер, Борис

Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.