Борис (Соколов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Борис и фамилией Соколов.

Архиепископ Борис
Архиепископ Рязанский и Зарайский
16 октября 1923 — 21 февраля 1928
Предшественник:	Вениамин (Муратовский)
Преемник:	Ювеналий (Масловский)
Епископ Рыбинский, викарий Ярославской епархии
14 сентября 1921 — 16 октября 1923
Предшественник:	Корнилий (Попов)
Преемник:	Гервасий (Малинин)
Епископ Старицкий, викарий Тверской епархии
9 декабря 1919 — 14 сентября 1921
Предшественник:	Серафим (Александров)
Преемник:	Петр (Зверев)
Епископ Юрьевский, викарий Владимирской епархии
21 ноября — 9 декабря 1919
Предшественник:	Евгений (Мерцалов)
Преемник:	Иерофей (Померанцев)
Имя при рождении:	Пётр Алексеевич Соколов
Рождение:	8 января 1865(1865-01-08) село Богородское, Тарусский уезд, Калужская губерния
Смерть:	21 февраля 1928(1928-02-21) (63 года) посёлок Перловка, Московская губерния

Архиепи́скоп Бори́с (в миру Пётр Алексе́евич Соколо́в; 8 (20) января 1865, село Богородское, Тарусский уезд, Калужская губерния — 21 февраля 1928, посёлок Перловка, Московская губерния) — епископ Русской православной церкви; с июля 1923 года архиепископ Рязанский и Зарайский.

Семья и образование

Родился в семье священника. Окончил Калужскую духовную семинарию, Санкт-Петербургскую духовную академию (1903), кандидат богословия (1905).

Священник

С 1893 года — священник церкви села Истомино Тарусского уезда Калужской губернии. Преподавал Закон Божий в земской школе и открытой им женской воскресной школе. В 1896 организовал попечительство для борьбы с распространением секты хлыстов. В 1897—1899 был заведующим и законоучителем Бортниковской церковно-приходской школы. Овдовев, поступил в духовную академию, с 1905 был заведующим Обшаровской церковно-учительской школой в Самарской губернии.

Монах

17 марта 1907 года пострижен в монашество.

С 1907 года — помощник смотрителя Клеванского духовного училища.

С 1909 года — помощник смотрителя Зарайского духовного училища.

С 1911 года — смотритель Арзамасского духовного училища.

С 4 февраля 1913 года — смотритель Вольского духовного училища.

С 13 июня 1914 года — смотритель Торопецкого духовного училища.

С 12 августа 1914 года — ректор Саратовской духовной семинарии в сане архимандрита. Организовал работы по росписи интерьеров семинарской церкви и других саратовских храмов.

В 1919 года — настоятель Жёлтикова монастыря Тверской епархии.

Архиерей

С 21 ноября 1919 года — епископ Юрьевский, викарий Владимирской епархии.

С 9 декабря 1919 года — епископ Старицкий, викарий Тверской епархии.

С 14 сентября 1921 года — епископ Рыбинский, викарий Ярославской епархии.

В 1922 года арестован во время кампании по изъятию церковных ценностей и приговорён к 7 годам лишения свободы, в следующем году освобождён.

Рязанский архиепископ

3 (16) октября 1923 года Патриархом Тихоном назначен архиепископ Рязанским вместо признавшего обновленческое ВЦУ Рязанского архиепископа Вениамина (Муратовского).

Восстановил деятельность епархиальной канцелярии и институт благочинных, что позволило организовать нормальное руководство епархией. Был последовательным противником обновленчества. Издавал машинописный журнал «Циркуляры» тиражом 70 экземпляров, в котором публиковались как официальные документы, так и отрывки из художественных произведений, рекомендации юриста, полезные советы и др. Всего до 1925 года вышли в свет 34 номера этого издания, распространявшегося по епархии в условиях, когда церковная печать находилась под запретом.

В январе 1924 года был арестован и выслан в Москву без права выезда. Жил под Москвой в посёлке Перловка, оттуда продолжая управлять епархией. В 1925 вернулся в Рязань, но в сентябре того же года был вновь арестован. Ему вменялись в вину создание «нелегальной» епархиальной канцелярии, выпуск и распространение «Циркуляров» и др. В марте 1926 особое совещание Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа Бориса к трём годам ссылки в Нарымский край. Из-за обострившейся в тюрьме тяжёлой болезни — астмы — в июне 1927 это наказание было заменено ссылкой в Ярославскую область, а затем ему было разрешено вновь поселиться в посёлке Перловка, где он и скончался. До самой смерти продолжал руководит епархией, направляя своим подчинённым циркуляры, указы и распоряжения.

Похоронен на Пятницком кладбище в Москве по правую сторону алтаря храма Живоначальной Троицы. Под одним памятником с ним погребён архиепископ Михаил (Воскресенский).

Труды

• Две дороги. Зарайск, 1910.
• Мудрость духовной школы. Нижний Новгород, 1911.

Библиография

• [www.pravenc.ru/text/153165.html Борис (Соколов)] Православная энциклопедия. М., 2003, Т. VI, стр. 40—41.

Ссылки

• [lib.maxnet.ua/koi/HISTORY/FELSHTINSKY/krasnyjterror1.txt Биографическая справка]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_3191 Биография]

Отрывок, характеризующий Борис (Соколов)

Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.