Борколабовская икона Божией Матери

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
</th></tr>
Борколабовская икона Божией Матери
Дата появления:

11 июля 1659 года

Иконографический тип:

Одигитрия

Дата празднования

11 (24) июля

Изображения иконы на Викискладе

 

Борколабовская икона Божией Матери — почитаемая в православной церкви икона Пресвятой Богородицы.

Происхождение Борколабовской иконы неизвестно. Легендарная история иконы сообщает, что она была принесена 11 июля 1659 года в Борколабовский женский монастырь в Быховском уезде Могилевской губернии князем Семёном Пожарским, возвращавшимся из похода в Польшу. Вероятно он захватил ей в одном храмов Центральной или Западной Белоруссии. По преданию Богородица чудесно явила свою волю об оставлении иконы в данной обители (лошади, которые везли обоз с иконой, остановились у стен монастыря и отказывались сдвинуться с места)[1]. Эта история является полностью легендарной так как в указанный период никаких военных действий на территории Белоруссии не было, а князь Семён Пожарский к тому же погиб в татарском плену.

По преданиям, образ прославился многими чудесами. Празднование иконе совершается 24 июля (11 июля по юлианскому календарю).

Икона относится к иконографическому типу Одигитрия, написана темперой на доске по левкасу. По стилистике относится к произведениям слуцко-полесской школы и датируется первой половиной — серединой XVII века[1].

Напишите отзыв о статье "Борколабовская икона Божией Матери"



Примечания

  1. 1 2 Пискун Ю. А. [www.pravenc.ru/text/153201.html Борколабовская икона Божией Матери] // Православная энциклопедия. Том VI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2003. — С. 76-77. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2

Литература

Отрывок, характеризующий Борколабовская икона Божией Матери

– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.