Боровский, Александр Александрович

Александр Александрович Боровский
Дата рождения	6 июня 1877(1877-06-06)
Дата смерти	22 апреля 1939(1939-04-22) (61 год)
Место смерти	Югославия, Скопье
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение
Род войск	инфантерия (пехота)
Годы службы	1894 — 1920
Звание	Штабс-капитан (1907) Полковник (1914) Генерал-майор (1917) Генерал-лейтенант (1919)
Командовал	1-й Офицерский генерала Маркова полк Добровольческой армии (17 марта — 20 апреля 1918) Крымско-Азовский корпус Добровольческой армии (декабрь 1918 — 10 января 1919) Крымско-Азовская армия (10 января — 22 мая 1919) Туркестанская армия (22 июля — 8 октября 1919)
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России: Первый Кубанский поход Второй Кубанский поход
Награды и премии	Золотое Георгиевское оружие «За храбрость»

Алекса́ндр Алекса́ндрович Боро́вский (6 июня 1877 — 22 апреля 1939, Югославия) — русский генерал, военачальник Русской Императорской и Добровольческой армий. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Первопоходник. Генерал-лейтенант.

Биография

Дворянин.

Императорская армия

• 1894 — Окончил Псковский кадетский корпус.
• 1896 — Окончил Павловское военное училище. Выпущен в Литовский лейб-гвардии полк.
• 1903 — Окончил неполный курс Николаевской академии Генерального штаба.
• 1907 — Штабс-капитан, преподаватель Павловского военного училища.
• 1912 — Командир батальона 6-го Сибирского стрелкового полка.
• 6 мая 1914 — Полковник.
• Февраль 1916 — Командир 6-го Сибирского стрелкового полка.
• Апрель 1917 — Генерал-майор, командир бригады 2-й Сибирской дивизии.

Добровольческая армия

• Ноябрь 1917 — Примкнул к Добровольческой армии.
• Декабрь 1917 — Выступил в Первый Кубанский поход во главе сформированного им в Ростове-на-Дону Студенческого батальона (далее Ростовский добровольческий полк).
• 12 февраля 1918 — Командир Юнкерского батальона.
• 17 марта 1918 — Принял командование Офицерским полком.
• Июнь 1918 — Во Втором Кубанском походе командующий 2-й дивизии, в составе: Корниловского ударного и Партизанского пешего казачьего полков, Кубанского пластунского батальона (или, как его ещё называли, «Улагаевского»), 4-го Сводного Кубанского казачьего полка, 2-й отдельной легкой батареи (3 орудия) и 2-й инженерной роты.
• 27 июня — 1 июля 1918 — Сыграл решающую роль в боях за узловую станцию Тихорецкая.
• Июль 1918 — Взял Армавир.
• 15 ноября 1918 — Начальник 2-го армейского корпуса.
• Декабрь 1918 — Начальник Крымско-Азовского корпуса (13-я и 34-я пехотные дивизии).(7-10 января 1918)
• 10 января 1919 — Генерал-лейтенант, командующий Крымско-Азовской Добровольческой армией (13-я, 34-я, 4-я и 5-я пехотные дивизии).
• Февраль 1919 — Командующий 3-м Крымско-Азовским корпусом (4-я и 5-я пехотные дивизии).
• Апрель 1919 — Корпус отступает на Ак-Монайские позиции, но не пускает красных в Крым.

Сменивший генерала Боде генерал Боровский, имевший неоценимые боевые заслуги в двух Кубанских походах, выдающийся полевой генерал, не сумел справиться с трудным военно-политическим положением (А. И. Деникин).

• 22 июля — октябрь 1919 — В резерве командующего Добровольческой армией, был назначен командующим войсками Закаспийской области («Туркестанской армией)», но не успел прибыть и вступить в должность.
• Апрель 1920 — Вместе с генералами Покровским и Постовским выслан из Крыма генералом Врангелем «за интриги».

В вагоне генерала Деникина встретил я начальника 2-й пехотной дивизии генерала Боровского. Последний имел в армии репутацию большой личной храбрости, но сильно запивал. По общим отзывам это последнее и послужило причиной оставления Ставрополя нашими войсками. В армии говорили, что генерал Боровский «пропил Ставрополь». (Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г., Т.1,2. М., 2003, с. 142)

В эмиграции проживал в городе Скопле, (Королевство сербов, хорватов и словенцев), где и скончался 22 апреля 1939 года. (В мемуарах генерала Шкуро А. Г. «Записки белого партизана», указана иная дата смерти генерала Боровского А. А. — 27 декабря 1939 года).

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й степени. «за отвагу» (06.04.1915)
• золотое Георгиевское оружие «За храбрость»
• все прочие боевые ордена Российской Империи до ордена Святого Станислава 1-й степени с мечами.

Был трижды ранен.

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_b/borovski.html Статья на «Хроносе»]
• [www.pvu1863.com/vip2.htm Сайт ПВУ]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=381 Боровский, Александр Александрович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• swolkov.ru/bdorg/index.htm Сайт историка Сергея Владимировича Волкова. Белое движение в России: организационная структура.

Отрывок, характеризующий Боровский, Александр Александрович

– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил: