Борог, Валерий Африканович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Валерий Африканович Борог
Род деятельности:

конструктор

Дата рождения:

9 февраля 1907(1907-02-09)

Место рождения:

Ярославль

Гражданство:

СССР СССР,
Россия Россия

Дата смерти:

2000(2000)

Место смерти:

Москва

Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Валерий Африканович Борог (19072000) — советский авиаконструктор, Герой Социалистического Труда (1976).



Биография

Валерий Борог родился 9 февраля 1907 года в Ярославле. В 1934 году он окончил Московский авиационный институт, после чего работал в ОКБ А. Чижевского и Г. Григоровича в качестве конструктора, ведущего инженера, начальника бригады. С 1938 года работал конструктором на заводе № 39 Народного комиссариата оборонной промышленности СССР (впоследствии — ОКБ С. В. Ильюшина)[1].

Борог активно участвовал в разработке, испытаниях и запуске в серийное производство и эксплуатацию кабин, фюзеляжей, салонов для многих типов самолётов, разрабатывавшихся в ОКБ Ильюшина, в том числе «Ил-2», «Ил-10», «Ил-12», «Ил-14», «Ил-18». С 1959 года он работал заместителем главного конструктора и начальником КБ, главным конструктором на Московском машиностроительном заводе «Стрела». Борог внёс большой вклад в разработку многих конструкторских решений в области самолётостроения, обладал 14 патентами на изобретения. В 1952 году ему была присуждена Сталинская, а в 1960 году — Ленинская премии[1].

Закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1976 году Валерий Африканович Борог был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и медали «Серп и Молот»[1].

Скончался в 2000 году, похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы[1].

Почетный авиастроитель. Был награждён двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями, в том числе тремя медалями ВДНХ СССР[1].

Напишите отзыв о статье "Борог, Валерий Африканович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=19627 Борог, Валерий Африканович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Борог, Валерий Африканович

– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.