Бородин, Александр Парфеньевич

Александр Парфеньевич Бородин
Научная сфера:	паровозостроение
Место работы:	Ряжско-Вяземская железная дорога, Киево-Брестская железная дорога, Юго-Западная железная дорога
Альма-матер:	Санкт-Петербургский Технологический институт, Санкт-Петербургский институт инженеров путей сообщения
Известен как:	Организатор и председатель съездов инженеров служб тяги Российских железных дорог, активный член и руководитель отдела Русского технического общества, организатор первой в мире стационарной лаборатории по испытанию паровозов, главный конструктор паровозов П

Александр Парфеньевич Бородин (28 сентября (10 октября) 1848, Санкт-Петербург Российская империя— 26 марта (7 апреля) 1898 Мерано Италия) — русский инженер и учёный в области железнодорожного транспорта, один из основоположников паровозостроения в России. Статский советник.

Биография

Из дворян Екатеринославской губернии. Родился в семье военного. Его брат, И. П. Бородин был известным ботаником.

В 1870 году окончил Технологический институт, а в 1872 году Санкт-Петербургский институт путей сообщения. По окончании института, по рекомендации профессора механики И. А. Вышнеградского был назначен заведующим подвижным составом и водоснабжением Ряжско-Вяземской железной дороги; в 1877 году стал управляющим Киево-Брестской железной дороги; в 1879 году А. П. Бородин — главный инженер службы подвижного состава, тяги и мастерских Юго-Западных железных дорог, а с 1889 года — управляющий; с 1895 года, после передачи Юго-Западных железных дорог в казну — их начальником.

В 1880—1882 годах на базе Киевских мастерских Юго-Западной железной дороги А. П. Бородин создал первую в мире стационарную лабораторию по испытанию паровозов (в пути). Совместно с инженером путей сообщения Л. М. Леви разработал методику линейных испытаний паровозов.

В 1882 году по проекту Бородина был построен паровоз серии П с 4-х цилиндровой машиной тандем-компаунд.

А. П. Бородин был бессменным председателем съездов инженеров службы тяги железных дорог России.

Он неоднократно выступал за улучшение условий труда и механизации на железнодорожном транспорте.

А. П. Бородин являлся одним из основателей журнала «Инженер», с 1885 года — его редактором.

Он принимал активное участие в работах Русского технического общества: с 1880 по 1896 годы — член Киевского отделения общества, в 1892 году он возглавил механико-строительный отдел этого общества. Русским техническим обществом была учреждена золотая медаль имени Бородина, которой награждались изобретатели и рационализаторы сделавшие большой вклад в области железнодорожного транспорта.

Член Общества гражданских инженеров Англии и Франции.

Умер от воспаления лёгких, находясь на лечении в Мерано (Италия). Похоронен на Аскольдовой могиле на берегу Днепра в Киеве. Могила не сохранилась, в настоящее время на месте кладбища разбит парк.

Семья

• Жена — Анна Владимировна (урожд. Долженкова) (1858—1928); её в своих письмах И. Ф. Анненский называет кузиной, хотя родственные связи их не выяснены.

• Сын — Александр Александрович (1885—1925) — преподаватель русского языка и словесности.

Литература

• Житков С. М. Биографии инженеров путей сообщения. СПб., 1902. Вып.3

Отрывок, характеризующий Бородин, Александр Парфеньевич

Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.