Бородин, Алексей Владимирович

Алексей Бородин
Имя при рождении:	Алексей Владимирович Бородин
Место рождения:	Циндао, Китайская Республика
Профессия:	театральный режиссёр, театральный педагог
Театр:	РАМТ
Награды:

Алексей Владимирович Бороди́н (р. 1941) — советский и российский театральный режиссёр, театральный педагог. Народный артист РСФСР (1987), профессор, художественный руководитель Российского академического молодёжного театра.

Биография

Алексей Бородин родился 6 июня 1941 года в городе Циндао.

В 1968 году окончил ГИТИС, курс Ю. А. Завадского и И. С. Анисимовой-Вульф.

С 1973 по 1980 год являлся главным режиссёром Кировского ТЮЗа. С 1980 года является главным режиссёром, а с 1992 года художественным руководителем Российского академического молодёжного театра.

С 1971 года преподаёт в Российской академии театрального искусства. Среди его учеников Е. Н. Редько, В. О. Чуприков, Т. Э. Весёлкина, Ч. Н. Хаматова, М. С. Полицеймако, А. Н. Васильев, Е. А. Галибина, Т. В. Матюхова, Н. А. Рощин, Н. В. Уварова, И. Н. Волков, И. Я. Низина, Е. В. Шамова.

Творчество

Постановки в театре

• 1975 — «Письма к другу» А. А. Лиханова и И. С. Шура
• 1975 — «Жизнь Галилея» Б. Брехта
• 1978 — «Ревизор» Н. В. Гоголя
• 1980 — «Три толстяка» Ю. К. Олеши
• 1981 — «Прости меня» В. П. Астафьева
• 1981 — «Антон и другие…» А. Н. Казанцева
• 1982 — «Поздний ребёнок» А. Г. Алексина
• 1983 — «Отверженные» В. Гюго (совместно с А. А. Некрасовой)
• 1984 — «Малыш» братьев Стругацких
• 1985 — «Алёша» В. Ежова и Г. Н. Чухрая
• 1985 — «Ловушка № 46, рост второй» Ю. П. Щекочихина
• 1986 — «Сон с продолжением» С. В. Михалкова
• 1987 — «Крестики-нолики» А. М. Червинского
• 1988 — «Баня» В. В. Маяковского
• 1989 — «Между небом и землей жаворонок вьётся» Ю. П. Щекочихина
• 1990 — «Дома» В. С. Розова
• 1992 — «Король Лир» Шекспира
• 1993 — «Наш городок» Т. Уайлдера
• 1993 — «Береника» Ж. Расина
• 1994 — «Большие надежды» Ч. Диккенса
• 1995 — «Одна ночь» Е. Л. Шварца
• 1999 — «Марсианские хроники» Р. Бредбери
• 2000 — «Дневники Анны Франк»
• 2001 — «Лоренцаччо» Де Мюссе
• 2002 — «Эраст Фандорин» Б. Акунина
• 2004 — «Вишнёвый сад» А. П. Чехова
• 2005 — «Инь и Ян. Белая версия», «Инь и Ян. Черная версия» Б. Акунина
• 2006 — «Золушка» Е. Л. Шварца
• 2007 — «Берег утопии. Путешествие», «Берег утопии. Кораблекрушение», «Берег утопии. Выброшенные на берег» T. Стоппарда
• 2009 — «Портрет» Н. В. Гоголя
• 2010 — «Алые паруса» по одноимённой повести А. С. Грина
• 2010 — «Чехов-GALA» по одноактным пьесам А. П. Чехова
• 2011 — «В пространстве сцены»
• 2012 — «Участь Электры» Ю. О’Нила
• 2014 — "Нюрнберг" Эбби Манн

Награды

• Заслуженный деятель искусств РСФСР (12.06.1979)
• Народный артист РСФСР (10.12.1987)
• 1985 — Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского — за постановку спектакля «Отверженные» В. Гюго на сцене ГЦДТ
• 1994 — Премия города Москвы
• 1997 — орден Дружбы
• 2001 — Премия города Москвы
• 2002 — орден Почёта
• 2005 — специальный приз «Радуга» имени З. Я. Корогодского «За строительство театра»
• Международная премия К. С. Станиславского — за вклад в развитие театральной педагогики
• Театральная премия газеты «Московский Комсомолец» — за лучший спектакль сезона 2004—2005 — «Инь и Ян»
• 2007 — «Патриарх» «Чайка»
• 2008 — ЖЖивой театр — «Лучшая режиссура — мэтры» за спектакль «Берег утопии».
• Арлекин — премия «За великое служение театру для детей»
• 2010 — премия Правительства Москвы за спектакль «Берег Утопии»
• 2010 — памятная медаль «Патриот России» и почетный знак «За активную работу по патриотическому воспитанию граждан Российской Федерации».
• 2010 — лауреат премии «Звезда Театрала» в номинации «Музыка сфер» (2010)
• 2011 — орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
• 2011 — Премия правительства РФ в области культуры — за спектакль «Берег утопии» по пьесе Тома Стоппарда .
• 2015 — лауреат премии Президента Российской Федерации в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества – за вклад в развитие отечественного театрального искусства.

Ссылки

• [ramt.ru/staff/directors/employee-56/ Страница режиссёра на сайте РАМТа]

Отрывок, характеризующий Бородин, Алексей Владимирович

Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.