Боро-Хоро

Боро́-Хоро́ (также Бо́рохоро; кит. 博罗科努山) — часть Тянь-Шаньской горной системы в Центральной Азии, служащая водоразделом Джунгарского и Илийского бассейнов. Большая часть расположена на территории СУАР в КНР, крайние западные отроги заходят на территорию Казахстана. На фоне других горных систем региона Борохоро выделяется своими отвесными стенами, резко расчленённым узким гребнем, дикими, недоступными ущельями, крупными предгорьями, обилием влаги и крайним однообразием его флоры. В западной части хребта располагается горное озеро Сайрам-Нур.

Характеристика

С геологией хребта российские путешественники подробно ознакомились в 1871-1881 гг, когда Илийский край был под контролем российский войск. Длина хребта составляет порядка 250 км, максимальная высота достигает 4 500 м., благодаря чему в восточной, наиболее возвышенной его части наблюдается оледенение альпийского типа (насчитывается около 50 ледников). Сам хребет представляет собой высокую и сплошную стену, имеющую весьма короткое северное заложение. Благодаря этому предгорья коротки и круты, а речных долин не существует. Неразвитые предгорья не позволяют снеговым водам собраться в могучие реки; последние почти не имеют притоков и текут в узком бассейне. Речные долины в верховьях заменяются щелями, едва проходимыми даже для пешеходов, в среднем течении каньонами, стены которых представляют аллювиальный конгломерат. Глубина подобных речных лож очень значительна и у некоторых (напр. р. Кийтык) превышает 300 м. Террас практически нет, и река становится заметной только при непосредственном приближении. Самая крупная из рек — Кийтык. В том месте, где Боро-Хоро ответвляется от горного узла Дос-Меген-Ора, он очень высок; снег лежит здесь значительными массами и пестрит главнейшие из его притоков; перевал Улан-Усу, единственный здесь, очень недоступен летом.

Флора

Очень крутой гребень Боро-Хоро изрезан ущельями и почти лишен всякой растительности. Замечательно, что осыпей здесь почти нет, щебень же и громадные обломки нередко сплошь заполняют днище ущелий, по которым капля по капле струится снеговая вода. Благодаря крутизне стен здесь негде укорениться растительности, но тем пышнее развивается она на предгорьях и более покатых склонах хребта, которые как бы подпирают осевой скалистый массив. Последний исчезает под лугом только к З. от р. Джиргалты, т. е. в местах наибольшего понижения хребта. Где только образовалась площадка или не слишком крутой склон — там появилась ель. Ель сплошными непроходимыми зарослями одевает Боро-Хоро от гребня до самой подошвы и вместе с так называемыми кислыми лугами составляет господствующий здесь покров почвы. Каменистая степь широким поясом окружает горы Боро-Хоро, отделяя их от культурной зоны, расстилающейся вдоль северной дороги (Бей-лу). Кустарники и широколиственный лес теснятся только в ущельях, мешаясь здесь с елью. Яблонь здесь мало, зато попадается малина (Rubus idaeus), как известно, не найденная в Среднем и Западном Тянь-Шане.

Отрывок, характеризующий Боро-Хоро

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…